Настроение сейчас - хороший нынче приход....

Ямы не было никогда. Был осенний Арбат, звезды, скрытые московским смогом, и коты. Множество котов. Они залезали людям в рюкзаки, путались под ногами у бродячих музыкантов, стаскивали феньки с рук хипповатых девушек, провожали взглядами процессию французских королей. Мы тоже смотрели на французских королей –я и человек, знающий колыбельную песню. До него был другой человек – умный, вроде даже как доктор каких-то наук, но наивно полагающий, что все девушки должны со страшной силой переться от «кошечек», «заинек», «рыбок», и прочего зверинца. Впрочем, Он отнюдь не был банальным, просто ему так ХОТЕЛОСЬ. От его желаний почему-то зависел мир. Вот хотелось ему, чтобы все девушки перлись - и они перлись со страшной силой, просто быть по-другому не могло. Он был великим иллюзионистом, легко мог убрать принципы и заменить ценности даже бывалым феминисткам. В дешевых фэнтези-романах это пафосно обозвали бы "Силой". В любом случае, это было гораздо выше банального гипноза. Ему нравились как эффектные красотки, так и хрупкие поэтессы с глазами покрытыми томной поволокой, как бунтарки, не расстающиеся со знаками анархии и неизменным Че Геварой на футболках, так и тихие домашние девочки, спешащие домой к десяти вечера - все они становились его игровыми снарядами в игре по подавлению воли. А я сначала не привлекла особо его внимания - вот только когда он попытался комкать чужие сознания, я слушала в наушниках "Аквариум" и плевала на все с высокой колокольни. Во мне не было ровным счетом ничего такого, кроме уникальности. Такие экспонаты в коллекции всегда нужны, особенно если их так непросто заставить плясать под свою дудку. Я всегда танцевала только под свою музыку - и тогда Он решил убить мою свободу.
- Ты такая забавная, крошка, ты думаешь, что тебя спасут твои песни, да?.. - сказал однажды он.
-...ну-ка мечи стаканы на стол, ну-ка мечи стаканы на стол, ну-ка мечи стаканы на стол и прочую посуду - надрывались наушники.
-...тебя не спасет плейер, милая. Не в этот раз. Я больше не хочу...
-...но некоторые женятся, а некоторые так...
-... я больше не хочу, чтобы он играл, солнышко, ты можешь оглохнуть, если будешь слушать слишком громкие звуки, они мешают уснуть...
- ...отпустите мне кровь, голубые снега.. -тррреньк! - и плейер сломался. Музыка сдохла.
- Прекрати меня так называть. Мне это не нравится - говорю, а сама делаю шаг вперед, как кролик к питону. Нет преград, стены рушатся, рушатся, рушатся...
- Зато мне нравится, котенок. Я всегда поступаю так, как мне нравится, я вообще чертовски естественный... - и еще один шаг. Черт.
Реальность стала тягучим царством Морфея, она в моих глазах прогнулась и заискрилась как-то радужно-тошнотворно, меня со страшной силой несло по кругу на карусельной лошадке. Еще немного - и меня не станет, как личности. Но...
Реальность угомонилась. Я стою на осеннем Арбате с человеком, другим человеком. Он славный парень, веселый, надежный - он меня спас, а теперь пытается привести в чувство - обнимает за плечи, со смехом говорит:
- Видишь того чувака в черной куртке, который идет за процессией французских королей? Не иначе как пастух...
- Ты только посмотри на этого кота! Воистину буддийское спокойствие, медитирует... кошки, как никто другой, знают о дзэн.
И я смеюсь - звонко и счастливо, запрокинув голову. Я пытаюсь забыть, что Фокусник так просто не отступает. Я могу и не вспомнить, что те, кто знают колыбельную песню, опасны по-своему. Я называю знатока колыбельных Рыцарем,и говорю ему тайком, когда мы сидим на курсах - поступать будем в один институт:
- Во многих знаниях - многие печали.
И я, и он слишком хорошо понимаем, что наши общие дела неважны. Они все-таки оказались именно в Яме. Вот такой парадокс: все дороги наши теперь ведут в Никогда. Ведь Ямы не было. Ни-ко-гда.

[320x480]