"Zdravstvity!" (с) Bill 27.09.2007
Возможно, в этом рассказе будет что-то немного искажено или не правильно донесено до вас, виной тому эйфория и моя личная особенность - плохая память. Тем не менее, постараюсь вспомнить все и донести до тех, кто по каким-то причинам не был на концерте в Москве.
Начну свой очерк с описания 27-го Сентября, вплоть с утра. Я понимаю, что многим это будет не интересно, но все-таки это мой дневник и запечатлеть какие-то личные моменты в нем хотелось бы. Фотографии делались нашей подругой, девушкой у которой мы ночевали – Torykiss отдельное спасибо.
___
___
Утро 27 Сентября прошло в суматохе и усиленных сборах. Поскольку всю последующую ночь наша компания собиралась ночевать у входа в отель, мы правильно взвесили свои возможности – выжить без теплых вещей осенней ночью было бы не реально. Вытряхнув все из сумки, с которой я приехала в Москву, мы набили ее теплыми вещами для всех троих. В итоге взяли много лишних вещей, не взяв важного! Прошу весь Питерский Фан Клуб простить меня – я забыла взять на концерт немецкий флаг. Каюсь. Зато лично себя прокачала до уровня Дивы (в своем понимании) и осталась довольна собственным видом. Окита с Викой тоже не подкачали, стройным черным рядом в три человека мы вышли из дома, чем и ввели в упадочно-удивленное состояние большинство прохожих. Мини металл-парад, но как-то совершенно все равно.
В метро натыкались на фанатского вида подростков, периодически косившихся на нас. На лицо видна тяжелая мозговая баталия каждого из них – анти мы или Фаны? В том, что мы можем и не иметь отношение к Токам они сильно сомневались, видимо. У Олимпийского стоит милый розовый Макдональдс, в него-то мы и зарулили по дороге на концерт. Во-первых, было еще относительно рано – около 3-4 часов дня. Во-вторых, было бы не плохо немного подкрепиться и рассчитать план действий – с сумкой теплых вещей в Фан нет смысла рваться. (У Вики был билет в сектор, поэтому проблему с хранением сумки решили быстро – сдали в камеру хранения возле Олимпийского.) В Макдональдс, казалось, сидели только фанатки и анти – остальные люди входили, делали большие глаза и выходили. Нас «остальными» назвать трудно, так что наша компания спокойно воспринимала такое скопище единомышленников. Единственное, что действительно удручало: отсутствие хоть каких-либо сидящих мест на каждом из двух этажей ресторана. Это я даже не говорю про очередь в уборную, которая тянулась длинным хвостом между столами и истошно вопила что-то не членораздельное. Пока мы все-таки нашли свободное место, я успела составить безошибочный портрет стандартной фанатки:
Уложенные лаком в разные стороны (или не уложенные совсем) волосы, черного цвета;
Яркий, броский, неровно нанесенный и полу размазывавшийся макияж черных оттенков;
Невообразимое количество металла на лице, шее, пальцах, бедрах и запястьях;
Обязательно присутствие черной сеточки, хотя бы на одной руке;
Майки с черепками и надписями (редко – теплые кофты со смешными принтами);
Черные легинсы или любого цвета джинсы (тут у каждого пошел полет фантазии! Цвета варьировались от светло-бежевых до темно-грязных оттенков текстуры);
Red Bull в одной руке и сигарета в другой.
Насмотревшись на вот таких вот клонов, мало чем отличавшихся друг от друга, мы двинулись… в сторону Олимпийского. Сказать что там было пол России – значит ничего не сказать. Основная масса народа (описанная мною чуть выше) составляла категорию «от 13 до 16 лет», но и более взрослые особи (хотя бы я или Вика) тоже попадались. За всей этой толпой, ровно по середине, стояли анти, которые на фоне фанатов смотрелись жилкой среди мясокомбината. В то время, когда мы проходили мимо них, эти милые люди в разнобой скандировали «EMO – SUX!» что мы с Окитой с удовольствием поддержали. Многие из вас хорошо меня знают, я часто говорила (даже на сходках), что не люблю эмо-позеров. Не для того, чтобы обидеть кого-то.
