Небо распахнулось, и солнце неспешно взошло над горизонтом, протянув лучи к земле. Они аккуратно расстелились по парку, краем света задев темно-зеленую скамейку, расположившуюся между обелисков двух газовых фонарей.
        Вот размеренным шагом к скамейке подошел мужчина средних лет в светлой летней паре и черных роговых очках, держа в руке портфель. Опустившись на скамейку, мужчина щелкнул застежками, извлек листы бумаги и карандаш. Случайно заметил щенка, но не стал обращать на него внимания. Несколько мгновений он смотрел на лист, не решаясь коснуться его поверхности грифелем и прислушиваясь к птичьим трелям. Но в итоге все же начал писать что-то. Он писал быстро и неразборчиво. Часто он останавливался на каком-нибудь слове или предложении, проходил по нему еще раз, потом пробегал, после чего губы беззвучно воспроизводили это слово с разными оттенками недоверия, и в заключении рука в безжалостном порыве вычеркивала, подводила к нему указатель или неопределенно-задумчиво захватывала в окружность.
        Какое-то время спустя перед скамейкой появился юноша, не более девятнадцати лет в белой рубашке, темных брюках. У него были короткие светлые волосы. Он остановил взгляд на противоположной скамейке и подошел к ней, присел на край. Несколько минут он сидел, стуча пальцами по спинке скамейки. Порой он смотрел на мужчину, расположившегося на другой стороне парковой тропинки, но, убедившись, что тот погружен в свою деятельность, немного успокоился. Почти незаметно он извлек запечатанный конверт и положил под скамейку. После этого, неожиданно резко поднявшись, юноша направился прочь.
        Взгляд человека напротив на мгновение отклонился от развертывающихся на бумаге событий и случайно скользнул по спине уходящего юноши, но тут же вновь обратился к листу и, догнав руку, продолжил свое неотрывное следование за ней.
        Карандаш стремительно выводил слова, столь же быстро зачеркивал их и выводил новые.
        Появившаяся девушка в простом салатовом платье на мгновение отвлекла взгляд мужчины, что, впрочем, никак не отразилось на движении карандаша. Она опустилась на противоположную скамейку и, незаметно оглядевшись по сторонам, подняла оставленный конверт. Вскрыв его, девушка извлекла письмо.
        Лицо мужчины в очках вдруг исказила досада, и рука, крепко сжав карандаш, будто в агонии испещрила бумагу хаотически росчерками. Он смял исписанный листок и отложил карандаш. Вздохнув, мужчина откинулся. Снял очки. Подняв глаза, он заметил девушку с ярко-рыжими волосами и стал наблюдать за выражениями ее лица, которые с каждой последующей строкой письма стремительно сменяли друг друга.
        Дочитав, девушка спрятала его в сумочку и встала. Мужчина посмотрел ей вслед и чуть позже вновь опустил глаза к чистому листу, но к заходу солнца так и не извлек из карандаша ни одного нового предложения, скитаясь взглядом по пустующему парку.
        На следующее утро на скамейку, положив трость, присел мужчина. Он был преклонных лет, в туфлях, в черных брюках, жилете под пиджаком и галстуке, короткие седые волосы перетекали в аккуратно остриженную бороду. Он читал газету сквозь прямоугольные стекла очков и не обратил внимания, когда к полудню рядом присел мужчина в светлой паре. При нем снова был портфель и, достав карандаш и бумагу, он продолжил писать с того места, где в прошлый раз остановил свою мысль.
        В этот день в нем уже не было никакого рвения, взгляд, порою скучающий, растекался по сторонам, пока вдруг не заметил юношу, так же стремительно, как и вчера, оставившего под скамейкой послание и исчезнувшего в глубине парка. Несколькими минутами позже появилась та же девушка и подобрала его.
        Мужчина наблюдал за этими событиями с легкой задумчивой полуулыбкой и, когда девушка ушла, что-то быстро записал на листке, достал из кармана часы и, взглянув на них, оставил скамейку.
        Несколько дней подряд он приходил незадолго до полудня и наблюдал за этим ритуалом, после чего с воодушевлением писал на листах бумаги.
        Потом девушка стала оставлять послания, а юноша приходил и подбирал его. К началу осени послания участились, и иногда мужчина мог наблюдать, как юноша пять, а то и шесть раз за день оставлял под скамейкой записки, а девушка подбирала их и, прочитав, писала ответ на обороте. Стопка исписанных листов у человека с портфелем становилась все больше, пока однажды он не перевязал их веревкой и больше не приносил.
        Порою, он также замечал рядом старика, читающего газету, а серый щенок лежал у его ног, иногда он чесал за ухом или выгрызал блох, иногда гонялся за своим хвостом, но позже перестал.
        В скором времени листья облетели с деревьев, застелив собою землю. Людей в парке становилось все меньше. Ее блеск медленно затухал, обесцвечивая осенний парк, пока тот вовсе не истлел. Дни становились короче, и каждый последующий оказывался чуть темнее предыдущего. Однажды горизонт пропал.
