Широчайшие возможности моей возлюбленной мобилы позволяют мне помимо всего прочего читать на ней книги. Естественно, мой книжный бес не позволяет мне с экрана читать Достоевского или Ницше, а вот всякие проходные штучки для получасового занятия глаз, вроде Замятина или Берроуза, очень хорошо идут.
Так вот, на одном из сайтов с мобильными книгами я пару недель назад наткнулась на "Забавный случай с Бенджамином Баттоном". Сегодня начала читать, сегодня же и закончила, ибо сие творение - объема невеликого. Я даже как-то не заметила, как оно кончилось. Создатели фильма - люди очень фантазеристые, ибо от книги в фильме осталось только имя Бенджамина и идея молодения с возрастом. В последнее время количество экранизаций, которые мне нравятся больше, чем книги, подозрительно увеличилось. В книге я не нашла никакого общечеловеческого посыла, ни ответов на вечные вопросы, ни мощных движений души и глубоких переживаний, каковыми наполнен фильм. Язык легкий, читать забавно, но в целом впечатление непонятное, книга на недолгий путь в метро. За это время не успевает даже сложиться сколько-нибудь определенный визуальный образ героев. С фильмом сравнивать вообще не следует, пожалуй, ибо это абсолютно самостоятельные вещи.

В рамках итогового коллоквиума по истории культуры нам велели читать отечественную художественную литературу 1920-х, в частности Ильфа-Петрова, Булгакова, Платонова и Замятина. Бессмертные эпопеи про мебель из дворца и собачку в напоминании не нуждались, а вот Платонов и Замятин были мною проигнорированы в школьные годы: первый из-за сильнейшего рвотного позыва, возникшего уже на четвертой строчке, а вторым я тогда не прониклась и незаметно задвинула его за шкаф, благо никаких контрольных на знание текста не предвиделось. Посему Замятин был скачан на телефон и прочитан на прошлой неделе. Вернее, проглочен с огромным удовольствием, ибо уже в конце первой главы весь мой скепсис улетучился начисто, скоро я нашла себе любимого персонажа (S), и удовольствие портило только то, что при первой попытке я засунулась-таки в конец и он не был для меня сюрпризом. Не Хаксли, конечно, не Оруэлл, не Брэдбери, но вполне удобоваримо. Немного топорный слог, но весьма характерный для эпохи, поэтому интересный. Я даже закладочки делала себе на будущее.

Тем двум в раю был предоставлен выбор: или счастье без свободы - или свобода без счастья, третьего не дано. Они, олухи, выбрали свободу - и что же: понятно - потом века тосковали об оковах. Об оковах - понимаете, - вот о чем мировая скорбь. * Этакая легкая достоевщинка *

...работа высшего, что есть в человеке - рассудка - сводится именно к непрерывному ограничению бесконечности, к раздроблению бесконечности на удобные, легко переваримые порции...

...нет счастливее цифр, живущих по стройным вечным законам таблицы умножения. Ни колебаний, ни заблуждений. Истина - одна, и истинный путь - один; и эта истина - дважды два, и этот истинный путь - четыре. И разве не абсурдом было бы, если бы эти счастливо, идеально перемноженные двойки - стали думать о какой-то свободе, т.е. ясно - об ошибке?

Теперь поэзия - уже не беспардонный соловьиный свист: поэзия - государственная служба, поэзия - полезность... Вся жизнь во всей ее сложности и красоте - навеки зачеканена в золоте слов. Наши поэты уже не витают более в эмпиреях: они спустились на землю; они с нами в ногу идут под строгий механический марш Музыкального Завода; их лира - утренний шорох электрических зубных щеток и грозный треск искр в Машине Благодетеля, и величественное эхо гимна Единому Государству, и интимный звон хрустально-сияющей ночной вазы, и волнующий треск падающих штор, и веселые голоса новейшей поваренной книги, и еле слышный шепот уличных мембран.