Каждый раз, когда я офигеваю, упарываюсь каким-нибудь новым театром и начинаю тихонько отползать от родных стен, меня дергают за веревочку, растущую у меня из спины, - э нет, мол, голубушка, тебя и тут неплохо кормят.
Дергают вежливо, но я каждый раз разбиваюсь в счастливо мычащие клочья.
Например, еще сегодня утром я подумывала, что рано дала зарок насчет Табакова, потому все-таки Трошин, но потом Абрамов выложил иллюстрации обживания основной сцены, с Дахненко в виде Гоголя, а вечером мы сходили на "Деньги для Марии", и теперь я сижу в час ночи над фотографиями Бачурина и думаю над своей жизнью.
Меня сегодня так распотрошило, что клочья даже не мычат. Им уже было трудно мычать после недавнего "Домика на окраине", на котором рыдала даже школота, а сейчас они просто подергиваются.
Как два года назад просто. Колесо завершило оборот и начало новый.
Купила билет на "На дне". Больше десяти лет, уже, наверно, лет пятнадцать назад посмотрела его первый раз, закончила школу, институт, сменила работу, заросла пустотой, Белякович умер, а они по-прежнему звучат гордо и не унижают жалостью.
Пока есть вещи, которые остаются, жить не страшно.