Настроение сейчас - отходняк

Название: На другом конце света

Вместо предыстории

И мертвый Адмирал сойдет со стен к свечам,
И пустотой зеркал наполнит свой бокал.
И в грозовой тиши провозгласит свой тост,
За упокой души, за вечную любовь……

Агата Кристи «Никогда»

/Просто и понятно, а оттого хаотично и неясно. Противоречия, противоречия…. некоторые люди зациклены не себе, некоторые думают лишь об окружающих, а, в общем и целом, все они понапрасну стараются найти смысл своего существования. Извечные вопросы о смысле жизни и предназначении, поиск вечной и чистой любви, праведный гнев, честь, муки совести…всего этого можно избежать, обретя свой покой. Мы сами нарушаем тихое течение жизни, стремясь к неизведанным далям и страшась их. Мы хотим узнать нечто, что будет доступно только нам, и сами же отказываемся от этого знания. Мы бежим вперед, стоя при этом на месте. Мы глупо растрачиваем отведенное нам время на ссоры, сомнения, выбор, мы не можем идти с высоко поднятой головой, до конца, на зло всем. Мы останавливаемся на пол пути, оглядываемся назад, но ничего не видим. Мы иррациональны, не адекватны, мы не замечаем того, что лежит у нас под носом и видим то, чего нет. Сегодня мы жаждем открыть новый континент, а завтра ищем способ скрыть его. Мы мечемся от света к тьме, мы жалки и могущественны одновременно. Мы создаем цивилизации, и сами же разрушаем их, мы – это мы, и этим все сказано. Тогда скажите, отчего все это? Зачем, кому нужно? Великие воины и жалкие трусы; гении заговоров и мерзкие предатели; само благородство и оплот грязи – это тоже мы. И не важно теперь, к чему мы стремимся, потому что осталось допотопное «мы», нет звенящего «я». МЫ его потеряли, и не смогли найти, потому как найти, значит отделиться от спасительной серой массы, значит взять ответственность за совершенное на себя, а это слишком трудно. Потому как МЫ все далеко не праведники, и делить свои грехи на всех в равной степени легче, чем сваливать на себя. И все же, Я отделяюсь, Я вижу, слышу, знаю, не хочу останавливаться, просто из-за банального «Я».
Просто потому что Я могу.

Из дневника Кристиана Лоуренса/

*******************************************
Эта история началась давно, по меркам людей, и совсем недавно, мгновение назад, по меркам времени. Современность отринула его. Его учение, смысл жизни…общество не поняло его, да и не хотело. Вечный странник, в своем одиночестве он хотел найти истину. Но нашел ее в другом человеке. Он искал свет и дорогу к абсолютному знанию, тайнам этого мира, считая себя его частью. Он уходил дальше, дальше по своему пути и не разу не сбился с него. Ни разу, пока не повстречал меня. Высокий, худощавого телосложения, этот человек походил на ожившего мертвеца, с бледной, как снег, кожей и черными, прожигающими насквозь глазами. Собственно, лишь глаза его выражали некое подобие жизни. Но даже они, обращенные к кому-либо, были мертвы. Пальцы. Я помню его пальцы, похожие на паучьи, они становились идеальным инструментом, когда он занимался исследованиями. Черная одежда – он считал это практичным решением, оттеняла его кожу. Он весь состоял из контрастов: свет – тьма, день – ночь, черное – белое, и он правил этим, создавая нечто, уравновешивающее действительность. Всегда один, он не понимал радости общения, дружбы, не знал любви. Для него эмоции были чем-то настолько эфемерным, что он отрицал их существование. Как и существование души, Бога, Христа, веры в принципе, он говорил: «Страх, вера, любовь, даже смерть – есть лишь наше сознание». Он никогда не засиживался на одном месте и, несмотря на то, что не приемлел общение, помогал людям. Его гнали, и он уходил, никогда больше не возвращаясь в один и тот же город. Волосы его были цвета серебра, абсолютно седые, хотя возраста он был не больше 40 лет. В манерах его многие видели благородное происхождение. Он разговаривал одинаково со всеми, не важно, богатый и знаменитый перед ним или бедняк.
********************************
-Трус!
Ему кричат вслед.
-Стой! Трус!
Он резко разворачивается, направляя кинжал на глупого ребенка, задержавшего его здесь, когда каждая секунда на счету.
-Трус! – кричит парень, задыхаясь, пытаясь отдышаться.
-Патрик. – тихое шипение, настороженная поза, лезвие кинжала и …и больше ничего, он стоит, не двигаясь, лишь глаза следят за мальчишкой. Парень кидается вперед, стараясь задеть противника. Один выпад, другой, юноше не совладать, и он валится с ног. Мужчине так хочется сделать один удар, в сердце, но нельзя, а жаль, мальчишка заслуживает наказания, за многое. За сломанную жизнь, за отношение этого сопляка к себе, за неблагодарность, за то, что именно из-за юноши он вынужден был убить одного из немногих, который его ценил и любил, уважал, верил, в конце концов. Но нельзя, рукоять трещит, так сильно рука сжимает дерево, пальцы сводит судорогой.
Кто-то кричит. Другие. Они. Тоже лишь тени, оставшиеся от людей, бывших его «соратниками». Ничтожества, готовые боготворить своего «Учителя», несмотря на то, что этот «Учитель» лишь немощный психопат.
Кристиан убегает прочь, на ходу давая приказ, чтобы мальчишку не трогали.

На мгновение хочется забыть обо всем и принять яд, но он отметает эту мысль, считая подобное поведение малодушием. Хотя когда-то такие мысли были для него единственно верными, но не сейчас. Хочется спать и он проваливается в спасительную дрему прямо на диване в гостиной. Неважно, никто не увидит, всем все равно.

Потом начинается настоящая гонка на выживание, и он тоже принимает в ней участие, хотя и не понимает, зачем ему это. Их гонят, давят, уничтожают одного за другим. Службы, полиция прочесывают каждый квадратный метр. А он выживает, теряя себя по крупицам, но идет вперед. А после все так быстро заканчивается, как будто его кто-то хватает за шкирку, а оттого он падает на землю, ничком, и все. Больше нет сил, стремлений, кто-то выключил механизм, называемый жизнью, и время замерло. Момент, когда он ушел, Кристиан Лоуренс не помнил, остались только обрывки. Его не приняли, он к этому не стремился, его бросили, он не возражал, его предали, он ожидал этого, а остальное так поверхностно, что и яйца выеденного не стоит. Просто время пошло дальше, а он остался.
1 глава Бег

Те, кто видел огонь, поднимите глаза,
Кто умеет молчать, пророните хоть слово,
В этом мире покой – словно с неба гроза,
Этот мир породила скупая слеза,
Никогда и нигде не найдете его вы.

Равнодушие душ, бессердечность сердец,
Поскользнуться, упасть – равносильно здесь смерти,
Этот мир мне на сердце оставил рубец,
Ведь корона здесь - это терновый венец,
Но она так идет новоизбранной жертве.

