[600x400]

Не знаю, что планирует сделать Коршунов, когда ставит очередной спектакль, но у него неизменно и неизбежно получается сказка.
Там первое действие открывается свиридовской метелью, а второе - свиридовской весной, со сцены в зал валит морозный пар и небо то нависает над зрителями синими зимними сумерками, то розовеет зимне-весенним изломом и заливает рыжими лучами замоскворецкие крыши и купола.
Там поют - небольшим, скромным, но спетым и проникновенным мужским хором и безудержным, заставляющим тело рваться из кресла в пляс - или полным бессильного отчаяния и обиды - женским.
Там танцуют. ТАМ ТАНЦУЮТ. ТАМ ТАК ОТПЛЯСЫВАЮТ.
Там изумительная красавица Ещенко в трогательных панталончиках, феерическая Жевакина, которая все худеет, но не теряет своего сногсшибательного плюшечного обаяния, Жерякова, от которой веет фундаментальным спокойствием и уверенностью.
Там Кознов с его суперкупеческой внешностью, Дривень, из-за которого я перестала расстраиваться, что он не Потапов, едва он ввалился на сцену, Тезов, от которого меня втаптывали в кресло табуны мурашек, Курочка, который под стать Жеряковой. Там, собственно, Коршунов, который ненавязчиво сует руку тебе в грудную клетку и ласково проворачивает там, раз, другой, третий.
Там прекрасные все без исключения. Если бы мы пришли с цветами, я бы отдала их Льву Аннинскому, который сидел через ряд от нас, потому что я бы умерла, решая, кому отдать букет.
Там удивительная атмосфера спектакля, который доставляет несказанное наслаждение актерам.
Квинтэссенция Малого театра и самое лучшее, что может быть, в принципе и как закрытие сезона. Я хотела еще куда-нибудь в июле сходить, а теперь хочется прожить эти ужасные три месяца с этим вот ощущением счастья.