А я знаю, почему "Кроткую" вывели из мхатовского репертуара. Служительницы просто утомились вызывать зрителям неотложку, а актерам кардиологи запретили это играть. Потому что я полтора часа плакала сидела, у меня вся юбка слезьми закапана.
Во-первых, герой - концентрированная квинтэссенция героев Достоевского, непонятно, как на нем одежда от желчи и горечи не растворяется.
Во-вторых, Алексеева творит какое-то слишком сильное колдунство. Она не кричит надрывно и не делает резких движений, она просто отдает в заклад семейный образ, застывает с поднятыми руками или складывает их на коленях, дергает бровью и барабанит пальцами по подлокотнику, еле слышно напевает и завязывает платок под подбородком, но стоит ей появиться - у меня горло схватывается, стоит ей заговорить - у меня слезы катятся. Я мало ее видела до этого и не ожидала, что она такая, хотя в "Мастере и Маргарите" она чуть ли не самая яркая, а в "Ее друзьях" чуть ли не самая трогательная. Теперь буду осторожнее.
В-третьих, это происходит на малой сцене, где нет сцены как таковой, где актеры на расстоянии вытянутой руки, и напряжение скапливается, фокусируется и одновременно обхватывает со всех сторон и бьет лучом в сердце и в голову.
Это был самый сильный спектакль МХАТа в нынешнем репертуаре, и несмотря на то, что его почти невыносимо тяжело смотреть - и играть, наверно, - убирать его... ну преступно.