Эпидемия «Королевство Слез»


-Черт бы подрал эту мерзкую погоду, этих людей, эти улицы…-бормотал себе под нос высокий человек в черном, потрепанном пальто. Зеленый в белую полоску шарф был обмотан вокруг шеи, свисая вниз безжизненными лохмотьями. Коричневые кожаные туфли яростно отбивали невысокими каблуками по грязным мостовым, разбрызгивая воду из маленьких лужиц. Человек продолжал бурчать под нос проклятья в адрес всего мира, когда на него кто-то налетел. Резко остановившись, человек посмотрел под ноги. На асфальте валялся парнишка, лет десяти, в смешной кепке, явно размера на три больше, она постоянно норовила сползти вниз, так что мальчик придерживал ее одной рукой.
-Простите… - пролепетал парень, попытавшись встать. Человек ничего не ответил, поудобней перехватил пакет, который держал в руке и двинулся дальше. Мальчик насупился, но ничего больше не сказал, он поднялся на ноги, отряхивая одежду.
-Стой, сволочь! – послышалось рядом, и мальчик уже собрался бежать, но тут его схватили за рукав куртки – Маленькая тварь, ты еще пытался удрать?
Мужчина в пальто остановился, но не обернулся, прислушиваясь к разговору, который, впрочем, больше напоминал монолог.
-Скотина, ты украл мой бумажник, крысеныш! Но ничего, сейчас ты получишь… - шипел незнакомец, кидая ребенка на асфальт, тот лишь всхлипывал, стараясь прикрыть голову руками и сжаться в комочек. После первого удара парень взвыл, перекатываясь на другую сторону, мужчину это не остановило, и он с силой пнул тело второй раз. Схватив мальчонку за шкирку, мужчина занес руку для удара, но чьи-то пальцы легли на его плечо.
-Я не советовал бы вам столь грубо обращаться с детьми. – прошипели над ухом. Мужчина дернулся, как кукла, повернулся в обратную сторону и посмотрел остекленевшим взглядом на говорившего, – Надеюсь, вы поняли всю низость вашего поступка? – кивок, – Отлично, а теперь вы спокойно дойдете до своего дома, откроете дверь, зайдете внутрь и забудете об этом инциденте, забудете обо всем, кроме того, что бить детей нельзя, – глубокий, голос обволакивал, заставляя подчиниться, ему хотелось подчиниться – Ступайте. – Мужчина еще раз дернулся, и, немного напоминая походкой робота, причем неисправного, направился прочь.
Человек поправил шарф, еще раз перехватил выскальзывающий из руки пакет и посмотрел сверху вниз на парнишку, а тот лежал на асфальте, ни жив, ни мертв, держался за бок и скулил. Вздохнув, человек подал мальчику руку.
-Пойдем, тебе надо обсохнуть и успокоиться.
Парень вскинул голову, уставившись на незнакомца с ужасом и какой-то надеждой, мужчина скривился, уж слишком знакомым был этот взгляд, слишком хорошо он понимал сейчас этого оборвыша.
-Пойдем, ну же. – нетерпеливо повторил он, развернулся и двинулся дальше. Сзади слышалось сопение и тихие ругательства. Усмехнувшись, мужчина завернул за угол, прошел еще пару домов и скрылся в заплесневелом подъезде. Поколебавшись, мальчик пошел следом.

Том зашел внутрь, озираясь по сторонам, сверху доносились крик и ругань на непонятном языке, сбору резко открыли дверь, и на площадку выскочил человек с пистолетом, что-то брякнув ему, человек помчался вниз. Его встряхнули так, что он еле удержался на ногах, и запихнули в квартиру. Прихожая была крошечная, только табурет и вешалка. Странный незнакомец развязал шарф, повесил его на крючок, на тот же крючок позже было повешено и пальто, туфли пристроены прямо под верхней одеждой. Помявшись, Том тоже снял куртку, но лишь его рука потянулась к свободному крючку…
-Даже не думай, я не позволю пачкать мой дом.
Мальчик насупился, потом решил, что незнакомец ему – никто и все таки повесил куртку. Сбоку раздалось нечто, похожее на шипение, и Том сжался, по привычке ожидая удара, но удара не было, вместо этого его потащили в ванную, всунули в руки полотенце, мыло, шампунь и включили воду. Незнакомец фыркнул и вышел, тихо притворив дверь. Пару минут парень глупо рассматривал полотенце, потом, подумав, что не каждый день удается помыться, далеко не каждый, и нужно пользоваться моментом, он снял кепку, аккуратно положив ее рядом с раковиной, затем расстегнул рубашку, но вот пристроить ее так и не смог, не знал просто куда.
-Вещи брось в корзину. – донеслось из-за двери.
Том покосился на нее, сложил аккуратно оставшуюся одежду и положил ее в корзину для грязного белья. Осмотрев себя в зеркале, он вздохнул и залез в воду. Чувство было очень непривычным, теплая вода и ощущение безопасности…В последний раз он чувствовал себя так…да кого он обманывает, никогда он так не чувствовал, никогда с ним так не обращались….На глаза стали наворачиваться слезы и мальчик уткнулся головой в ладошки, свернулся в ванной, и тихо заплакал.
Чьи-то руки осторожно прикоснулись к плечу, не встретив сопротивления, намылили спину, одну руку, затем другую. Том ясно понимал, что значат такие игры в доброго и плохого, и чем они заканчиваются, но парню было все равно, он безразлично наблюдал, как ему намыливают шампунем голову, смывают пену водой, снова и снова…так успокаивающе, так, что желание довериться стало практически непреодолимым. Потом его подняли на руки и поставили рядом с ванной, махровое полотенце заскользило по телу, глаза сами собой закрывались…Том не заметил, как провалился в сон.

Кристиан отнес малыша в кровать, укутал одеялом, подумал, оставил включенным ночник и вышел.
Сидя на скрипучем табурете в облезлой кухне он смотрел на неоновую вывеску бара напротив, огоньки то гасли, то вновь зажигались, протестующее потрескивая от неисправности проводки. Достав из кармана сигарету, он поднес ее к зажженной спичке и закурил. Спать не хотелось, точнее негде, тут же поправил он сам себя. Этот заморыш занял его кровать. Тощий оборванец, которого отчего то стало жаль. Он скривился, затягиваясь сомнительного качества сигаретой и пуская кольцами дым. И как его угораздило? Хотя…КАК, он прекрасно понимал. Просто этот найденыш уж слишком напоминал ему его самого, только выглядел немного иначе. Волосы черные, а глаза еще не потеряли доверия к людям, сам Кристиан к десяти уже точно знал, что рассчитывать нужно лишь на самого себя. Нахмурившись, он затушил сигарету, вздохнул, устраиваясь поудобней. Табуретка заскрипела, движимая праведным гневом против подобного обращения, но вскоре затихла.
Мужчина прислушался. Из соседней комнаты раздалось сначала тихо, потом громче, бормотание, переходившее в вопли. Кристиан быстро зашел в комнату, где по кровати перекатывался его теперешний гость. Как по наитию, мужчина присел рядом, потом, поколебавшись, улегся, обнимая мальчика. Тот всхлипнул, прильнул к незнакомцу всем телом, да так и застыл. Еще раз хорошенько отругав себя за мягкосердечие, Кристиан тоже вскоре заснул.

/Справедливость. Честь. Пустые слова, за которыми скрываются подлость и низость. Почему понятия их так различны и в тоже время так похожи? Где, к примеру, заканчивается самолюбие, и начинается тщеславие? Где заканчивается понятие чести и начинается гордыня? Почему не все могут жить по общим понятиям справедливости? Потому что все это – беллетристика, не более. Жалкие правила чести, совесть – то, чем прикрываются сильные мира сего. А попробуй следовать им «простой смертный»? Его раздавят, просто потому что смогут это сделать, потому что этот человек будет «недостоин». А кто выбирает, достоин или нет? Кому решать, кто в праве казнить, полагаясь на эти пресловутые законы, а кто должен, просто обязан им подчиняться, в обход своим нуждам и желаниям. Честь, честь, честь твердили люди вокруг, но сами были прогнившими насквозь. Эта гниль, запах разложений, она чувствуется за мили от них. Все человечество прогнило, как сочное яблоко с черной сердцевиной, оставив только яркую внешность. «Глянцевость».
А кто я? Избранный или раб?

Из дневника Кристиана Лоуренса/

Том проснулся оттого, что рядом кто-то тихо сопел. Парень открыл глаза и попробовал оглядеться. Странно, он помнил, что ему снился удивительный сон, в котором был человек, мужчина. Этот мужчина привел его в свой дом, говорил с ним, почти ласково, без издевок и оскорблений, позволил ему остаться на ночь, вымыться по-нормальному….А теперь…Мальчик резко сел, точнее попытался. Бок тут же сдавило, а его прижали к чему-то теплому, негодующе фыркнув над ухом. Том осторожно повернулся и увидел того самого человека, тот лежал практически неподвижно, и парень счел бы его мертвым, если бы не нервное дыхание и поднимающаяся судорожно грудная клетка.
Он был голый. Абсолютно. Внутри обдало холодом и липкий страх начал давить на него не хуже машинного пресса. Сосредоточься на себе, говорил он, сосредоточься. Вроде все в порядке, а незнакомец полностью одет, значит, есть шанс, что ничего не было. Да. Точно. Это он наслушался страшных рассказов от других. Все прекрасно.
Том закрыл глаза, стараясь понять, поверить, запомнить, какого это, спокойно лежать на нормальной кровати, уткнувшись носом в теплую руку и свернувшись калачиком под боком у другого человека. Уютно и по-домашнему. Но размышлять так и не удалось, поскольку Том заснул.

