ПАМЯТЬ КРОВИ СИЛЬHЕЕ ПАМЯТИ УМА

    Искусство никого ничему не учит. Оно выражает. По пословице "У кого  что болит, тот о том и говорит". Это закон.Закон этот равно  верен  для  любого произведения, неважно, что думает по этому поводу автор, неважно, что говорят о его произведении.

    То же и Янкины песни. Hе декларация, не прокламация, а "детский крик  за углом"-- вот образ  этой  поэзии.  Да,  поэзии;  а  почему  русская  поэзия 60-70-80ых-...годов приняла вот такую форму - вопрос отдельный. Да, детский
крик, детский плач, не от ума, не от большого сердечного опыта, а,  скорее, от болезненности его. не плач ребенка, у которого отняли шоколадку,  а  адский вопль из квартиры, в которой висит только что  убивший  маму  папа,  а
орущее существо не может дотянуться до замка, чтобы выйти.

    Русская поэзия 60-х -- 70-х выразила  надежду.  Русская  поэзия  80-х  и дальше выразила... нет, не отчаянье,-- похоронный плач. По убитой  и  самоубитой и доедаемой Родине, которую не вернет нам ни поп-шлеп под балалайку,
ни театрализованная пляска на костях запорожцев.

    Эта поэзия названа "рок", но имеет мало общего с тем, западным,  который умеет блевать и плевать, но не умеет плакать. Ему нечего оплакивать, потому что они не имели того, что мы потеряли.

    Русь постигла судьба Атлантиды. Мы перешли в другой эон. Колокол  теперь звучит не в городе, а над ним. И мало тех, кому он что-то говорит. Мы забыли, мы потеряли, у нас утонуло, сгорело все, но память крови сильнее памяти
ума, и поэтому мы воем, ноем, кричим, скрипим зубами, потому что потеряв -- не обрели. Мы не знаем сами, о чем кричим,  и  мало  кому  из  нас  удается вспомнить. Обломки разбросаны между Питером, Иерусалимом, Парижем и Тверью.

                                                                                                               Б.Г.

Порой умирают боги -- и права нет больше верить [438x212]

Порой заметает дороги, крестом забивают двери
И сохнут ключи в пустыне, а взрыв потрясает сушу,
Когда умирает богиня, когда оставляет души
Огонь пожирает стены и храмы становятся прахом
И движутся манекены не ведая больше страха
Шагают полки по иконам бессмысленным ровным клином
Теперь больше верят погонам и ампулам с героином
Терновый венец завянет, всяк будет себе хозяин
Фолклором народным станет убивший Авеля Каин
Погаснет огонь в лампадах, умолнут священные гимны
Не будет ни рая, ни ада, когда наши боги погибнут

Так иди и твори, что надо, не бойся, никто не накажет
Теперь ничего не свято...

                                                (1985)

Классический депресняк

Кругом души от покаяний
Безысходности без движений
Неподвижности без исходов
Неприятие без воздействий [500x375]
Нереакция до ухода
Неестественность черных фобий
Легкомыслие битых окон
Светлоглазые боги глохнут,
Заражаясь лежачим танцем
Покрываясь стальной коростой
Будут рыцарями в музеях
Под доспехами тихо-тихо
Из-под мрамора биться долго
Обреченности и колодцы
Подземелья и суициды
стынут реки и ноги мерзнут
Два шага по чужому асфальту
В край раздробленных откровений
В дом, где нету ни после, ни вместе
В рай без веры и в ад без страха

                              (июнь 1987)

Только дождь вселенский нас утешит
Только страх реальный нам поможет
Душезаменитель нам спасенье
Мы не вспомним -- нас забудут тоже
        Наши слезы -- камни по макушкам
        Акт любви в большой холодной бане
        Только ветер в рукавах и шапках
Только дом, в котором очень тихо
Желтый мир, которого все больше
        Вечный путь до края и не дальше
        Сонный страх проситься со слезами
Очень просто в море тонет остров
Очень верно, если безответно
        Очень в точку, если в одиночку.

                                   (июль 1987)