15
Бывало, идёшь и оглядываешься. Сзади никого нет, но чувство, словно смерть наступает на пятки. Заходишь в тёмный двор, скорее пространство между обшарпанными домами в центре города, толкаешь дверь, она едва повисает на петлях. Широкая парадная, шире я видела только на Моховой в одном замечательном коммунальном доме, но там парадная- произведение искусства в прямом смысле. Поднимаешься по заплеванной лестнице, её не мыли лет так двести. На втором этаже кого-то без смущения лишают чести, на третьем пятеро пролетариев допивают боярышник.
- О, милая девушка, простите нас за нашу грубость. Мы скоро уйдём, буквально пять минут. Мы вас ничем не побеспокоим.
- Да, ради бога. (интеллигенция блин, почувствуй себя розой на помойке, в самом центре культурной столицы)
Долго стоишь под дверью. Стучишь, стучишь, дверь проще сломать с пол-пинка чем дождаться когда старуха-процентщица откроет дверь. Она открывает, что-то бурчит под нос, из-под двери твоей комнаты доносится дым характерного запаха. Этот запах будет сниться тебе в кошмарах. На диване, где, кажется, был зачат Ленин, лежит бессознательное тело. Из колонок грохочет Guns’n’Roses, а когда-то я их даже любила. Открываешь окно, садишься на подоконник и закуриваешь. Из окна веет морозом, где-то внизу лежит снег. Окна одного дома почти вплотную упираются в окна другого, так и сидят часами на подоконниках кошки, жители и даже гости и разглядывают друг друга. Такая ролевая игра получается. Когда тело, что лежит на диване, подходит к окну, то непроизвольно говорит «о, буржуи», оно уже давно не верит в романтический Петербург, оно презирает гламурный Петербург, просто оно слишком задержалось в мире дворов-колодцев. По столу бегают муравьи, маленькие и противные, кажется они всюду. На твоём диване нельзя шевелиться, иногда ночью он полностью падает на пол. Раньше это беспокоило, спустя месяц, просто на автопилоте собираешь всё обратно, ставишь книги на своё подпорочное место и ложишься, и снова стараешься не дышать. Ты выходишь на кухню, на плитках всё время что-то кипятится. Её вечные чайники и открытые окна. На кухне не возможно стоять, не то что мыться. Однажды во время скандала с ней кто-то разбил эти окна.Окна держатся на скотче. А старушка тихо меня ненавидит и, если знает, что я вернусь поздно, обязательно запирает дверь изнутри на щеколду и ложиться спать. Однажды я провела ночь на площадке, зато поняла мотив Раскольникова. Потом, просто возвращалась в известный клуб неподалёку где арт директор старый друг, пьянствовали до утра. Дни длились как вечность. После таких дней уже ни веришь ни в ад, ни в рай, веришь только в то, что если не будешь драться с этим миром и вырывать удачу зубами, то сгниёшь где-нибудь на улице Глухая Зеленина, а это тот ещё стимул.