Шмидт умер.
Я как-то даже не знаю, что сказать. С одной стороны, мы дрыхли у него на лекциях, жалели Илью, когда ему поручали сопроводить мастодонта по лестницам до кафедры, и каждый год, заглядывая в полную перваков шестую аудиторию, меланхолично замечали, что он еще нашим внукам будет читать введение в специальность, и это свой, привычный, скучный старик Сигурд, и не укладывается в голове, что больше не будет такого введения в специальность, и скорбеть не получается. С другой - почти все ниточки, связывавшие меня с институтом, порвались, а те, что остались, совсем истончились, и в самом институте уже все по-другому и чужое, кроме стен и лестниц.
Но меня все равно словно пыльным мешком ударили. Наверно, потому, что это был огромный кусок моей юности, помноженный на огромный кусок юности мамы и папы.
RIP.