Москва поразила своей нахальностью именно в момент ожидания концерта. Я понимаю, что малолетних и возбужденных девушек трудно заставить слушаться, но такое отношение к людям я вижу впервые. Когда ОМОН, сдерживающий толпу, в громкоговоритель выводил фразы типа «встаньте в очередь!», «Не толпитесь, не наседайте на охрану!» и «Сделайте шаг назад!» мне чисто по-человечески было жалко этих «больших дядей в голубых ночнушках». На своем опыте знаю, что большинство совершенно не в состоянии воспринимать человеческую речь в такие моменты. Но когда тот же ОМОН, стал выхрипывать из громкоговорителя что-то на подобии «Вы как стадо баранов!», «Уйди от ограждения, бешеная!» и тому подобные оскорбления, мне стало страшно именно за их душевное состояние. Почему-то в Петербурге никто (!) не позволял себе хоть как-то унизить толпу. Услышав от «больших дядей» настолько безлесные отзывы о детях (в основном), мне стало совершенно ясно, что военным действительно выкачивают мозг, прежде чем взять на службу.
Дальше мы разминулись. Вика стояла со стороны камеры хранения, у Окиты был билет во второй подъезд, а я должна была добраться до четвертого. Само это разделение на «подъезды» очень пугало – пришлось попрощаться с братом, что не может не огорчать. Не знаю, удивит ли это кого-нибудь, но когда «дяди» отошли от ограждений, эти мощные препятствия просто снесло множеством ног. И большинство людей при этом даже не заметило, как пробежалось по перевернутым кускам метала.
Благо забеги на короткие дистанции у меня всегда получались на высоком уровне – бежать пришлось с конца очереди, но прибежала я одной из первых. Дальше те же злосчастные ОМОНовцы пытались сделать нам как можно больнее, сдавливая ограждения у 4 подъезда так, чтобы нас припечатало к стене Олимпийского. Честно, находясь в здравом уме, я все равно не понимала, чем они мотивировали такие вот перестановки ограждений… даже сейчас вспоминая те моменты я не понимаю этого.
Примерно минут через 40, когда толпа окончательно прониклась словами «дядей», нас начали впускать. Сначала все шло отлично, самые голосистые фанатки без устали скандировали «Станьте в очередь!» и как ни странно, большинство пришедших слушалось. Все пошло наперекосяк, когда народу стало слишком много – видимо запустили всю толпу одновременно (ужасная недоработка охраны, убийство в этот момент казалось неизбежным) и вся мощь толпы обрушилась именно на начало очереди. Как оказалось позже, началом очереди был мужчина средних лет и не русского происхождения. Именно на него устремилась волна девчачьих гормонов, поскольку в руках он держал вожделенные полосочки бумажек, без которых не возможно пройти в зал. Эти полосочки были липкими на одном конце, некое подобие самопальных бумажных браслетов. (Без такого браслета на руке не возможно пройти через тот же злосчастный ОМОН, который сторожил все входы и выходы зала.) В самом начале этого стихийного бедствия мудрый выходец Скалистых гор держался молодцом и пытался выполнить свои обязанности как можно быстрее и успешней. Но в скором времени он забыл, что имеет статус выше нашего и стоит в пиджаке – с мешочком желтеньких полосочек и маленькой стопочкой желтеньких билетиков он начал от нас бегать!!! В тот момент мне это не казалось смешным, потому что каждый раз когда я практически уже пихала ему свой билет, он пугался толпы и отбегал на другое место. Обычно это место было полностью противоположным мне и в итоге я оказывалась за спинами толпы. Толпа его догоняла (благо отбегал он буквально шагов на 10), я снова протискивалась вперед и он снова убегал. Так повторилось раз 5. Поскольку я тоже не железная, где-то после третьего такого вот представления я начала пихать людей локтями и материться в голос. Дальше этот прекрасный Горный Профиль выдал фразу, от которой у меня лопнул последний нерв… «Отойдите! У меня браслеты кончились!» … непередаваемо.
После этого я села на один из столов чуть поодаль от толпы и смотрела на все происходящее затуманенным взором. Этого великого Кустистобрового мужчину сдуло взрывной волной в какую-то из подсобных дверей, из которой вышла очередная охрана и девушка с полиэтиленовым пакетиком, наполненным желтенькими текстильными продукциями. В глазах девушки можно было разглядеть бегущую строку с надписью «Я же так молода! За что меня сюда…» и выдержала она гораздо меньше, чем Сердобольный Бегун. Когда сдуло и ее, я решила побегать внутри Олимпийского и поискать еще таких вот «менял». Их было много, но все они меняли билеты других цветов – любые, кроме желтых. Пришлось вернуться на свое место, к этому времени толпа заметно поредела и я даже смогла (ура, однако, ура) поменять свой скомканный билет на кусочек липкой бумажечки.
