Богиня_Мечта, благодарю за идею.

[300x227]
Герман сидел на низенькой табуретке в дальнем углу темной, прокуренной кухни. Ног он уже не чувствовал, настолько они затекли, в глазах рябило от обилия цветных осколков, сложенных горкой посреди стола, но голова работала как часы. Лампочки в сорок ватт не хватало для освещения чего-либо, кроме линолеума в горошек в самом центре кухни, в силу возраста покрытого застаревшими сальными пятнами. Герман не пытался от них избавиться ни пять лет назад, когда расселяли коммуналку, оставляя его в одиночестве, ни сейчас, когда он с этим одиночеством настолько свыкся, что каждая деталь в квартире была им пропитана. Даже пятна на кухонном полу и сколотые уголки шведской стенки в комнате.
Однако в данный момент его, средней паршивости мужчину сорока трех лет, трижды женатого, столько же раз разведенного, сутулого, в меру трезвого и способного в полной мере обходиться без посторонней помощи в любых вопросах, интересовала исключительно горка цветного стекла прямо под его крючковатым носом. Стеклянные кристаллики затейливым узором разукрасили ветхие стены, потолок, руки Германа, заиграли цветными пятнами, на несколько мгновений скрыв всю убогость обстановки и даже придав ей какое-то подобие уюта.
На столе перед Германом лежал каждый день его жизни с первого по вчерашний. Некоторым дням, правда, соответствовало несколько кусочков: дню, когда он впервые залюбовался Лизой, своей одноклассницей, дню, когда он в первый и последний раз подрался, дню, когда завалил экзамен, а потом восемь раз пытался его пересдать, дню, когда узнал о том, что первая жена беременна не от него, дню смерти отчима и многим другим - за сорок три года жизни он нажил слишком много воспоминаний, чтобы все их держать в одной единственной голове. "У меня и без того проблем хватает, забываю, кому звонить и что говорить, а тут такая возможность..."
Гадалкам и колдунам Герман не доверял никогда, особенно цыганам, особенно с количеством золотых зубов два и более. Но эта девочка не была похожа ни на кого вообще, а уж на гадалку или ведьму - тем более. Слишком высокая для своего возраста - на вид не больше восьми-девяти - худенькая, с почти прозрачной кожей и угольно-черными глазами. Она сама окликнула его по имени, когда он уходил на работу, подбежала и протянула совсем небольшую коробочку. Когда он недоуменно поинтересовался, что же это, зачем нужно вообще и почему нужно именно ему, она положила на сверток маленькую книжицу и почти прошептала: "Сам разберешься, не маленький", и убежала. Герман машинально сунул сверток в карман куртки, решив разобраться с ним по приходу домой.
И вот, вернувшись, он уже который час сидел, увлекшись чисткой собственной памяти.
"Сперва расслабьтесь, - гласила инструкция, - и освободите свой разум ото всех мыслей. Затем закройте глаза и медленно вспомните все - абсолютно все! - с детства и до настоящего времени. Дышите глубоко и ровно. Не открывайте глаза сколько сможете. Когда ожидание станет по-настоящему нестерпимым, досчитайте до числа своего возраста, затем откройте глаза. Смотрите в сторону. Через три минуты Вы сможете заняться выборкой и чисткой". Далее на двадцати семи страницах описывались возможные виды воспоминаний - цвет, размер, форма, прозрачность, структура поверхности - и рекомендации по чистке памяти.
Герман разобрал уже три четверти той горки, что выросла на столе благодаря его усилиям. Большинство темных, шероховатых, неровных и слишком маленьких кусочков лежали по правую руку, яркие и ровные - по левую. Наконец, он протянул руку к последнему псевдо-стеклянному кусочку. Тот был девственно чист, абсолютно прозрачен, а его грани не преломляли света, как полагалось бы обычному стеклу. "Прозрачный сегмент - это воспоминание о Вас, которое сформируется лишь после Вашей смерти".
- Мда, более, чем лаконично, - пробормотал Герман, присоединяя сегмент к левой группе, - и что же с ними дальше делать? - потирая руки, проговорил он, разворачивая потрепанную инструкцию. - Так... Заключение у нас на двадцать девятой странице... А где?!
Тонкие пальцы, уже начавшие покрываться сеткой мелких морщин, перевернули двадцать восьмую страницу. Двадцать девятая оказалась последней - и была девственно чиста...