----Молодая женщина с резкими чертами лица строго посмотрела на мальчугана лет десяти. Тот был весь потрепанный, запыхавшийся, а дамочка постоянно оглядывалась по сторонам. Мальчик впервые попал в большой город, самый замечательный город на свете, потому что все здесь было замечательным. И магазины, и книжки, и люди.
-Кристиан. – строгий голос вернул его с небес на землю. Мальчик опустил плечи, расправил слегка помявшийся свитер и подошел к женщине.
-Да, мама.
-Сколько раз тебе говорить, чтобы ты вел себя так, как подобает человеку твоего положения!
-Да, мама. Хорошо, мама.
-Что хорошо? Веди себя прилично, а не так, как будто тебя на помойке нашли и впервые вывели в свет! – зло бросила дама, резко разворачиваясь и направляясь к магазину палочек.
-Буду, мама. – прошептал мальчик. Надо же, а день так хорошо начался, а он все испортил! Он всегда все портит, и мама так говорит, и папа всегда на него сердится, он неправильный, думал Кристиан. Дело все в том, что ОН неправильный, не знает, не умеет…На глаза стали наворачиваться слезы, но мальчик тут же вспомнил слова папы о том, что он размазня, а Лоуренсы не плачут как девчонки. Стиснув зубы и проглотив подступающий к горлу ком, он размеренным шагом направился за женщиной. Только плечи его все-таки слегка подрагивали.----
Кристиан выронил лопатку, выключил плиту и уставился на подгоревший омлет. Вот так вот и сходят с ума, промелькнула мысль. Мужчина вздохнул, достал из буфета пару чашек, налил туда свежезаваренного чая, оглядел кухню. В коридоре то и дело шлепали босыми ногами по ободранному паркету. Спустя бесконечно долгое время на кухню заглянул маленький оборвыш, облаченный в его рубашку. Рукава закатаны до предела, подол путается под ногами, а неровно застегнутые пуговицы стали причиной постоянного ворчания, рубашка слезала с плеча, и это чудо старалось одновременно не запутаться в ней, придержать за воротник одной рукой, а другой поправить кепку.
-Можно поинтересоваться, почему ты не снимаешь в помещении головной убор, это не прилично.
Мальчик остановился, опустил руки, отчего кепка окончательно свалилась на лицо, а злополучная рубашка все же слезла с плеча.
-Эээээ…..
Кристиан старался не улыбнуться. Этот нахаленок так напоминал ему себя, и в тоже время был абсолютно другим. Лоуренс решил, что не даст системе уничтожить еще одного человечка, что ЭТОТ человечек не потеряет веру в людей. Он оглядел парнишку: синяки и ссадины, но это он исправит. И где только рубашку достал?

Том заворожено наблюдал, как незнакомец подходит, вытирает о фартук руки, расстегивает рубашку…Он зажмурился.
-Не надо – прошептал мальчик, обхватывая себя руками.
Мужчина чертыхнулся, схватил маленького гостя за плечи и хорошенько встряхнул.
-Запомни, здесь ты в безопасности. Здесь ты под моим присмотром. Ты можешь мне доверять. – Кристиан говорил четко, короткими фразами, чтобы детский разум полностью осознал сказанное – Ты. Можешь. Мне. Доверять.
И Том поверил.

Парня усадили на тот самый скрипучий табурет, на котором недавней ночью сидел хозяин квартиры, стянули через верх рубашку. Теперь мальчик спокойно отнесся к своей наготе, и лишь увлеченно рассказывал про какую-то книжку, кажется, она называлась «Остров Сокровищ». Да, так и называлась. Мальчик махал руками, показывая, описывая то, что было в книжке, болтал ногами и Кристиан уже собирался спихнуть сорванца с табурета, как в дверь позвонили. Мужчина положил на стол вату и мазь, которыми обрабатывал ушибы и пошел открывать.
Том поморщился, спрыгнул на пол. Синяки больше не болели, они вообще исчезли, не оставив на теле и следа. Бок не болел, а рядом стояла тарелка с едой. Облизнувшись, Том пододвинул тарелку, схватил ложку и быстро начал поглощать содержимое.
Вернувшись, Лоуренс обнаружил пустую посуду, без омлета и гренок, маленький узурпатор сидел на полу, дожевывая последнюю гренку и вид у него был настолько довольный, что Лоуренс решил не обращать внимания на выходки гостя.
-И как же тебя зовут? – спросил мужчина строгим голосом, как если бы разговаривал с учеником.
-Том.
-А фамилия у тебя есть?
-Да. Том Фрай. – ответил мальчуган, потом нахмурился, замолк на мгновение – Сэр.
-Рад, что хоть какие-то манеры у вас есть, молодой человек. – Том просиял, улыбнулся от уха до уха, – Но нужно доставить вас домой. Так что оденьтесь, и скажите свой адрес. – улыбка медленно сползала с лица ребенка.
-У меня нет дома.
-Но где-то же ты должен жить, не так ли? – продолжал Лоуренс.
-Нет, не так. – мальчик снова сжился, обхватив руками коленки.
Вздохнув, Кристиан вышел из кухни. Продолжать милый диалог не было настроения, мальчик ничего ему сейчас не расскажет, а давить он не хотел.
Ничего, думал мужчина, через пару дней все встанет на свои места…как же он ошибался…

/Жизнь – биологическая форма или нечто большее? Кто может ответить на вопрос: «Кто будет жить, кого надо убить?». Где тот человек, решивший вершить чужие судьбы по праву? А ведь это так легко – оборвать тонкую ниточку, связывающую человека с этим миром. Так просто – всего одно нажатие кнопки и взрыв, всего один взмах и лезвие, всего один спуск курка и выстрел, всего одна гранула и надежный яд. Или это большее? Нажатие кнопки – сломанная кому-то жизнь, один взмах – разрушенные надежды, спуск курка – вдовы и сироты, одна гранула – твоя собственная смерть. Где та грань, за которой начинаешь ценить жизнь? А наоборот? Кто дал нам право убивать друг друга, лишать друг друга всего, что у нас есть, единственного, что у нас осталось – жизни? И нужна ли эта жизнь убийце? Зачем она ему? Для новых «свершений»? И кто является спасителем, кто жертвой? И можно ли судить того, кто спасал себя? А спас ли?
И кто я в этой схеме?

Из дневника Кристиана Лоуренса/
2 глава Размышления

И вот ты встал и сделал шаг,
Открытый путь страшнее был, чем лютый враг….
Машина Времени

/Смысл жизни – бред или истина? Люди так долго пытаются понять, для чего же они сюда пришли, что забывают простые вещи. Они так стремятся к познанию вселенной, что забывают про нашу грешную землю, они настолько поглощены духовным ростом, что забывают первопричину – саму жизнь. Они не живут, не радуются, не любят, не злятся, потому, как нельзя чувствовать по приказу, жить по законам. И кто придумал эти законы? Кто установил регламент нашей жизни? Кто дал право указывать человечеству, как стоит жить? Люди идут за теми, кто обещает славу и успех, не задумываясь о последствиях, человечество настолько погрязло в рутине материи, что понятие души становится чем-то священным, неприкосновенным, или наоборот, таким же материальным, научным. Люди так привыкли к этому «материальному», так привыкли к подчинению и управлению другими, собой, что уже не могут просто жить. Свободно, открыто. Правила придумываются для того, чтобы стало немного легче, без них нельзя, но как отличить действительно необходимое от ширпотреба? Люди живут, умирают, и весь этот мир продолжает существовать, земной шарик, на котором копошатся маленькие человечки, как в муравейнике, не сбавит свой ход. Они забыли о том, где находятся, они уничтожают природу, они ставят эксперименты над себе подобными, они убивают, они решают, что будет дальше, считая себя повелителями, а, в сущности, являясь рабами. Да, именно рабами, своих желаний, своих страстей, той пресловутой материи, которой окружили себя. Деньги, вещи – что нужно для того, чтобы быть свободным? Неужели для собственного покоя или ясности ума, чистоты сердца нужно все это? Неужели в наше время благородство отмеряется монетой, а откровенность количеством побрякушек? Неужели люди настолько слепы, считая себя всевидящими? Где те идеалы, на которых строилось прошлое? Почему люди потеряли это? Как снова обрести утраченное? А стоит ли? Не поздно ли? Деньги – вот истинный эталон современного человечества, и, пускай многие отказываются, прячут себя от других, все равно, они тоже следуют за золотым божком, дарующим призрак. Именно призрак. Можно купить дом, машину, квартиру, можно откупиться от недругов, можно купить друзей, но настоящая ли эта жизнь? Смысл жизни, получается, в том, чтобы копить? Зарабатывать? Тогда для чего все эти споры, толки о духовном развитии? Кому вещают провидцы? Кто услышит зов сердца? Если бы кто-то вырвал из груди свое, горящее, для спасения многих, это заметили бы? Не растоптали бы светлые надежды, не погасили бы этот огонь? Да и где найти этого человека? Существуют ли еще люди, готовые отдать себя ради других? Меркантильные интересы и золотой божок – вот что правит этим миром.
А мне в нем есть место?

