И поревела. И поела. И клип Мики посмотрела. Даже интервью с ним посмотрела. А оно не поднимается! Не поднимается настроение и всё! И Мартин уже вроде остыл, и папа тоже, а мне плохо. Не до слёз, а до спазма, сжимающего горло. Нет, я знаю, почему именно, это как раз понятно. Но даже после плача внутри не отпустило, а как будто сжало сильнее, и теперь опять никак не может разжаться. Неужели мне теперь снова несколько недель сознательно восстанавливаться и разжимать всё это психически-спазматическое?
Нежная такая, скажут. Из-за ссоры так разнюнилась, скажут. Во всех семьях ссорятся, во многих даже дерутся. Но в том-то и дело, что отношение у меня в семье строится на полнейшей эмпатии, на доверии беспрекословном. А я еще и любимая доченька, нежная и ласковая. У меня нежность с детства развита, как основная и любимая черта для родителей. Внимательно слушать, ловить эмоцию в момент ее появления, читать мысли. От меня этого ждут и за это любят. А это требует такой тонкой настройки на оттенки чувств, чтобы их улавливая, быть более чутким, любящим и внимательным.
Так молотком по прибору тонкой настройки!!!
Я думаю, именно поэтому, когда родители стали ссорится, мне было так трудно продолжать существовать. Любой нормальный подросток бы наорал на них обоих и пошел бродить по улицам. А я чуть не умерла, пытаясь отказаться от них, выдвинуть из себя изнутри, заглушить боль, через меня протекающую в обе стороны. Тонкая душевная организация. Тургеневская барышня. Чуть что - и в обморок.
Молотком, молотком! Ибо нефиг.
Именно поэтому мне было трудно снова заставить себя им поверить, когда они перестали друг друга ненавидеть. И хотя я всё еще напрягалась в ожидании удара, когда слышала, что они разговаривают друг с другом в соседней комнате, я уже улыбалась и ему, и ей. Сначала по отдельности, как бы втайне от второго, а потом и вместе. Привыкла. Отпустило. Физически отпустило. Все те мышцы, что были сжаты спазматически, постепенно расслаблялись. Я начала нормально есть. Я даже чувствовала, что стала немного по-другому смеяться, что с удовольствием и часто проверяла.
И я только стала снова всегда улыбаться. Человек-оранжевость... Мика так хорошо улыбается, так может улыбаться только тот, у кого искренняя радость идёт изнутри. Даже когда он просто говорит, у него время от времени намечается эта улыбка, он говорит с приподнятыми уголками губ и смеющимися глазами - такой человек не может не нравится!) Я, глядя на него, вспомнила, как я улыбалась абсолютно так же и мне не могли не улыбаться в ответ.) Сегодня с утра еще так улыбалась всем своим девчонкам.
А теперь горло перехватывает. Я не хочу обратно.
Снова сделав больно брату, папа снова разнес доверие, которое я заставила себя - убеждая себя сознательно - к нему снова почувствовать. Столько перестраиваться даже у меня сил не хватает. Не тяну. Есть такая штука: если гнуть проволоку в одну сторону, в другую, опять обратно - то она сломается в месте сгиба. Ладно, неважно. Только совершенно нет никаких сил перерабатывать эту психологическую ситуацию, что-то возводить и устраивать у себя в душе заново. Так что я не знаю, когда теперь это пройдет само и пройдет ли.
Больно. Мне. Боль-но.

Но это ничего, это скоро пройдет, это неважно. Это я здесь немного поною, в реальности зато промолчу. Поплакав как можно тише в ванной, я разговариваю с папой почти так же мило и чуть более вежливо. Это неважно. Это моя сегодняшняя улыбка была исключением, девочки, я снова буду такой, как была два года. Это нормально. Это не имеет значения.