        Только старик с газетой продолжал появляться на скамейке с утра; даже перед началом зимы, когда парк вовсе истлел, его взгляд неизменно исследовал газетные строки. Часто у его ног лежала серая дворняга.
        Это продолжалось и когда кончились дожди, и когда впервые вышел снег. Снег оказался пепельно-серым, грязным. Он упал на землю, из которой голые черные стволы тянули изломанные ветром ветви.
        Однажды человек с портфелем вернулся. На нем была шинель, в руках он держал тонкую книжку in-quarto в черном переплете. Посидев немного в молчании, он неожиданно заговорил со стариком, но вскоре поднялся ветер и они разошлись.
        Проходили дни, и как-то раз небо озарилось вспышкой. Тучи вспыхнули на мгновение и погасли. Какое-то время спустя вспышки стали чаще, они появлялись по всему горизонту, а через мгновение появлялся гром. Иногда небо над парком рассекали черные точки.
        Дни отличались один от другого лишь большей мрачностью, порою солнце, заросшее тучами, вовсе не являлось на склоне. Однажды мимо скамейки, где по обыкновению сидел читающий газету мужчина преклонных лет, прошли два человека в шинелях и белых повязках на рукавах. Один из них, тот, что приходил когда-то с портфелем, кивнул в знак приветствия.
        С того дня он стал в определенное время появляться на этом месте и всегда его сопровождал один человек, зачастую также с повязкой. Иногда это была женщина, а один раз с ним прошел темноволосый мальчик лет семи. С того лета, как он первый раз сел на скамейку и начал писать, его лицо разительно переменилось – на нем прибавилось морщин, в волосах проступила седина. Вместе с другим человеком он проходил по парку и иногда в одиночестве возвращался.
        Позже из парка исчезли люди с повязками.
        Одной ночью раздался взрыв и рядом со скамейкой, на месте, где стоял один из газовых фонарей, возникла огромная воронка.
        Утром взрывы стихли. Появился старик и сел на свое привычное место, рядом с бесцветным псом. Он развернул газету.
        Спустя несколько минут перед ним остановился мужчина в истертой шинели, на рукаве которого уже не было повязки. Ее заменил висящий на плече автомат. Остановившись, он снял его и присел на скамейку. Мужчина напротив опустил газету и, сняв роговые очки, встретился с ним взглядом. Они недолго смотрели друг на друга и мужчина слегка покачал головой, словно отвечая на незаданный вопрос. Снова надел очки и стал усердно глядеть в газету. Человек с автоматом тяжело вздохнул, но ничего не сказал.
        Вдруг, насторожившись, он вскочил и поднял автомат. Неожиданно к скамейке выбежал юноша. Он держал за руку молодую девушку, чьи рыжие волосы спутались, а звезда на грязной повязке поверх изорванного пальто была едва ли различима. Мужчина опустил автомат и, узнав, изумленно глядел на них, пока вдали не послышался лай собак.
        Юноша решительно бросил несколько отрывистых фраз и, отпустив девушку, бросился к выходу их парка, но был остановлен мужчиной с автоматом. Он что-то быстро прошептал и, последний раз окинув взглядом старика, молча наблюдавшего за развернувшейся картиной, побежал в противоположном направлении. Юноша с девушкой устремились за ним и быстро исчезли из виду пожилого человека, который еще несколько мгновений усердно пытался читать газету, но раздавшийся совсем неподалеку лай заставил его отвлечься от страниц.
        Он проводил взглядом пса, который, встрепенувшись, бросился вглубь парка. Сняв и протерев очки, он положил их в футляр и спрятал тот во внутреннем кармане. Оставив газету, он поднялся и направился туда, откуда доносился лай. Спустя несколько мгновений лай собак перекрыли резкие голоса людей, потом раздался шум, похожий на гром, но вскоре на парк вместе со снегом вновь опустилось безмолвие.
        Газета лежала на скамейке всю зиму, и весною впервые прошептала что-то, вторя ветру.
        За весною последовало лето, и однажды к скамейке вернулась серая собака. Она стащила газету и принялась рвать зубами листы, разбрасывая их вокруг. Откуда-то появился темноволосый мальчик семи-восьми лет, он растерянно сел рядом и потрепал ее за ухо. Потом вдалеке послышались крики, и он убежал.
        Небо обновилось.
        Появились птицы и вслед за ними однажды в парк пришли люди. Из земли проросла трава, по которой они пришли и принесли с собой молодые деревца. Мальчик в красном платке на шее посадил маленькую елку прямо за скамейкой. Люди засыпали воронку, и поставили новый фонарь – электрический. Тот, что стоял по правую сторону тоже заменили электрическим, а один человек подошел к скамейке и, достав ведро и кисточку, скрыл грязную облупленную зеленую поверхность под слоем белой краски.
