Был душный полдень. Я стоял в сенях и ковырял в носу перед зеркалом От зноя всякая тварь забилась в щель и носа не казала, и даже Альфред, никогда не унывавший в беде, сказал, что у него от жары каучук на подошвах потрескается, и залез в морозилку, метросексуал.                                                                                                                                             

А за окном текла обычная гадюкинская жизнь. Где-то мяукали генно модифицированные коровы, во дворе вечно пьяный матрос Силос Скотч чинил телеграф, сломанный с перепоя Порфирием.

"Почему же так долго нет депеши от мистера Клеточки?",-подумал я, но вспомнил про телеграф и, оторвавшись от зеркала, вышел на крыльцо.

Шум исходил отдома, соседнего с тем, что стоял напротив. Кричала баба.

-У, окаянный, спасу от тебя нет! Опять кислоты своей поганой наелся! Уж лучше б горькую пил!- вопил сварливый бабий голос. Бульба  принял- понял я. И точно. Внезапно дверь как от пинка распахнулась и показалась кряжистая бородатая мужская фигура, одетая в кокошник и клетчатый сарафан.Бульба с трудом слез со ступеней крыльца спиной вперед, и, поскользнувшись в луже помоев, разлитой перед клумбой, растянулся на земле. Поднявшись, он издал утробный рык и потащился к курятнику. За собой он двумя руками волочил немецкий трофейный ранцевый огнемет.

Улица оживала. Со всех сторон открывались ставни. К забору сбежалась орава ребятишек лет восьми. Кто-то сказал: "Щас хриль буить". Я подошел к калитке. Да, Бульба несомненно был принявши. Он то приседал, товыгибался в непонятном танце, ворочал головой и глазами и при этом тихо шевелил губами. Дойдя до дверей курятника, онвыпрямился и оглядел с бессмысленным выражением толпу.

"Хра!"-громогласно крикнул он.На улице засмеялись, кто-то выкрикнул: "Хуй вахра!"

Вздернувшись, Бульба посмотрел в строрну обидчика, издал подобие гортанного "Ум-м-м-м" и принялся распаковывать огнемет. С крыльца на него смотрела жинка. Она то всплескивала руками, то молча качала головой, то бормотала и крестилась.

-Эй, старуха!!!!- прохрипел Бульба.-Эй, старуха, камон сюда!! Та лишь махнула рукой и ругнулась.

-Окромя колхоза!!! Пойду на тусовку!!! С ветеранами войны!!!- крикнул он и вошел в курятник. Там поднялся гомон и затих.

-Убила Юру Шепчука!!! Убила Юру Шептунова!!!- заорал он.

-Щас будет,-произнес кто-то. Тем временем на улице собралась целая толпа. видимо, все население Гадюкино пришло посмотреть на пирошоу.

-Ух, глаза б мои тебя не видели!! Сгинь, окаянный! -крикнула старуха.

-Продана-а!! Возопил Бульба из курятника. Что-то коротко гуднуло, потом затрещало. Дикими голосами завопили куры.

-Ах ты, ирод треклятый- взвыла старуха, впрочем, не решаясь подходить ближе убойного расстояния.

-Хуудбая-ме-ерика-а-а- О!!!- сипло пропел Бульба. Что-то низко загудело, и сквозь щели в досках барака я увидел струю пламени. Огонь быстро разгорался. В курятнике поднялся страшный гвалт.

-У-у-у-о!! Моя обор-рона!!- голосил Бульба, поводя вокруг себя огнедышащим жерлом.Обожженная курица взлетела с насеста.

-А с портрета Феликссс!!!- гаркнул Бульба. Струя пламени сбила курицу в полете, и она огненным кубарем рухнула в помёт.

-Крест на мосту сгорел!!!!- вопил Бульба.- Кто не покончил с собой, все сгинут злые враги!!! На  убой!!!!

Курятник полыхал, Бульба стоял в пламени гордо, как кипеловский бог, воздев очи горе. Вокруг апплодировали. Бульба длинно матерно выругался, дернул огнемет, и, шатаясь, побрел из курятника. Выйдя, он обернулся и посмотрел на пылающий каркас.

-Как это я-а-а!!! Жаль себя самому-у!! У-у!!- пропел он, и курятник рухнул, взметя к небу облако искр, сложился, как карточный домик. Бульба сел. Толпа стала расходиться. Бульба сказал осмысленно:

-Жёлтый дом для всех на века!, и, обхватив руками голову,уткнулся в колени.

Баба ушла в дом, на месте курятника пылали пурпурные уголья. Бульба плакал.

-Никто не знает, как же мне хуёво!- сказал он, размазав слёзы по чумазому лицу и съехал на землю.

Солнце клонилось к лесу.