Наконец-то... закончено. Вернее, закончено было раньше, и даже опубликовано, а теперь я просто собрала всё в одну кучку... )))))) Прошу, читать и комментировать всех, кто не сделал этого ранее. )))))))

Ты позови меня, если знаешь как,
Позови меня, если не пустяк,
Ранним утром и на исходе дня,
Если будет что, позови меня… (1)

Тёмная комната… Окна раскрыты настежь. Там, в темноте ночи – дождь. Шипит, злясь, что не может попасть внутрь. Ничего. Потом. Позже…
Он чуть-чуть поворачивает голову и смотрит на огонёк, янтариком висящий в тёмной комнате. Пламя танцует, извивается, вырисовывая узоры в темноте. Словно что-то пишет в повисшем над ним воздухе, желая сказать смотрящему на него человеку нечто важное. Натолкнуть на мысль, когда-то им уже утерянную.
Он захотел отвести взгляд…
Огонёк, отражаясь в его, по-кошачьи прищуренных глазах, выгибается, дрожит, и…не гаснет. Он выдержал порыв ветра. И даже не обиделся. К чему обижаться на него? Он просто такой, как есть.
А он нахмурился и застонал, выгибаясь в кресле. Запустил руку в волосы, словно желая себя наказать за что-то, сжал их в кулаке. Потом мгновенно расслабился и снова позволил себе оказаться в мягком плену.
Шёлк рубашки холодит тело. Он нехотя убирает длинную тёмную прядь волос, упавшую на лицо. Он хочет видеть танец огонька. Просто… В таком случае, уговаривает он себя, ну, кажется ему так: он не один.
«Признайся! Тебе страшно! Ты боишься!..»
«Чего?!»
«Того, что она опять не пришла»
«Да ну тебя, мой надоедливый внутренний голос!»
«Ха!»
Он протянул руку и нашёл в темноте бутылку с остатками виски.
Он не мог любить по-другому. Радостно. Восторженно. С цветами, походами в кино и собачьим взглядом в её глаза. Он не мог сорваться ночью и примчаться под её окно, чтобы проорать на весь двор о своей любви.
Он перерос это уже много лет назад.
«Я устала от тебя. Я ухожу»
Он только слабо кивнул на эти её слова. Тогда казалось, что закрыть за ней дверь будет легко. Да так оно и было. Сложнее оказалось не броситься через минуту вслед. Босиком. Босиком, в одних брюках, по холодным бетонным ступеням, потом по лужам, по асфальту за машиной, увозившей её.
Не бросился. Не побежал. Гордость? Глупость?
Шок.
Он криво усмехнулся. Видела бы она его сейчас: отросшие волосы, немного шальной взгляд. Да и…какая разница?! К чёрту прошлое со всеми его потрохами!! К чёр-ту!!! Ты меня слышало, прошлое? Всё. Иди. За ней…
Пустая бутылка выскользнула из рук, с глухим звуком упала на мягкий ковёр, а он продолжал смотреть на огонёк.
Когда-то он курил. Сейчас возникло желание снова ощутить в лёгких что-то ещё, кроме воздуха… Ч-чёрт. А в доме, он это знал совершенно точно, не было ничего подходящего для курения.
Когда-то он курил, прижимаясь лбом к холодному стеклу, делал затяжку, и выпускал дым в маленькую форточку. Раз за разом, пока сигарета не умирала, зажатая в его пальцах. Умирала гораздо быстрее, чем убивала его самого…
Он вспомнил, как в семнадцать лет сидел в окне, свесив ноги наружу и упивался собственной смелостью. Глупец. Ему тогда здорово повезло, что от резкого стука в дверь он упал внутрь комнаты, а не наружу. Да уж, усмехнулся, тогда вряд ли он отделался бы громадной шишкой на затылке.
Он искоса посмотрел в сторону окна. Было бы приятно ощутить острые струи дождя на лице и почувствовать кожей тяжесть мокрого шёлка…
Было бы. Но так не хочется менять удобную позу в кресле…
Надо что-то делать. Что-то ещё, что заглушит ощущение бьющегося в груди сердца. Ему был невыносим этот ритм, осознаваемый только в полной тишине и одиночестве.
