В моей старой квартире поселились люди. Сняли наши старые желтые шторы в белый вытянутый шестиугольник, похожий на третий глаз босса из моей любимой сеговской игры, поставили пластиковые окна и повесили на балконе огромного плюшевого Барта Симпсона.
На Динамо снесли много заборов, вырубили много деревьев, построили много домов, отреставрировали ГАП, рядом с ним теперь не страшно ходить. Школа стоит, дом рядом с ней все так же смотрит на нее окнами, в которые я пять лет с нежностью смотрела в ответ. Смотрела и думала, что моя жизнь просто обязана сложиться исключительно удачно, если в ней так рано появился такой удивительный человек и я его так сильно люблю.
Уже пять лет, как я не хожу рядом с ГАПом, не смотрю в те окна и не жду от жизни поворота к лучшему. От той любви тоже осталась только тяжесть сожалений и стыд, что не смогла соответствовать, так что нечему заставить меня саму совершить этот поворот.
Я сегодня сидела у одноклассника дома, слушала виниловый ДДТ и очень старалась не плакать.
Сейчас смотрю в ничем не заслоненное небо - девятый этаж, - так и не ставшее родным за пять лет, и плакать хочется нестерпимо.
Папа любит новый район и почти забыл, что мы раньше жили где-то в другом месте. Мама не хочет ездить на Динамо, потому что боится, что будет слишком тяжело. Я надеялась, что мне станет лучше, если я навещу родные места, но мне тоже не надо было ездить.
Всю жизнь плевалась от этого стихотворения, а теперь оно - песня моей души.

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне. 

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути. 

А не то рвану по следу —
Кто меня вернет? —
И на валенках уеду
В сорок пятый год. 

В сорок пятом угадаю,
Там, где — боже мой! —
Будет мама молодая
И отец живой.

Геннадий Шпаликов.