А тебе все никак не плачется, не кричится, не пьётся в хлам.
Хрупкой девочкой в черном платьице, ты мерещишься зеркалам.
Острая болью насквозь пронзает обескрыленную спину.
Ты любуешься мокрым городом из автобусного окна.
Ты любуешься мёртвым городом - календарь отмеряет дни.
Ты, конечно же, слишком гордая, чтобы первой ему звонить,
и не помнишь, сказать по совести, ни причин, ни имён, ни дат...
Просыпаться с утра так горестно, так бессмысленно, что беда.
А земля потихоньку вертится, и не вырваться, хоть убей.
Петербург не прощает верности тем, кто сахарней и слабей.
Март привычен глушить рыдания. Жадно чавкает снежный гной.
Ты обманута ожиданием. Ты отравлена тишиной.
Так иди же, храня молчание, серой тенью стелись у ног, словно сердце твоё - отчаянный, рваный маятник-бегунок.
Злая девочка в чёрном платьице... обескрыленная спина...
А тебе все никак не плачется, и не хочется нихрена. (с)