Тук-тук… Тук-тук…
«Уходи» - шёпот.
«Куда? Ты без меня не сможешь»
«Всё-то ты знаешь»
«Знаю. Поэтому я тут»
«Она тоже знала. Но ушла»
«Забудь её»
«Не могу»
«Можешь. Ты всё можешь. Тебе просто нравиться себя жалеть»
«Заткнись! Я…не могу…один»
«Кто говорит об одиночестве? Ты всю жизнь был в стороне ото всех»
«Пока не было её»
«Дурак. Она подарила тебе чувства»
«Ага… И теперь дарит их другому»
«Снова дурак. Дари теперь ты свои другим»
«Не могу. Не умею…»
«Научись»
«Страшно»
«Пройдёт. Когда научишься… Грешник»
Кривая ухмылка тронула его губы. Губы, по которым сходили с ума женщины, представляя, как он курит, или грызёт карандаш, пытаясь нарисовать очередной…портрет? Картинку? Не важно. Он старался не замечать их. Он боялся привыкнуть хотя бы к одной и поэтому всегда уходил первым.
«А вот теперь бросили тебя…»
«Я же попросил: заткнись!!!»
«Зачем? Я просто ставлю проблему»
«Какую?! Ты сам – проблема!»
«Преодолей страх»
«Зачем?»
«Что бы жить. Так, как хочешь ты сам, а не кто-то»
«Я и так…»
Нет, не так. А как собака, готовая укусить, лишь бы её не тронули.
«Ты как сказал? Грешник?»
«Грешник»
«Да? И в чём же мои грехи? Перед кем?!»
«Перед собой. В первую очередь»
«И что? Мне теперь их искупать?»
«Да»
«Сволочь»
«Нет»
«Тупоголовая дрянная скотина!!!»
«Ты о себе? Тогда да»
«Я кому сказал заткнуться??!!»
«Прекрати истерику. Напейся»
«Я и так пьян»
«Нет»
«Это почему?»
«Пьяные не закатывают истерик. Они спят»
«Мордой в салате…»
«О! Язвишь. Уже хорошо.»
«Заткнись. Я устал…»
«Ты не…»
«О Боже!!!»
Он рывком встал с кресла. Застонал от боли во всём теле. Он был зол на себя из-за этой дурацкой истерики и непонятного собеседника в своей голове. Алкоголик.
Тук-тук… Тук-тук…
Он прислонился спиной к холодной стене. Что он сейчас мог? Он застонал снова и, запустив руки в волосы, съехал по стене на пол. Свеча давно погасла и теперь с ним был только дождь и стук. Ритм.
Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук…
От холода стены противно заныло между лопаток. Он пошевелился, но вставать не стал. Посмотрел на окно, провёл рукой по ковру. В темноте не было видно, но он знал, что ковёр тёмно-зелёного, почти чёрного цвета. Как и шторы на окнах. Как и та машина, которая увезла Её.
Вещи в эту комнату тоже собирала она.
«Меня никто не учил любить»
К чему это я?
«Этому никого не учат. Ты либо любишь, либо нет»
«Так значит, третьего не дано?»
«Нет»
«Никогда?»
«Никогда»
«Сволочь ты, а не внутренний голос»
В ответ – тишина.
Он опёрся на руку, чтобы встать с пола и зашипел: в ладони ещё вчера осталась заноза. Теперь горячий ритм был не только в сердце, но и в его руке.
Тварь.
«Иногда боль необходима. Она напоминает, что ты еще жив»
Он хмыкнул и промолчал.
Год назад ему показалось, что его жизнь закончилась, и визг тормозов провёл жирную черту между «до» и «после». Он только тогда понял, какая картина ужаснее всего на свете: пустой больничный коридор в два часа ночи, ряд жёлтых тусклых ламп под потолком, закрытая белая дверь, за которой умирает самый любимый на свете человек.
«Любимый?»
«Ч-чёрт! Да. Не уверен… Не знаю!!!»
Тогда казалось, что любимый. А когда…другая машина…увезла…
Он вздохнул и подумал, что на полу не так уж и плохо, и надо только стянуть с кресла плед…


А ты поёшь эту песню,
Ведь ты любить
По-другому не мог…
И пусть любовь не воскреснет,
Тебя услышит Бог… (2)

1 - А. Алёшин, «Позови»
2 - А. Алёшин, «Она»

(c) HardRain

[336x437]