        Немного времени спустя на спинку вспорхнул воробей, оставив несколько неглубоких зеленых борозд. Потом еще много их опускалось, но никто не оставил царапин.
        Вскоре в парке появились дети. Они часто играли в нем. Одни привязывали к деревьям разноцветные ленты, потом другие их искали. Одна темноволосая девочка с агатовыми глазами подошла к высокой елке за скамейкой и, расплетя из волос, ярко-алую ленту привязала ее к усыпанной иголками ветке. Укололась и быстро исчезла.
        Ветер трепал ленту, но в ближайшем времени никто за ней не пришел.
        Однажды мимо проходил мужчина с сединой в волосах и, увидев у скамейки старого пса, вдруг опустился с улыбкой и стал трепать его за ухо, и тот в ответ лизал ему руку. Когда он ушел, через несколько дней пес умер рядом со скамейкой.

        Прошло уже много лет с тех пор, как высохла краска, девушка с янтарными волосами приходила к скамейке и читала книгу, когда солнце было в зените. Одним летом к ней подошел человек в синей футболке, заговорил, но та закрыла книгу и стремительно покинула скамейку. Он что-то крикнул в ответ, сплюнул.
        Через несколько дней он вернулся и встал около фонарного столба, он стоял так около часа.
        Грузная женщина среднего возраста шла мимо, волосы ее, ни раз крашенные, были собраны пучком, светло-лиловое платье и сумочка, черные туфли. Она шла, тяжело дыша, несла большие сумки. Неожиданно одна из сумок порвалась, и по земле покатились лимоны. Женщина принялась собирать их.
        Собрав, она присела на скамейку. Достала платок, вытерла пот со лба, потом начала вытаскивать вещи: косметичку, кошелек. Она положила их колени и принялась убирать в сумку лимоны.
        Едва заметно человек в синей футболке подошел к скамейке и, выхватив сумочку, кинулся прочь. Она закричала что-то, рванувшись вперед, но споткнулась и упала.
        Отряхнув платье, женщина подняла выпавшие вещи: лимоны, несколько бумажек, чеки, фотографию и буклет с рекламой. Она вернулась к скамейке, взяла сумку и быстро направилась куда-то.
        Ночью пятеро подростков разрисовали скамейку из баллончиков с краской. А позже они стали появляться каждый вечер. Так продолжалось до зимы.
        В один из таких вечеров девушка с янтарными волосами по парку с молодым человеком. Подростки закричали им, перегородили дорогу, завязалась драка. Один, бывший в синей куртке, выхватил сумочку у девушки и ударил ее ножом. Опустилась на снег. Внезапно все замолчали и почти сразу разбежались, больше в парке не появляясь.
        Через некоторое время приехала машина, увезла юношу. Девушку унесли. Позже появилось два человека в форме, с ними был заплаканный мальчик. Он указал на скамейку, надрывным голосом рассказал что-то, потом они ушли.
        Однажды вернулся мужчина с сединой в волосах. Он посмотрел вокруг скамейки в поисках, но не присел и прошел мимо.
        Вслед прошло несколько недель и тучная женщина подбежала к скамейке в слезах, она беспомощно озиралась, подходила к прохожим, показывая фотографию веснушчатого светловолосого мальчика лет двенадцати-тринадцати мальчика… Один из прохожих сказал, что видел его здесь в компании взрослых ребят, но больше ничего не знал. Женщина поблагодарила и продолжила искать.
        Проходило время. Но женщина изо дня в день продолжала приходить к скамейке и спрашивать прохожих и детей, и показывать им фотографию.
        Однажды зимой, как всегда она пришла в парк. Но солнце уже опустилось за горизонт и люди постепенно иссякали. Женщина, чьи волосы уже потеряли все оттенки, устало села на скамейку. Она дышала тяжело и вдруг схватилась за сердце. На несколько мгновений ее взгляд потерял точку опоры, и она прикрыла глаза. Она аккуратно прилегла на скамейку, все еще с трудом дыша и держась за сердце. А потом внезапно дыхание прекратилось, и клубы пара перестали вырываться из ее рта.
        Она продолжала лежать на скамейке, когда солнце совсем исчезло, и на небе появились звезды. И на следующее утро, когда тучи заволокли небо, она продолжала лежать.
        Мир степенно блек. Однажды небо вытолкнуло из себя снег между едва заметными лучами солнца. Хлопья испрянули из просветов и закружились, падая на скамейку и укутывая женщину саваном.
        В этот день парк был пуст. Снег шел и шел, но небо не темнело. Внезапно свет озарил его вдалеке. Что-то загорелось над горизонтом. Снегопад прекратился, но все оставалось белым и погруженным в неисчерпаемое безмолвие.
        Но вот появилось движение, снег на скамейке пошевелился. Рука женщины нашла опору, схватившись за спинку. Женщина приподнялась, сбросив с себя снег, и встала. Все вокруг было растворено в тишине. Фонари молчали… Она посмотрела вперед своими агатовыми глазами и направилась к свету.