Дальше больше. Где вход, мать вашу? Оглушенная и нервная я стала искать вход. Верх тупости – он оказался буквально рядом со мной, правда заметить его я сразу не смогла. Вход был заранее спланирован, за что огромное спасибо. Толпу, рвущуюся к входу именно в нашу часть Фан-зоны, сдерживал все тот же ОМОН, пусть ему икается сегодня. Дальше за парнишками было ограждение, вдоль которого мог пройти только один человек или два сросшихся дистрофика. Ну, вы понимаете, таким образом они немного снизили процент убийств при входе в зону. Я, как наивный Степан надеялась, что на этом квест под названием «попади на концерт» закончился. Не тут-то было, друзья мои! Пройдя дверной пролет, моим глазам открылась великая картина: ТАНЦПОЛ! Квест продолжается, где Фан-зона-то? Оказалось, чтобы пройти в Фан-зону, надо попробовать обойти вокруг – когда проходишь в коридорчике между VIPом и танцполом, видишь очередных «голубых» охранников, которые, оглядывая твой желтый браслет, пропускают тебя в Фан…. Лично мне этот процесс показался издевательством над и так расшатавшейся психикой фанаток.
Фан-зона.
Этот загон, называющийся Фан-зоной выглядел так же, как простой загон для скота. Стояла сцена, а с передней стороны от нее была отгорожена площадь. В центре этой площади, истошно визжа, друг друга давила толпа, причем казалось, что отделить тело одной фанатки от другой просто не реально. Самые адекватные особи стояли за два-три шага от общей давки, где не очень хорошо видно, зато можно отплясывать чечетку. В самом конце зоны стояли матери и отцы, исполняющие роль вешалок – они держали не только вещи своего чада, но и всех ее подружек и знакомых. Организаторы не могли добавить ума и уменьшить пыл у посетителей концерта, но зато постоянно давали воду жаждущим и следили, чтобы никого не затоптали. Я попробовала покричать имя брата, но поняв, что вряд ли она меня услышит, пошла таранить толпу, чтобы оказаться в первых рядах во время концерта. Сколько времени я простояла в четвертом ряду я не помню. Именно от этого момента начинается время, когда я мало понимала, что со мной происходит и соответственно, ничего не запомнила. Воздух, казалось, можно взять в руки и перелить горячей струей в другое место. Только вот руки поднять было не реально, одна из моих рук вообще была у кого-то в кармане – именно таким странным образом ее (руку) скрючило во время давки. Дышать можно было только подняв голову вверх и задрав нос над шевелюрами остальных рядом стоящих, если этого не делать, то есть риск надышаться парами присутствующих. Примерно через каждые 5-10 минут наш общий комок из мокрых тел начинали раскачивать взад-вперед, видимо чтобы окончательно добить первые ряды. Кто-то не выдерживал и повисал на сзади стоящих еще до начала концерта, который, как на зло, не спешил начинаться. Где-то после получаса «ада» я поняла, что уже не соображаю, что мне говорят. Вокруг начали плыть лица, ужасно корчащиеся от давки и жары. Нацепив на себя как можно больше чужих волос и надышавшись не свежего воздуха, я в самые последние моменты смогла расставить приоритеты: достоять здесь или уйти назад? Через 2 минуты после этих раздумий я пулей вылетела к задней стене загона. Мне повезло именно потому, что стоящие сзади меня фанатки очень быстро сообразили, почему я начала разворачиваться к ним лицом. Смекнув, что им самим это выгоднее, основная аудитория расходилась тут же и путь в обратную сторону оказался быстрее и свежее, чем путь ближе к сцене. Дальше я плохо помню. Помню что села на пол у ограждения, сняла все что давило, куда-то кинула рубашку, оставшись в одной майке… какая-то девушка поняла, что мне плохо и дала воды… что-то еще такое… в общем пришла в себя я только когда погасили свет и начали играть первые аккорды до боли знакомой песни. Не представляю как, но через три песни я смогла пробраться во второй (!) ряд и даже отлично себя чувствовала. Видимо в настолько стрессовой ситуации у человека открывается второе – третье, четвертое – дыхание и уходят последние намеки на смысл действий. Первыми словами Билла, которые я смогла разобрать, были «Zdravstvity!», «Moscva!» и «Kak dila?», дальше томный вздох с поволокой и сладостное лепетание на не знакомом, для меня, языке. Манерное поведение, взлетающие вверх руки, ужимки, улыбки, смешки, уже совсем родные мелодии, любимый голос, игра с нашим разумом – все это прошло так же быстро, как и время концерта. Казалось, что он длился не больше получаса, хотя прошло почти полтора. Некоторые вещи меня удивили, было то, чего я не заметила на концерте в Питере. Например, иногда Билл путал песни. Таких моментов было несколько, но я запомнила только один: Кау взял громкоговоритель и начал скандировать «Durch den Monsun!», мы кричали тоже самое в след за ним. Так повторялось несколько раз и начала играть песня «Scream». Логика на грани фантастики. Фанатки тоже немного спутались: вместо английской версии песни многие пели немецкую. Тоесть, наш многоголосый хор пел что-то на подобии «Шрим!», «Скрай!» и «Ноуйн! Ноуйн!! Ноуйн!!!» - зрелище не для слабонервных. Еще были моменты, когда вдруг на несколько секунд вырубался микрофон и Билл становился немым на мгновение.
