Представляю вашему вниманию мой ориджинал "Туман белой ночью". Он про ктайцев. Иллюстрации мои.
Сэнь Ци Юй
Сегодня опять дождь. Из моего просторного окна мне открывается вид на оживленную пекинскую улицу, и, что приятно, за моим окном все-таки есть деревья, что так редко встречаются в нашем пустынном городе. Не зря я решил снимать квартиру именно в этом районе. Уже темнеет, машины зажигают фары, гудят, а дождь все барабанит по карнизу комнаты второго этажа. Я сижу за столом и, оперевшись на одну руку, смотрю в окно. Мне не хочется включать свет. Мне нравится полумрак, оплетший меня своим холодом и спокойствием. Если я включу освещение, я снова вернусь в искусственный мир, который окружает меня повсеместно. Только не свет. Еще минуту в мире, где я могу сосредоточиться на своих мыслях. Мире, где я могу вспомнить…
***
- Эй, Ци Юй, твоя варежка? – спрашивает меня подбежавший ко мне сверстник. Он тоже первоклашка. Прошло уже две недели, а я еще не узнал никого, кроме своего класса. А он, похоже, меня знает.
- Ци Юй, ты домой? – снова спрашивает меня он. Я выхожу из транса задумчивости и отвечаю:
- Ах, да. Спасибо. Да, домой.
Беру из рук мальчика голубую с узором варежку. Я вижу, в его глазах надежда подружиться со мной. В тот момент я еще подумал, _А знаешь ли ты, сколько горя себе этим принесешь?_ , - это в глубине души, а еще я тут же захотел лишить его возможности дружить со мной, не потому, что он мне не понравился, даже наоборот, потому, что его искренность притягивала. А меня всегда тянуло воспротивиться своему собственному желанию.
Вчера ночью выпало много снега. Сейчас на белом пушке отпечаталась куча следов, мелкие снежинки падали и попадали на детские шапочки и куртки, все казалось замороженным, нереальным. Только горячий организм под покровом слоев одежды говорил о том, что я не просто ледяная статуя в синем саду, я живой человек. И мне так хочется выпить чая. Зайти в дом, опустить руки под горячую воду, пускай больно, зато так хорошо….
Это был первый день, когда я и Шэ Сянь пошли домой вместе. Это было начало долгой дружбы, которая со мной до сих пор.
Это был 1994 год.
***
Почему я вдруг вспомнил о Шэ Сяне этим дождливым вечером? Видимо, когда в будущем человек не видит надежды, его взор обращается в прошлое. Только там он может найти разгадку, понять ошибки, понять цель и смысл. Когда нам неоткуда ждать помощи и сочувствия, мы ищем их в добрых воспоминаниях. Нет, в тот день я не был в отчаянии. Ничего в тот день необычного не произошло. Просто пришло время, и я почувствовал себя не в своей тарелке в своей привычной жизни, в своем окружении. Сейчас Шэ Сянь далеко, он остался учиться в университете в нашем маленьком родном городке. Сейчас он работает в небольшой аптеке. Переписываемся по Интернету, но это, конечно, уже все равно не то. Так иногда хочется его увидеть. Как ни в чем не бывало сесть и поговорить о том – о сем…
А я не смог выдержать тесных стен, душных маленьких улиц, где все друг друга знают и норовят посплетничать. Я не хотел обычной жизни. Я уехал учиться в Пекин. Карьеры я не сделал. С третьего курса университета меня - таки выгнали за прогулы. Нет, я не был плохим учеником. Я не был хамом. Меня выгнали, я думаю, в целом и общем, за безразличие. Да, я не интересовался журналистикой совершенно. У меня вообще не было ни таланта, ни желания писать. Я просто поступил туда, куда была возможность. Я зарабатывал на жизнь, чем мог. Я мыл посуду, работал официантом, кстати, был очень популярен среди клиентуры. Охх. Я работал в газете, черт меня дернул поработать по профессии, ушел. Пытался стать музыкантом. До сих пор могу сыграть пару мелодий на гитаре. И петь-то я никогда не умел. Так, методом проб и ошибок я нашел свое призвание. От отчаяния, в день, когда меня выгнали, я сгоряча решился пойти на курсы парикмахеров. И мне понравилось. Наконец-то что-то у меня действительно получалось, а еще я познакомился там с одним из самых назойливых, но приветливых ребят из нашей компании, Шань Чжу Фэнем.
***
-Что это ты там рисуешь, Юйюй? – спрашивала мать. Я молчал.
- Боже, что это, Юйюй? Это рыба? Или танк?
- Это лохматый демон, мама.
- Что ты такое говоришь?
- У тебя совсем нет воображения, мам.
- Брось ты эту ерунду! Иди помоги бабушке, смотри, какую тяжелую кастрюлю она несет!
***
Я всегда умел хорошо рисовать. И всегда ценил красоту. Прекрасное заставляло меня забыть обо всем. Я погружался в него: музыку, картину, пейзаж… И все замирало. Дыхание становилось ровным, я просто пребывал в гармонии с собой, со всем миром. А потом возвращался обратно… У меня была богатая фантазия, и поэтому я всецело погружался в рисунок, непоколебимо верил в то, что рисую. Отца у меня не было. Наверное, поэтому мне не хватает твердости. Все-таки, мать есть мать. Я жил с матерью и бабушкой. Что и говорить, у меня отличная семья. Даже будучи иногда строгими, они всегда очень любили меня. Сейчас у меня иногда бывают приступы безумной грусти по дому, по теплу их прикосновений, их слов. Иногда я в порыве тоски сажусь на первую электричку и еду к ним. Иногда я бываю груб с ними, и мне ужасно стыдно. Это все оттого, что они меня любят.
***
Мальчик с пышной черной шевелюрой стоял ко мне спиной. Он еще не приготовился к паре и пялился куда-то в верхний угол комнаты. Потом он неожиданно повернулся ко мне. Сверкнули яркие черные глаза. Затем он одарил меня очаровательнейшей улыбкой. _Да, я абсолютно точно не ошибся, что пришел сюда_ - подумал я тогда. Он сразу же предложил мне сеть рядом, и между нами тут же завязалась прочная дружба. Такая, которая появляется изниоткуда и на всю жизнь. Как будто мы до этого всегда были знакомы. Он был игривый, но застенчивый. Странно да? Но я тоже не обычный. Но обо мне позже. Какой же он все-таки положительный. Не то, что я: вечно хожу букой и улыбаюсь, только если нужно, и почти никогда искренне. Да и то, если на моем лице улыбка, то, скорее всего, это я злорадствую. Но я не плохой человек. Иногда я плачу от снедающего меня стыда или переполняющих меня чувств любви и необъяснимой радости. Может быть, я отвратительный. Но не отчетливо плохой. Благодаря ему я стал улыбаться намного чаще. Конечно, и у него есть недостатки. Он жутко обидчивый. Как надует свои губешки, накуксится – смотреть невозможно. И жалко, и противно.
