Очень интересна идея "вечной женственности", "Прекрасной Дамы", ее идеальность, наблюдение как бы издалека. Рыцарские романы, целая ветвь поэзии - в это всё выливается почтительное восхищение Девой, женственной, непорочной, и нежной, и глазами ее, и кожей, и локоном.
И практически отсутствует восхищенное описание Вечной Мужественности. Красивой, сильной и такой же недостижимой. И дело, мне кажется, не в том, что женщины в истории имели мало возможности быть художниками и поэтами, а мужчинам ни к чему было воспевать мужчин (разве что как верных друзей или эпических героев). Возможно, у женщин просто не было этой идеализации. У женщин не было восхищения издалека. У их стремления к любви не было так много времени, чтобы выпестоваться, вымучиться, выкипеть до нужной концентрации, чтобы сублимироваться в произведение искусства. Их ставили перед фактом. Они не садились после свидания, измученные и раздразненные обещаниями, к письменному столу, чтобы облегчить свое томление стихами. Они не писали десятки набросков, чтобы охватить и передать то таинственное, что мужчины видели в прекрасном и недоступном женском образе. Они вовсе не видели в мужчинах ничего таинственного.
Только ли потому, что у них не было этого долгого томительного времени между появлением желания и его исполнением?
Времени, когда разгоревшийся огонь человек безуспешно пытается успокоить, направить на что-то другое, растратить свою вскипевшую энергию хоть на что-то, чтобы потом, лежа в изнеможении, не так мучительно было снова издалека наблюдать за недоступным желаемым.
То, что желанно, но недоступно, идеализируется. И тем более идеализируется, чем более желанно и дольше недоступно. Энергия, которую нужно куда-то выплеснуть, идет по нарастающей, пока не произойдет одно из двух: или человек получит желаемое или переключится на что-то другое.