Настроение сейчас - лысеюще

Я не знаю, у кого забрал эту мину господь, прежде чем подцепить на моё досье, может, это был глуповатый пожарный зарубежной глуши или собирательный образ генератора случайных лиц – теперь она со мной, всеми колкими отростками наружу, нате, гляньте на меня, как я зла!.. Однажды недавно к отражению незаметно подкралось Позорище, думал, покривляется и уйдет, а оно так и осталось паясничать.

Ведь, действительно, я не так уж и добр, в моей голове то прямо сейчас обветшалая молодая женщина качает на руках тринадцатилетнего дурачка, что, теребя член, усердно пускает слюну, протяжно завывая с полусмехом, а за окном под ночью парит вздыбившаяся метель в двадцать градусов, и по трубам под цвет обоев несется кровь из верхней ванной, смытая в канализацию вместе с душком запертой на сутки бетонном ящике души и тонной гирей, в момент ставшей меньше кварка, об небо разбивается самолет, а осколки летят на исчезающий дом, полный ночных скрипов припавшей пылью запустевшей кровати, а в комнате напротив пожилая шлюха от безысходности и привычки учит ремнем молодую основным положениям Книги Жизни, скомпилированной временем из обрывков рекламных газет…

Неизвестно, когда и зачем, соседнюю комнату сняло Позорище. Оно подсматривает за каждой запятой моих беспомощных сравнений и лебезит каждой отговоркой или лишним словцом перед идиотизмом, чтобы быть понятым. Оно постоянно твердит, что нужно жить, не снимая презерватива – и тогда его 97-процентная вероятность, что не родится уродливой боли, широкой души предательства, смысла сомнения, отважного цинизма, напускного натурализма, когда самому нечего ответить из-за шор тотальной отпущенности на волю объект отсасывания. И о том, чтобы, снова непроизвольно развлекаясь, не нарушить гармонии между синтетическим желанием, реакцией и безответственностью за действия – ничья задница из них не должна утянуть вертящуюся тройную качелю к земле; эмоции поглотятся клапаном резинки, избыток – мягкой стеной розового «здорового» эгоизма... И только так. Доверие и случайность режутся еще в генетическом редакторе – рудименты окончательно Разумного Человека. Вселенной во флаконе, от которого каждый обязан понюхать брызги, те самые звезды, что при приближении не становятся гигантскими огненными шарами, а остаются масляными блестками на отпечатках напудренных щек... В это время, прямо вот-вот, паучьи лапки учатся жить отдельно от тела, пока это только моторика, но прогресс расчленения не стоит на месте – я разведал, я подползал, я участвовал лично!

Добрый вечер, ораторы и молодые литераторы, доброй ночи, алкоголики, бог – растение, попавшее на благодатную почву, доброе утро, музыканты и пикаперы, добрый день, идеологические наркоманы… Вам всем недолго, но кому какое дело, правда?

Большой город надстроен над нами, не наоборот, и каждый держит большой его кусок, каждый матерится и гнётся, ноблесс оближ, края порвавшихся от натуги натянутых улыбок при этом аккуратно замазываются герметиком – никому не нужно знать, что тебе плохо, иначе… Хочется «иначе»? Поделись – и вон тазик, куда бросишь себя выжатого за секундную слабость серьезности потом, а я уж потружусь вынести на свалку, раз ты всё же идиот.

Выше стены – больше свободы; я знаю, что это инкубатор, потому я жру, пью, торчу и трахаю всех, без разбора. Неизвестно, когда и зачем соседний угол с тенью заняло Позорище. Оно глядит на, черт бы побрал, звезды, а я плыву на очередной волне дозы счастья в дом, откуда на прогулку высыпают развалившимся снопом гиперсексуальные инстинкты и участливое обвисшее женское горе вдогонку…

…..

Шелушится и падает на землю пепел. На северной стороне от влажности пузырится краска вечно подсвеченного горизонта. Клубится дым. Позорище смотрит на тлеющее перекрытие соломенного неба и молится.