мы.
"на улице, чай, не Франция" - и Бродский,
как всегда, прав.
на улице - кофе и Питер, терпи.
там выныривают из метро красивые
и далекие, берут друг друга губами за губы,
губами за пальцы,
смеющиеся, милые, цветные.
а ты только и можешь стоять с ними рядом,
беспомощно улыбаться - у тебя нет таких губ,
таких трехкомнатных квартир.
и сердце-то у тебя всё в пломбах, в пломбах.
и руки в тромбах. и жизнь в траблах.
забитое наглухо детство.
короче, давай короче,
и в одной комнате можно быть одинокими,
и долго падать в пробелы электронного письма, как в снег,
и ночью всегда кажется, что не услышат.
забьем на этот межладонный проём, пойдем на красный,
поговорим по дороге самыми затасканными на свете (на лене и кате) словами.
ни обнять, ни ударить.
внешность у тебя в нежность, а я, как дура, вцепилась
тебе в рубашку и стою, молчу,
привыкнув, что все разговоры доходят до переломов.
останься, а то я совсем остыну.
жалобно поскулю в спину автобуса,
развернусь и
поеду на залив заливать горе.
пять минут, за которые можно спятить.
и потом дни недели
не для меня, но только возвращайся.
как нарочно накрапывает боль, стонут движения,
до жжения пробки по утрам раздражают,
слышим, как нас ничего больше не связывает:
ни голосовые связки, ни бинты, ни килобайты.
облезлое метро не налезает на город,
не может без паники пьянок и бьющих ног,
а мы все просим, чтобы с нами поговорили,
просим в телефон людей, которые молчат.
окончательно так, до нервных окончаний,
безнадежно, насовсем.
мама, я не знаю, откуда бывает так грустно посреди
переполненного проспекта,
зачем так орет в уши ветер,
и как взять и заткнуться.
"на улице, чай, не Франция" - и Бродский,
как всегда, прав.
на улице - кофе и Питер, терпи.
впалые щеки подушек, выпирающие ребра батареи,
арки домов как красиво очерченные брови.
я не блюю стихами, я ими люблю.
мы - это когда один поцелуй в ключицу больнее удара.

                                                                              - unknown writer

[500x334]

p.s.: пять минут, за которые можно спятить.