Из дневника Кристиана Лоуренса/

Утро начиналось как обычно, он выпутался из рваного, но такого теплого и мягкого одеяла, прошлепал в ванную, почистил зубы и направился на кухню – готовить завтрак. По крайней мере, так начинался уже третий день. Странный тип, пожелавший остаться неизвестным, немного…хм…приболел. Если состояние, близкое к параличу, можно назвать «слегка приболел».

---Три дня назад.
Том спокойно сидел в крохотной гостиной и увлеченно играл с мухой, предварительно оторвав ей крылья. Другого развлечения в пределах досягаемости не было, а потому мальчик самозабвенно придавался садизму. В этот момент в гостиную зашел мужчина, он зло посмотрел на юного узурпатора, криво усмехнулся и прошел на кухню. Том этого не заметил, поскольку его муха в тот момент преодолевала очередное препятствие в виде листка бумаги.
Спустя примерно час мужчина вернулся, с газетой в руках; он сел в кресло неподалеку, нарочито громко ее развернул и начал читать. Еще через пару минут с таким же шумовым эффектом газета была отложена в сторону.
-Том… - сладковато произнес мужчина, мальчик вздрогнул и поднял свои глаза на старшего, - Том, скажи, долго это еще будет продолжаться?
Мальчик не понимал, или не хотел понимать, мужчина медленно закипал.
-Том, сколь долгий срок ты будешь сидеть на моей шее? – прошипел хозяин квартиры, - Неужели тебя никто не кинулся искать?
Парень тоскливо посмотрел на муху, резво убегавшую в угол, поправил кепку и стал теребить рукав своей рубашки.
-Если я вам надоел, сэр, я уйду. Честно. И больше вы меня не увидите… - он начал всхлипывать, пока не разрыдался в голос – Прошу, сэр, не прогоняйте меня, мне некуда идти…Про-о-о-ошу-у-у-у-у…
Мужчина растерялся, как успокаивать детей он не знал, выгонять никого, естественно, не стал бы, просто немного волновался за мальчика. Неуклюже подняв парнишку, посадил его рядом с собой, слегка встряхнул.
-Ты чего удумал? Кто тебе сказал, что тебя выгоняют?
Маленький стервец тут же перестал плакать и недоверчиво выглянул из-под козырька жуткой кепки.
-Но вы же сами… - еще всхлипывал парень, но как-то вяло, видимо сообразив, что выгонять его и впрямь не станут. Еще бы, уже месяц сидеть на иждивении совершенно чужого человека, просто человек этот по неизвестным Тому причинам за пару недель стал родным. Его здесь не били, не издевались над ним, хорошо кормили и даже притащили новую куртку. Кепку Том выбросить отказался.
-Что я сам же? – грозно спросил мужчина и с ужасом обнаружил себя, вытирающим сопли этому мелкому чудовищу. Докатились.
-Ну и хорошо. – весело запричитало чудовище, спрыгнуло на пол, паркету это не понравилось и он стал открыто об этом говорить, скрепя на все лады.
Том только сделал пару шагов по направлению на кухню, захватить пару крекеров, как мужчина схватился за голову, сдавленно хрипя, повалился на пол. Парень тут же оказался рядом, но помочь ничем не мог, тогда, добравшись до телефона, он вывал скорую.
Врач приехал часа через два, осмотрел больного, покачал головой и удалился. Нужно было обследование, а денег или страховки у незнакомца не оказалось, да хоть бы и оказалась. Все равно парень не знал, где ее искать. На вопрос доктора, кем мальчик приходится больному, Том уверенно сказал: «Сын». Сказал и испугался собственных слов. Потом долго сидел у кровати незнакомца.
-Сын, тоже мне, сын нашелся. Эх, и что теперь делать?---

Гренки и сок – завтрак готов. Устроившись с важным видом на скрипучем табурете, Том жевал гренку и смотрел в окно. Там было холодно и противно, зябко переминались с лапы на лапу редкие птицы, устроившись на карнизах крыш, мелкий и противный дождь барабанил по стеклу, его капли так и оставались отметинами, не соскальзывая вниз, а крепко держась за что-то, ведомое только им. Том слышал хриплое дыхание мужчины, тот совсем плох становился, и мальчику было страшно, вдруг этого угрюмого типа не станет, а ведь он впервые за долгое время обрел нечто, похожее на семью. Аппетит пропал совсем, парень отбросил недоеденный кусок поджаренного хлеба и пошел проведать больного. У типа был жар, а Том не знал, чем сбить температуру. Все, что было под рукой – холодная тряпка и тазик с желтоватой водой из под крана.
Тут ничего нет, ни книжек, ни журналов, которые было бы интересно прочитать, даже телевизор отсутствовал. Парень вздохнул, промокнул тряпку водой и положил на лоб больному, желая одного – чтобы этот тип проснулся. Пусть ругается и плюется ядом, но только чтобы проснулся.

День прошел ужасно, тягучий, как смола, он вязал, засасывал в болото. За окном продолжал моросить отвратительный дождь, а хмурый больной сипел в такт завыванию ветра. Том, свернувшись калачиком под боком у мужчины, тоже тихо посапывал. Получившееся трио сделало квартиру с ее щелями, старой мебелью и ободранными местами обоями царством грез, царством сном, в котором многое возможно. Заходящее солнце старалось избегать этого места, тусклое, оно еле освещало комнату, но пара настойчивых лучиков все же разбудили Тома. Он проснулся, потирая глаза и обводя мутным взглядом окружающую его обстановку. Поправил одеяло больному, убрал мокрую тряпку и тазик в ванную и вернулся к своему наблюдательному пункту – многострадальной табуретке.

Этот человек очень не похож на остальных, хмурый и добрый, себе на уме и в тоже время открытый…Псих. Ну, ведь только псих сможет так просто впустить в дом неизвестно кого. С другой стороны, Том сам не далеко ушел, повелся на поводу…
А ведь он не старик, не юноша, но и не старый. Так, средненьких лет. Хмурится постоянно, как будто что-то ему не нравится, даже сейчас, без сознания, а все равно расслабиться не может, и Тому кажется, что еще мгновение, и незнакомец вскачет с кровати, кинется на кого-то…Если бы Том верил в магию, он бы с точностью до сотых утверждал бы, будто этот хмурый тип – маг. Не добрый старичок – Мерлин, а самый ярый чернокнижник, или некромант, чародей, что может воскрешать мертвецов или повелевать стихиями, мраком…Бледная кожа, как у призрака, резкие черты лица и практически черные глаза давали достаточно пищи для фантазии. Но Том в магию не верил, а незнакомец скорее ассоциировался у мальчика с пиратом, но отчего-то благородным, способным повесить всю команду на реях, способным брать на абордаж любые суда, гордо ходить под пиратскими знаменами, но, тем не менее, знающим, что такое честь и благородство. И не понимал Том, почему такой пират один, у него должна быть невеста, непременно дочка губернатора, а то и принцесса, что такой пират просто обязан быть голубых кровей и бороться за справедливость…А не лежать здесь, на проеденном молью пледе в практически бездыханном состоянии.
Стук в дверь отвлек Тома от мрачных размышлений. Опустившись на грешную землю, мальчик поплелся открывать дверь.

