“YOU MAY SAY I’M A DREAMER…”
Почему Он? И правда, почему? Я слышала этот вопрос десятки тысяч раз, но никогда не находила ответа. Просто для меня этого ответа не существует или он мне не нужен… Почему кто-то любит дождь? Любит и всё. Так и я, ведь Он – это Он, такова Его философия и в этом весь он сам. И с этими словами согласятся миллионы, а то и больше.
Я не знаю больше ни одного молодого человека, чьи бы слова так сильно и глубоко впечатывались бы в сердце. А говорил-то он самые простые вещи, которые на гениальность вовсе и не претендовали. Но именно своей простотой этот человек покорил мир. Хотя, не совсем всё так…
Сначала были Они. Или нет? Всё-таки Он, но другой. Хотелось бы Его назвать простым и ничем, абсолютно ничем не выделяющимся, но это будет опять неправда. Выделялся Он и ещё как. Его необузданный характер с самого первого дня объявил войну всем школьным правилам и вплоть до выпуска наводил ужас на учителей. Но между поступлением в школу и её окончанием в Его жизни появилась Она – эта таинственная незнакомка. Ещё год назад Он смотрел на нее свысока и лишь наблюдал, как Она покоряла его сверстников. Но даже Его упрямство дрогнуло под её красотой. Таинственная незнакомка однажды сняла с себя шаль, и, представ во всём великолепие, все-таки влюбила в себя Его. Как будет делать это и после, много после Него…
И имя той загадочной девушки – музыка. Сначала есть просто мелодия, потом её звуки каким-то неведомым образом прыгают на пять нотных линеек, и великая тайна становится понятной, такой обычной, такой будничной. И вот уже недостаточно только слушать, и начинаешь играть сам. А когда становится мало и этого, начинаешь сочинять.
Точно так же было и с Ним. И именно в этот момент, когда Ему захотелось, чтобы к нему прислушались, чтобы его мысли услышал мир, появились Они. Ведь голос одного человека потонет в море других голосов, но когда рядом люди, чувствующие этот мир так же, как и ты, можно кричать смело. И Они крикнули. И крикнули так (пусть даже и не сразу), что Их крик услышала и влюбилась в него вся наша старушка Земля, а его эхо навсегда осталось в веках.
Однако жизнь – шутка чудная, странная, непонятная. Они разделяются на Них, и каждый расходится своей дорогой. Их распад станет трагедией для тех, кто дышал и жил Ими, но отнюдь не для Них самих. Они выросли, и то, что раньше было под силу лишь вместе, стало по плечу каждому из Них. И не нужно уже кричать: целое поколение, выросшее на Их песнях, затаив дыхание, ждало нового курса. Он дал его, хотя этот путь так сильно отличался от прежнего, который лично для Него был уже пройден. Старую тропинку Он оставил другу, с которым хоть и рассорился, но всё же прожил полжизни. Однако это уже другая история…
Все знали, что «война закончится, если только ты этого захочешь», но почему-то боялись сказать вслух. Вот так открыто и на всю планету. Так началась Его Война, Его крестовый поход за мир во всём мире. Скорее тут всё-таки уместнее сказать «борьба», но сильные мира сего воспринимали её именно как войну. А ведь он всего-то пел: «Представьте всех людей, живущих в мире» или «Я не хочу быть солдатом, я не хочу умирать…» Это были даже не песни, а исповеди Его сердца, потому-то они так и трогают душу и навсегда впечатываются в неё. «Ты можешь сказать, что я – мечтатель, но я не одинок», - повторяли за Ним и в Штатах и в Советском Союзе и в Европе и в Японии.
Его либо боготворили, либо ненавидели, но уж едва ли нашёлся бы человек, который был к нему равнодушен. А ещё все ждали Их примирения. Но… Но пять выстрелов в упор навсегда похоронили эту надежду. Его смерть была внезапной и чертовски глупой, но «звезда рок-н-рола должна умереть… Три трети пройдя, удалиться в четвёртую треть», - как будто про Него много лет спустя споёт Саша Васильев из «Сплина». Из звезды Он стал легендой. И она вряд ли когда-нибудь умрёт, не случится этого даже, когда не станет последнего, кто может сказать: «Я жал Ему руку… Я видел Его перед собой, как сейчас тебя…».
С того морозного зимнего вечера прошла целая четверть века, но ничего не изменилось… Разве вы не согласны, что «английский я выучил только за то, что им разговаривал Леннон?» Мы не то, что выросли, мы уже родились после его смерти, но всё так же вглядываемся в фотографии, пытаясь угадать, что же скрывается за глазами в круглых очках, всё так же расстраиваем гитары и всё так же живём его мыслями. «Верьте в меня», – спел в одной из своих песен Джон, и ему верят. Верят хотя бы за то, что он однажды сказал про себя: «Все думают, что я выпендрёжный рокер, знающий ответы на все вопросы, хотя на самом деле я всего лишь испуганный парень, не умеющий плакать».