Пока Москва ждет первого снега, за окном предстает совершенно унылый вид серого города. Ветки уныло торчат, лишенные листвы, чуть появившееся солнце тут же исчезает, прогоняемое облаками и ветром. Люди, укутавшись во что-нибудь теплое, бегут куда-то по делам, стараясь лишний раз не сбавлять шагу. Ведь промедление сейчас черевато весьма быстрым обморожением конечностей и не только. Коляску в таких условиях катать вдвойне ужасно, так как идти нужно медленнно, а в определенные моменты даже стоять минут двадцать, ведь далеко увозить младенца нельзя, к машинам подъезжать близко нельзя, на ветру стоять смерти подобно. Вот и приходится находить укромный уголок, где можно постоять выше упомянутые двадцать минут, не получив при этом переохлаждение.
А дома ждет уже доставшая однообразная суета, постоянные мысли о том, что я не имею права что-то высказать против, что я должен безропотно переносить все нападки со стороны матери, пусть даже и несправедливые, что у меня есть определенные обязанности по отношению к ней. С другой стороны, я понимаю, что если бы я был независим или у меня не было этого обостренного чувства справедливости, о котором я где-то упоминал, я бы давно послал всех далеко и надолго. Потому что это издевательство. Потому что я чувствую, как ломаюсь. Единственное, за что могу сказать "спасибо" - это за то, что получил полное представление о том, как выглядит семейная жизнь. И у меня теперь хватит мозгов не касаться этой части жизни в будущем. Для этого найдутся другие самоубийцы.
А что до каникул... Мне бы так хотелось сходить погулять куда-нибудь, развеяться... Да не знаю куда, и, собственно, не с кем. Вот так вот.