-Ах, мальчик мой, я услышала про Кристиана, какой кошмар, какой кошмар! – Том не понял, кто это и откуда ЭТО взялось. Полная, маленькая женщина с черными кудряшками и озорной улыбкой. Цветастая цыганская юбка и зеленая кофта смотрелись на ней нелепо. Сам мальчик никогда не отличался высоким ростом, но и странная дама больше походила на гнома, - Господи, где же он? Юноша, скорее проводите меня к нему! Бедный Кристиан! Бедный, бедный, бедный Кристиан! – причитала дама, размахивая руками на лестничной площадке, затем, услышав что-то, она буквально отпихнула мальчонку в сторону, Том еле устоял на ногах от такой прыти.
Мальчик с опаской, бочком вошел в комнату, точнее спальню. Дама как будто обзавелась парой крылышек и моторчиком, порхала от одного угла в другой, открывала шкафы, до этого запертые на ключ так, будто и не было никаких замков на дверках. Доставала скляночки, баночки, мази, пахнущие алое, раскладывала их прямо на кровати возле больного.
-Мальчик, помоги мне, как тебя зовут? Господи, быстрее, возьми эту баночку и открой ее, наконец, у меня руки заняты, да не стой столбом, смешай их, вот так, а теперь смажь ему виски, молодец….
Том не успевал за вереницей этих бессвязных фраз, просто делал то, что ему говорят, отвечать на вопросы – на который? За те пять минут, что дама кудахтала над жутким типом, она умудрилась задать десятки. Наконец все было сделано, она перевела дыхание и стала рассматривать плоды своих трудов, с заботой и непонятной Тому тревогой.
-Ну, все, теперь все в норме, он поправится, не забудь менять повязку и приберись здесь.
Ему захотелось разозлиться, кричать на незваную гостью, но хмурый тип перестал сипеть, тело его, до этого сведенное в один узел, расслабилось, черты лица разгладились, и он заснул, просто заснул, без кошмаров или воспоминаний. Тому не было важно уже, кто эта дама, он был счастлив, и верил, что тип поправится.
-Спасибо! – Искренне сказал он, протягивая ладошку.
Дама улыбнулась в ответ, развела руками и, теперь уже не спешно, отправилась к выходу.
-Не стоит, малыш. Кстати, как тебя зовут-то?
-Том.
-Ты кто ему? – спросила дама, и посмотрела как-то…странно…
-Сын.
Дама улыбнулась уже во весь рот, погладила парня по голове, вышла на лестничную площадку и пулей понеслась вниз, взмахивая полами необъятной юбки. Уже практически оказавшись на улице, она подняла голову и, все еще улыбаясь, прокричала застывшему парню:
-А вы похожи. Даже очень. – Подмигнула и исчезла.

Утро, снова новый день, а Том так и не выспался. По привычке, свернувшись калачиком рядом с мужчиной, он смотрел на стену, вслушивался в тишину и размеренное дыхание спящего…и прокручивал в голове мысли об этой жизни, вспоминая недавний разговор. Тихо, с опаской, он иногда шептал: «Отец…», смакуя это непривычное слово. Отец, папа…
Спящий иногда ерзал, Том приподнимался на локте, поправлял одеяло и снова устраивался сбоку. Непривычно, возможно, но так правильно…

Его разбудил разговор, доносившийся из гостиной. Потирая заспанные глаза, Том тихо сполз с кровати и прошлепал в соседнюю комнату. Вид смущенного незнакомца и угрожающе нависшей над ним вчерашней гостьи несколько выбил его из калии.
-Здрасьте.
-О! Кристиан, твой сын уже встал?
Мужчина, до этого пьющий чай, поперхнулся.
-Кто? – спросил он, все еще откашливаясь и вытирая тыльной стороной ладони лицо.
Дама в притворной ужасе охнула, бросившись к мальчику.
-Томас Лоуренс, сейчас же иди умываться!
И парня просто выпихнули в ванную. Даже стоя под относительно теплым душем, он мог слышать обрывки фраз, но вдумываться не стал. Ни за что и никто не отнимет у него дома.
3 глава Тупик

Высоко, в небесах, где нет боли и нет слова Страх,
Там сбываются сны, и находится мир наших грез,
Только ангел и бес, позабыли про силу небес,
И дерутся за власть над королевством из слез

Эпидемия «Королевство Слез»

-Роза, сколько можно? А? – Кристиан перешел на свист, уже не в силах сдерживать себя, он проталкивал слова сквозь сжатые челюсти, сжимая ладони в кулаки, чтобы не поднять руку на женщину.
-Что ты хотел? Что ты хотел от парня? Он же еще ребенок! Естественно, что он считает тебя…
-НО НЕ ОТЦОМ ЖЕ! – кричал мужчина, не выдержав, ударил кулаком о стену, да так, что посыпалась побелка с потолка.
Женщина сидела на стуле, ее юбка расстилалась подобно волнам, до самого пола. Она была спокойна, но в глазах читалась некая настороженность.
-Ты знал, на что идешь, притащив сюда ребенка, Кристиан… - деланным безразличием вторила она разбушевавшемуся мужчине.
Лоуренс как-то сразу успокоился, потому что на пороге ванной появился этот самый «ребенок»…ну да, а ведь действительно ребенок, и ничего поперек этого не скажешь.
-Умничка, Томас…Иди к тете Розе…
Мальчик отошел к мужчине и спрятался за его спиной, а женщина посмотрела на него, как бы говоря: «Видишь! Видишь! А я что тебе говорила? Непроходимый тупица!»
-Том, ступай в спальню, переоденься. Мы сходим прогуляться.
Мальчик, к удивлению Кристиана, послушался, покорно уйдя в комнату и прикрыв за собой дверь.
Лоуренс сел в кресло, закрыл руками лицо и пробормотал, обращаясь к носкам своих ботинок:
-Ну и что мне с ним делать?
-Усыновить, конечно – резво сказала Роза, ответом ей послужил сдавленный стон. Женщина подошла к креслу и, немного поколебавшись, провела рукой по седым волосам, слегка их касаясь, совсем чуть-чуть.
-Тебе же дополнительные хлопоты…
-Ох, Кристиан, ты сам мне как сын родной, так что нечего стесняться…К тому же я всегда мечтала о внуках…-подмигнула она и, приподняв юбку, как истинная матрона исчезла за обшарпанной входной дверью. И не скажешь, что дамочке этой уже стукнуло шестьдесят…

/Эзотерика – красивое и бессмысленное слово. Люди не могут колдовать, но хотят знать основы. Для них это слово – чушь, пыль, которая стелется под их сапогами. Однако если вдуматься, оно очень даже много значит.
Оно – хаос и пропорция, определяющая основы, так желанные для людей.
Магия – сила, с помощью которой управляют стихиями, сила, против которой не устоишь. Почему она выбирает одних и игнорирует других? Неужели магия – это просто взмах руки, начертанная пентаграмма, произнесенный заговор? Люди забыли про истинное волшебство, отделяясь от остального мира, отгораживаясь от природы – нашего источника. Неужели так сложно поверить в чудо? Именно, что сложно, потому как эти самые взмахи, рисунки, заговоры – мы их видим, знаем, откуда что берется, а суть упускаем. Ведь даже самый простой ритуал – чудо. Да что там Магия, рассвет – чудо, солнце – чудо, жизнь – ярчайшее из чудес, и я спрашиваю себя, где я потерял веру в волшебство? Где я разучился быть человеком, личностью и стал представителем общества? Я стараюсь возродить это ощущение трепета перед стихией, но вижу лишь закономерности, грани.
Кем я становлюсь?

