Настроение сейчас - болезненое, одинокое

Сколько себя помню, яма была всегда. По крайней мере, не помню точно времени, когда ее не было. Может, в прошлой жизни, в человеческой, если она вообще у меня существовала. Только если и случалась такая, то потом все равно только лес, норы, и дожди. И деревья друг с другом ветками бьются, а собаки - вернее, щенки, смешные такие, пузатые - на животах ползут в норки, умильно виляя хвостиками. Это поначалу выглядит забавно, а потом начинает пугать. Понимаешь, что ты, в общем-то, попала. Понимаешь, что в общем-то серьезно попала. Навсегда. Освободиться нельзя, не получится, опасно. Порой щенки тявкают совсем близко с ямой - наверное, чуют мой запах. Но вообще дожди тут идут часто - это хорошо, они, наверное, все следы смыли. Ведь щенки каждый день вырастают в собак - в огромных, страшных, кудлатых собак с живописной такой пеной на мордах. Они, наверное, даже страшнее воронов - воронов я душу иногда, когда они спускаются ко мне в яму и ем. Мясо у них невкусное и пахнет падалью, но зато сытное, неделю потом есть не хочется. А охотиться в лесу опасно - там, говорят, Полуночная ходит, с ножом, души наматывает. Говорят, что тех, кто на людей охотится, она не трогает. Охотники ей души приносят в стеклянных баночках, а она их за это к костру своему погреться пускает. Но я на людей не охочусь. Из принципа. А может, боюсь просто. Они в лес только за шкурами ходят. За нашими шкурами.
Но когда я сплю - нет, не то чтобы сплю, спать я не умею, дремлю скорее - то вижу какую-то свою жизнь недавнюю, прошлую, что ли? Чувствую, как несколько ласковых заботливых рук гладят по волосам, кутают в плед, говорят что-то успокаивающее, рассказывают, что вот скоро, совсем скоро мы все вместе будем жить в маленьком домике под апрельской крышей, рядом с морем, а по ночам будем ловить летучих мышей и маленьких крабиков, выползающих на берег. И так это все уютно звучит, что по всему телу проходит дрожь, да, да, от переизбытка тепла тоже дрожат, но разорви меня псы, как же все-таки хорошо... А потом меня будит собственное мурлыкание, и я понимаю, что там ничего нет. Там ничего нет, потому что "там" не существует. И в той жизни я не умела мурлыкать и нервно дергать ушами, когда внезапно просыпалась. А выть и сейчас не умею, хоть и хочется порой очень, особенно после таких снов. Но стоит задержать зрение на пару мгновений, между пробуждением и новым засыпанием - и я вижу человека. Он сидит на краю ямы и смотрит на меня. Совсем как один из тех, что снятся. Сидит и смотрит. А совсем проснешься - и нет его. Ну и нефиг. Яма была всегда.

[622x466]