Из дневника Кристиана Лоуренса/

---Белокурый юноша сидел в углу пустой комнаты, больше похожей на камеру, и не произносл ни слова.
-Вэйн, Вэйн, ты ничего не мог сделать…Это не твоя вина…
-Они даже не похоронили его как следует. – Безразлично отозвался теперь уже старший Корнэй.
Он не знал, что нужно делать в таких ситуациях, ему было жаль парня, ведь теперь этот баловень судьбы лишился всего.
-Для тебя есть выход… - почти шепотом, боясь собственных слов – Ты можешь сдаться, им нужен осведомитель…
Вэйн тяжело поднялся на ноги, подошел к мужчине: черные, пустые и серые, с гремучей смесью ярости и отчаяния. Незримая борьба. Рука сама дала пощечину тому, кто высказал хотя бы предположение о предательстве отца, о том, чтобы наследник Древнего рода обратился за помощью к тем, кто уничтожил его. А по щекам юноши, неизвестно откуда взявшиеся, текли соленые, горькие слезы.
-Это выход, Вэйн.
Мужчина ушел, а юноша так и замер, стоя, опершись одной рукой о стену, а другой обхватив себя за живот, стараясь заглушить собственные рыдания под заунывную песнь сквозняка, властвующего здесь из-за не до конца закрытой двери.---
Кристиан встрянул головой, отгоняя воспоминания. Том, давно одетый, ждал его, чтобы отправится на прогулку.

Парк находился в трех квартах от квартиры Кристиана, так что довольно небольшое расстояние мужчина и мальчик прошли пешком. До сих пор Кристиан не мог понять, каким лешим ему это надо? Можно было отвести парня в приют, можно было его выставить, да можно было в любом случае найти выход. Он собирался заняться этой проблемой сегодня же, как только почувствовал себя достаточно здоровым для длительных вылазок в «большой мир». Но не стал ничего предпринимать. Тут же встал вопрос: «Почему?». Ответ тоже был найден, но так хотелось отсрочить этот момент, когда придется озвучить его….
Он банально привязался к мелкому чудовищу, методично уничтожавшему его образ жизни, он банально решил исправить что-то в этом мире по собственной воле, а не по приказу, и ему до обморока нравилось слово отец. Его считают не только нормальным, но и отцом. Приятно. Очень. Охренительно приятно, коли вдуматься. Да и вдумываться не надо…

-Сэр…
-Ты можешь звать меня Кристиан, Том. – бормочет мужчина, явно погруженный в свои думы.
-Сэр…Кристиан…Вы…Вы ведь не обиделись, правда?
Лоуренс резко останавливается, мальчик врезается в спину, забыв притормозить.
-За что? – вкрадчивый голос. Если бы Том не знал этого человека, он бы испугался, а теперь…ведь все это – лишь проявление беспокойства и заботы…пусть и в столь извращенной форме.
-За отца… - практически выдыхает мальчик, уставившись на свои руки. – Я не хотел вас оскорбить, простите…пожалуйста, если…если вам не нравится… - продолжает бормотать Том, теребя рукав, кепка давно сползла на бок, почти свалившись на асфальт, но мальчик и не думает исправить это, все еще с деланным безразличием рассматривая что-то перед собой.
-Том, хватит. Говори членораздельно, или помолчи. Я выказывал свое неудовольствие по поводу этого замечания?
-Нет, сэр…
-Хорошо. Я хоть раз тебя отругал за это?
-Нет, сэр…
-Так какого черта ты продолжаешь вести себя как полный идиот!
Том поднял глаза и уставился на мужчину. Он искренне не понимал происходящего. Это что ж получается, ему дали добро?
Кристиан вздохнул и присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с мальчуганом.
-Том, ты…то, что ты сказал Розе…я… -«черт, ну как сложно-то», - я, в принципе, не против…Том?
Этот наглый узурпатор просто-напросто вцепился в него, повис на шее и расплакался. И на что такие мучения бедному ему? И не правда, он не улыбается. Еще чего, это неприемлемо, да элементарно глупо, это…Черт.
Мужчина поправил съехавшую кепку и вытер мокрые дорожки слез, на лице его была теплая улыбка.
-Я хочу сладкой ваты. Можно….папа?

---Статного вида молодой человек, с гордо поднятой головой вошел в большой зал своего родового замка. На лице застыла маска безразличия, но глаза выдают человека с потрохами, отражая жестокость и злобу.
-Я рад приветствовать вас здесь, на этом торжестве в честь рождения наследника рода Корнэй.
Одобрительный гул голосов. Тут только «свои»: богатые…убийцы и насильники, считающие себя избранными для новой эпохи, править которой будет «Учитель». И как венец образа аристократа – хозяин замка – Лорд Артур Корнэй.
-Поздравляю, Артур. – холодный, но почтительный тон. Худощавого телосложения юноша с неестественно черными глазами, прожигающими собеседника насквозь, подошел поприветствовать «коллегу». Большой нос с горбинкой делал его похожим на грифа.
-Кристиан, рад тебя видеть. – отчетливо слышалась брезгливость, губы скривились в подобии улыбки, а серые глаза скользили по присутствующим гостям, не обращая внимания но стоящего рядом.
Лоуренс отсалютовал бокалом заклятому другу, рукой указав на юную Леди Корнэй:
-Будь достойным, Артур… - небрежно уронил он.
-Знаешь… - аристократ повертел в руке бокал шампанского, наблюдая за поднимающимися со дна пузырьками, – знаешь, а ведь буду. – Недобрая ухмылка, – Мне вот иногда жаль твоих будущих детей, – скалился Артур, наблюдая за реакцией юноши. Тот стоял, не двигаясь, – более бездушного и жестокого отца представить сложно, не так ли, Лоуренс?
Лорд отошел от Кристиана, а юноша еще долго пытался испепелить взглядом новоиспеченного папашу.---
Лоуренс сидел на лавочке в парке, наблюдая за мальчонкой, увлеченно играющим со сверстниками. На душе, в кои то веки было спокойно, даже тепло. Он следил за Томом и понимал, что выбор он сделал правильный. Единственный разумный из всего, что он когда-либо совершал. Что нет ничего ценнее этой улыбки, этого смеха и порванных штанов с заплатками. Что нет ничего ярче, чем детский взгляд, ничего звонче, чем детский голос. И что никто у него не отнимет эти минуты, часы, дни, проведенные в покое и мире с самим собой. На второй план отошли кошмары прошлого и рассыпались о смех маленького узурпатора, растворились как сизый дым, исчезли с каждой теплой улыбкой и Кристиан осознал, что лишь сейчас начал жить, действительно ЖИТЬ, а не выживать…Что все знания, которые он старался найти, были у него под носом, что главное – этот мальчик, что именно мальчик – ответ на вопросы, заданные много лет назад.
4 глава Покой

В наших глазах звездная ночь,
В наших глазах потерянный рай,
В наших глазах закрытая дверь,
Что тебе нужно выбирай.

Кино «В наших глазах»

-Что это? – Он был зол? Нет, он был в ярости!
-Елка. – как маленькому, отвечал Том – Просто елка. Сегодня Рождество.
-И что из этого? – уже не настолько зол, всего лишь удивлен.
-Ну, пап, Рож-дест-во. Ну-у-у-у….Рождество, Санта Клаус, подарки…
Кристиан моргнул. Он медленно сел в кресло, а маленький узурпатор распаковывал непонятно откуда взявшиеся коробки с елочными игрушками: разноцветные шарики, домик, зайчики…
-РОЗА!!!!!!! – завопил мужчина, с ужасом понимая: «Наступило Рождество, Кристиан…Празднуй…». И голосок гнусавый такой. Он вздрогнул, а Том начал крутиться вокруг него.
-Пап, ну пап, это же праздник, я все уберу. Честно-честно. Пап…
В комнату влетела Роза, видимо, моторчик снова был в действии, поскольку она совершенно не обращала на них внимания, увлеченно развешивая по стенам гирлянды. Спустя всего каких-то пару минут все было готово, и она, поздравив себя с блестяще выполненным заданием, обратила свои ясны очи на мальчика, бегающего вокруг кресла.
-Кристиан Родерик Лоуренс! Ты сейчас же перестанешь портить настроение мальчику! Сегодня великий день, в конце концов, имей совесть!

Рождественский ужин. Что может быть отвратительней? Единственное, что сдерживало его порывы уйти в комнату или убить присутствующих, это отсутствие яда и тот факт, что присутствующими являются Роза и Томас. Все, других причин нет. Он ненавидел этот день и все, что с ним связано. Однако тихо сидел за столом и ел тошнотворно сладкий пирог, и слушал щебетание Розы, и наблюдал за счастливым личиком Тома, и понимал, что не променяет этот момент ни за какие сокровища мира. Потом они долго сидели перед разряженной елкой. Том был очень горд: половина игрушек – его заслуга. Слушали рассказы друг друга о смешных случаях на Рождество, милые истории, сказки, байки. Тепло, как в коконе. Мир и посторонние где-то далеко, здесь был свой мир, а большего не надо. Кристиан прикрыл глаза, мимо проносились картинки с драконами, старыми мудрецами, живущими на вершинах гор и прекрасными принцессами, заточенными в башнях. Сбоку, так привычно, пристроился маленький узурпатор, уткнувшись в изгиб его руки, свернувшись калачиком.

Где-то неподалеку, на расстоянии вытянутой руки, сидела Роза, постоянно поправляя полы своего наряда, сегодня особенно нелепого. Она сидела, боясь пошевелиться, ее голос окутывал пространство почти осязаемым слоем покоя, мелодично, практически напевая, она рассказывала те самые сказки, предания, переходящие из поколения в поколение. Ей уже казалось сном прошлое, первая ее встреча с этими двумя, кошмаром, который так хочется забыть, а забыть невозможно – это часть тебя.

---Мужчина лежал на кровати, руки комкали простыню, а рядом кудахтала немолодая уже женщина, стараясь успеть, вытащить этого несчастного из-за грани, окончательно вернуть его в мир живых. Несколько часов – ей удается многое, но далеко не все. Мужчина заснул, а она упала без сил на диван, откидываясь на подушки и размышляя, на кой черт ей далось лечение такого беспокойного, да к тому же разыскиваемого за убийство человека, пациента. Странно.
Потом шли месяцы, в течение которых Роза выхаживала своего постояльца. Оружия у него не было, выследить его не могли, но женщина все равно постоянно оглядывалась в поисках полиции.
Она радовалась, когда постоялец сам начал ходить. Ей было грустно – скоро он уйдет, а она снова останется совсем одна. Но постоялец не торопился, и Роза ухватилась за него, как за соломинку, помогала, чем могла, и взамен этой помощи получила хорошего собеседника, колючего, но остроумного, нелюдимого, бесконечно уставшего и такого же одинокого, как и она сама.---
Роза стряхнула оцепенение, укрыла обоих мужчин пледом и отправилась спать, в комнату хозяина. «Ничего, им полезно, будут знать, как засыпать на ковре…»-Мстительно подумала она, уже закрывая глаза.

Утро. Все болело. Кристиан разлепил глаза, уставившись в потолок. Том спал практически на нем, а посему двигаться сейчас – означало разбудить это чудовище. Мальчик, несмотря на все ухищрения Лоуренса, все же начал ворочаться, потом замер, и, с диким криком, в котором с трудом можно было понять слово «подарки», начал носиться по квартире. Охая от неприятных ощущений из-за затекших мышц, Кристиан встал и поплелся в коридор – там, на верхней полке для шляп, чтобы маленький узурпатор не достал, лежал сверток, предназначенный этому самому маленькому узурпатору.
Том пронесся мимо, все еще вопя:
-Подарки!
Из комнаты вышла, как всегда бодрая, Роза, на автомате расправляя юбку.
-Кристиан, как ты можешь спать на такой неудобной жесткой кровати?
-И тебе доброе утро. – Пробурчал Лоуренс, все же надеясь отловить взбесившегося Тома.
Но мальчик сам успокоился; они отправились завтракать. В полной тишине было слышно лишь звяканье посуды и нетерпеливое сопение несносного обормота.
Когда с завтраком было покончено, все чинно устроились в гостиной, готовые одарить друг друга, чем Бог в этом году послал.
Том, кто бы сомневался, чуть не выхватил свои подарки из рук Кристиана и Розы.
-Все же я займусь твоим воспитанием… - пробормотал мужчина, но в ответ получил лишь улыбку и яростные кивки, что, по всей видимости, выражало согласие.
-Кристиан, Том…
-А-а-а-а-а!!! Остров сокровищ! Пап! Спасибо! Тетя Роза, папа подарил мне «Остров Сокровищ»!
-Да, хорошо, Том. – замахала рукой женщина, -Так вот. Вы считаете себя семьей. Хотя, вы и есть семья. Конечно. Вы – семья. Так что подарок у меня в этом году для вас двоих. Или нет. Или да, с какой стороны посмотреть, если…
-Роза! – нетерпеливо прервал размышления гостьи Лоуренс, и женщина, кашлянув, продолжила:
-Так вот. Вот этот подарок. – закончила она, протягивая Лоуренсу какие-то бумаги. Тот, немного опасливо, забрал листки и начал читать. Том, пристроившись сзади, тоже вникал в суть написанного, подглядывая через плечо. В отличие от мужчины, ему были мало понятны умные слова, но вида он не показывал.
-Роза…спасибо - голос сорвался и получилось как-то скомкано.
Женщина размахивала руками, задевая стоящую рядом лампу:
-Не стоит, не стоит, Крастиан. К тому же, еще много всяких проволочек…Но! – тон ее стал заговорщическим, – Буквально через месяц, если все пойдет гладко, ты сможешь открыто называть этого мелкого прохвоста…
-Томас Лоуренс! – провозгласил мальчик, – Пап, правда здорово? Правда, правда? – Том запрыгал на диване позади «родителя», махая тоненькими ручками, как будто пытаясь взлететь, – Томас Лоуренс, Томас Лоуренс, ТОМАС ЛОУРЕНС! – потом резко затих и посмотрел на смеющуюся женщину. – Спасибо, тетя Роза. – Обнял отца, – Пап, я теперь тоже Лоуренс…

/Правда так растяжима, так призрачна. По большей части из-за того, что у каждого она своя. Факт – упрямая штука, но он как Янус, если посмотреть на него с одной стороны – одна картина, с другой – совершенно другая. Правда…Правда в том, что ее нет. Реально то, что считаешь реальностью, обманываешься тем, чем так хочется быть обманутым. Выбор…Правда, может, в том, что мы ее выбираем? Тогда следует разделить правильный выбор и неверный, так снова натыкаемся мы на эту пресловутую правду, как в адском круге. Правда, ложь, реальность и вымысел, где верная дорога? Где указывают на истину, не прикрываясь ничем, кроме фактов? А истина нуждается в фактах, или можно принять ее на веру? Тогда в чем состоит эта вера? Верно то, что солнце заходит на западе, а кто сказал, что запад – это запад? Почему? Может это тот же самый север или восток. Может, люди в древние времена перепутали, и поменяли названия, следующий вопрос – а не все ли равно? И тут появляется безразличие, если до лампочки, то отчего копать? Если все всех устраивает, тогда зачем искать истину, добиваться правды? Оставить все как есть. А коли не хочется? Коли разум жаждет окунуться в факты, вывернуть все наизнанку и составить свой мир, свои причинно-следственные связи, возможно совершено отличимые от основных, но не менее истинные, нежели остальные. Если только так можно смириться с правдой, которую тебе высказали. В которую окунули. Выжить – значить предоставить свою. Так в чем проблема? Что стоит за всем этим? Для чего?
А не для чего, не кому, не зачем. Пустота, все это лишь пустота. Копошение в одной песочнице, которую мы все гордо именуем правдой и истиной. Ничто стоит за всем этим, вакуум, тишина, засасывающая тебя все дальше и дальше, именно увидев эту черную дыру, ты увидишь ответ на все свои вопросы. Не принесет тебе это покоя, но и стремиться к чему бы то ни было ты перестанешь.
А я стремился когда либо?

Из дневника Кристиана Лоуренса/
5 глава Надежда

О, если б слушать только тишину,
Не ложь, не лесть, не полдень и не тьму,
Под солнцем снегом тая,
Любви не с кем не зная….

Кипелов «Путь наверх»

/Любовь – смерть, смерть – забвение. Любовь дарует тебе забвение, ты растворяешься в любимом человеке до конца, отдаешь себя, не спрашивая, а нужно ли это тому, кого ты любишь.
Любовь – изощреннейший из ядов, он сладок и мучителен, он оплетает разум, даря призрачные надежды, он – истинное зло. Любовь убивает медленно, перед смертью подарив мгновение настоящей жизни, она – то колесо, без которого этот мир перестанет крутиться. Любовь побеждает все, да, она – сильнейшая стихия, верно, но я так и не смог с ней справится. Я закрылся от нее, но не уничтожил, и в который раз, встречаясь с ней, я, как трусливая дворняга, поджав хвост, убегаю туда, где безопасней, туда, где нет людей.
Где я потерял себя?

Из дневника Кристиана Лоуренса/


-Пап, пап! Мы, правда, пойдем в зоопарк?
-Да. - Он смотрел на прохожих, на это синее небо, на солнце и не мог понять, неужели это правда? Неужели и он сможет быть счастливым? И он сможет ходить по выходным в парк, отводить этого парнишку в школу, заботиться о нем? Это правда? Не вымысел?
-Пап, и мороженое съедим? Правда?
-Да, Том, съедим.
-Ух ты, здорово!
Мальчик резко остановился и потянул руку взрослого вниз. Мужчина не понял, что от него хочет ребенок, но сел на корточки.
-Все в порядке? – спрашивает Лоуренс, вглядываясь в счастливое лицо.
Мальчик вздохнул и судорожно обнял взрослого.
-Спасибо, спасибо, спасибо….
Мужчине стало неловко, он одним движением поднялся на ноги и отряхнул детскую курточку.
-Ладно, пойдем. И не вздумай реветь, а то вернешься домой.
Мальчуган активно закивал, взял мужчину за руку и потащил к фонтану.

Кристиана не покидало тревожное чувство, он озирался по сторонам, крепко держа Тома за хрупкую ладошку. Чувство неизбежного, как если бы над ним повесили молоток, который того и гляди, упадет на голову и пришибет ненароком. Его спутник вертел головой, показывая пальчиком на прохожих, и заливисто смеялся, а Кристиан пытался понять, что не так. В толпе заскользил знакомый силуэт, люди начали исчезать из поля зрения, пока на площади не остались он и Том. Лоуренс инстинктивно прижал парня к себе, пряча за спину.

-Браво, Лоуренс – произнесено с издевкой, надменно. Напротив стоял тот, кого мужчина и забыть то успел. Да он почти про все забыл, забыл прошлую жизнь – мелькает мысль, но этот человек напротив заставляет его вспомнить.
-Патрик – выплюнул он, отталкивая в сторону Тома – Чем обязан?
Стоящий перед ним не был тем закомплексованным подростком. Юноша был уверен в себе, в глазах не было ничего, кроме голого желания поквитаться.
-Надо же, а ты не забыл про нас? – издевается молодой человек, делая шаг вперед. Кристиан наоборот, отходил назад, ища, куда спрятать, не спрятаться, а именно спрятать, Тома, потому как этот размышлять не станет. – Ты убил его, Ты убил его! – кричал юноша, его глаза засверкали, как у кошки.
Кристиану стало откровенно страшно, он отступил еще на шаг и уперся в фонтан. Юноша, однако, не спешил с ним разобраться, он растягивал удовольствие, а Кристиана волновало только одно – где Том?
-Я, наконец, нашел тебя, Лоуренс.
-Долго же пришлось искать, – попытка продлить время, хоть на чуть-чуть.
-Да, - согласился юноша, – за тобой пришлось побегать.
-И как оно, стоило того? – голос не слушался, в нем сквозил страх и это завело молодого человека еще больше, он смеялся, на лбу вздулись вены, взгляд совершенно обезумел.
-О, да. Стоило. Стоило того, чтобы посмотреть в твое гадкое лицо, чтобы услышать твои мольбы о помощи.
«Странно». - Подумал Кристиан: «Чего же он медлит? Неужели захочет прибить голыми руками? Где оружие?»
-И где же герой прячет свое оружие? – озвучил он свои мысли, краем глаза замечая, что Том спрятался за фонтаном, а юноша, кажется, вообще мальчонку не заметил. Кристиан перевел дыхание, снова обращаясь к противнику:
-Ну же, Патрик, пришел неподготовленным?
Юноша его удивляет. И сильно удивляет, вытаскивая пистолет из-за пазухи. А как же смерть от клинка, которым был повержен его наставник? Простой пистолет? И это все? В голове каша, до него стало доходить, что неважно, как его убьют, но то, что убьют, это точно. Юноша был настроен серьезно. Патрик рассмеялся, отходя в сторону, так, чтобы Кристиану некуда было сбежать в случае чего.
-А как же гибель от проклятого кинжала? – все же умирать не хотелось, да и глупо, особенно сейчас.
-Заткнись, предатель! – Юноша был доведен до ручки, он взвел курок, направляя дуло на мужчину, – Ты жил, как собака, и помрешь, как собака! – выплюнул он, рука его тряслась, отчего дуло не всегда было направлено на цель.
-Это про твоего наставника, это он жил как шавка. – Не выдержав, ответил Кристиан, проклял себя за несдержанность, но смолчать не смог.
-Заткнись! – звук выстрела, – Заткнись! – выстрел, – Заткнись! – выстрел, выстрел, выстрел, пока не закончились патроны, – Заткнись…

Юноша опустил пистолет, у него была отдышка, как будто он пробежал пару километров. Сбоку подошел мальчуган, лет десяти, может чуть больше, может чуть меньше, он непонимающе смотрел то на распростертое на асфальте тело, то на юношу.
-Он сам виноват, он убийца, падаль, тварь. – Говорил юноша, не то парнишке, не то себе.
-А вы тогда кто, сэр? – спросил ребенок, посмотрел как-то странно, по взрослому, потом повернулся к телу, сел рядом, прямо на асфальт, теребил рукав куртки, – Пап, пап, вставай. Пап, пора идти, ты же обещал.
Юноша не мог продохнуть, руки начали трястись, и пистолет упал к ногам, а парнишка все сидел рядом с телом, его одежда стала вымазанной в крови, вытекавшей из ран. Глаза Кристиана были открыты и направлены куда-то вверх, на синее-синее небо. Молодой человек тоже поднял голову. Ни облачка, яркое солнце, а снизу доносился детский голосок.
-Пап, не притворяйся, я не хочу играть, пап, ну хватит, хватит играть…Пора идти, вставай… - Том тряс рукав куртки, смотрел на мужчину и продолжал звать.
Юноша развернулся, сделал пару нетвердых шагов и замер.
-Заткнись! – орал он, орал так, что охрипло горло, что, казалось, он сам оглох, – ЗАТКНИСЬ! – он зажал уши руками, но в голове все равно звучал этот голос:
-Пап, вставай, ну Пап, Па-а-а-апа-а-а-а, пора идти…
Он сорвался с места, прочь отсюда, но, даже пробежав несколько кварталов, в ушах звучало эхо:
-Пап…

/Справедливость.
А что это такое? Свод нелепых правил для одних и нечто нерушимое для других. Это игра, выигравший в которой получает все. Где справедливость есть, там нет места каждому. Только отдельные, «избранные», могут судить о справедливости, полагаясь на свои идеалы. Для одних это все – это правила, на которых зиждется их жизнь, а для других это игра в покер. Он умер, его убили, и поделом ему. Где здесь справедливость? Ему досталось такое наследство! Где ЗДЕСЬ справедливость? Как мы можем судить, что это правильно, законно, СПРАВЕДЛИВО, это нет. Откуда такой цинизм? Нам ли решать подобные вопросы? И, если нам, то как? У каждого свои законы, своя жизнь, значит и своя справедливость, стоит ли подгонять всех к одной? И какая верная? А если человек не согласен, если он раскаялся, или заплатил уже свою цену? Кто вообще ее отмеряет? Общество? Конкретный человек? Где тот судья, готовый одним росчерком пера на приговоре написать: «помиловать» или «казнить»?
А я справедлив? Справедливы ли ко мне?

Из Дневника Кристиана Лоуренса/
Окончание в комментах...