Большую часть концерта я не помню из-за охватившей меня эйфории. Люди вокруг кричали, визжали, пели, прыгали, падали в обморок, просили воды, домогались, клали руки и головы мне на плечи и спину – в общем, толпа стандартного вида. В это время на сцене происходило буйство красок, чувств, музыки и эмоций. Сцена состояла из самой сцены, подиума (язычок), и нескольких экранов по бокам. На сцене было множество подъемов и каких-то мостиков, Густав с барабанной установкой был поднять выше, чем остальные участники – таким образом, нам удалось хорошенько рассмотреть его сексуальные барабаны. Все остальное было скрыто за ними, и даже если бы он сидел там в костюме клоуна – увы, мы бы ничего не увидели. Так же над самой сценой возвышались огромные подобия экранов, возвышающиеся сзади участников группы. На них периодически что-то отражалось, мигало, плыло и тому подобное, создавая эффект видео ряда. «Язычок» сцены напоминал конструктор Лего, Во время акустических треков он то поднимался, то опускался выше или ниже основной сцены. Возле него стояла дополнительная аппаратура – крепления для микрофонов, стулья, установка Густава. Все это ребята задействовали во время песен «Rette Mich» и «In Die Nacht». Так же очень милыми показались спецэффекты – яркие вспышки, разные цвета подсветки, в конце вообще посыпались блестки! Мне удалось поймать одну, но потом я благополучно ее потеряла. Поведение парней во время концерта тоже было не предсказуемым. Билл приседал, ложился, прыгал, поднимал руки вверх, раскидывал ноги по всей сцене, танцевал буги-вуги и цыганочку, вставал в позу рака, совал свой микрофон (только микрофон) в рот Тому – в общем, все как обычно. Большую часть толпы все-таки умиляла эта детская неуклюжесть солиста, при этом его голос казался чем-то чистым и не порочным в одно время, но сексуальным и дерзким в другое. Думаю, не надо говорить о выбросе огромного количества гормонов из посетителей концерта, это и так понятно. Том же наоборот, долгое время мог стоять практически не подвижно, лишь усердно перебирая струны. Тем не менее, иногда он срывался с места и в припрыжку скакал взад-вперед по сцене, наравне с братцем. В конце песен он выбросил бутылку, полотенце, несколько медиаторов – чем привел в полнейшую не адекватность половину зала. Та часть зала, что не страдала фетишизмом, пришла к эйфории от его смущенных похлопываний своими же ресницами и постоянно мелькающего язычка, облизывающего пирсинг. Если бы не огромные экраны по бокам сцены, я бы этого не увидела, но особо глазастым особам, видимо, не нужны были никакие экраны. Наш дорогой Георг в свою очередь был на другом конце сцены от меня, и даже экраны не спасали – я слишком редко могла разглядеть его. Самое интересное в экранах по бокам сцены, что иногда они показывали не только профиль и анфас «Токийца», но и сзади тоже шла съемка. Так получалось, что если я и замечала Георга на экране – то только сзади. Даже не знаю, повезло мне или наоборот. Про Густава я уже рассказывала. Этого пухленького светловолосого мальчугана практически не было видно из-за барабанов… но! Я все-таки смогла его рассмотреть (относительно), когда играли песни на «язычке» - я весь концерт как раз простояла рядом с его барабанами, со стороны Тома. Лицо у Густава настолько сосредоточено, что, казалось, его миссией было раскурочить в пух и прах барабаны до конца выступления. Потом во время мини-перерывов он успокаивался, но с началом очередной песни снова делал злостное и одновременно серьезное лицо и колошматил из-за всех сил по всему, до чего доставали руки. Как не странно, больше всего меня порадовал уход Густава – именно тогда я от души посмеялась, впервые за весь концерт. На Питерском концерте Густав тоже устроил «Спектакль одного актера», но немного более скромного. В этот раз он приседал и подпрыгивал, крутился вокруг себя, поворачивался-отворачивался, прислонял руки к ушам и показывал, что не слышит нас! Не слы-шит! Господи, я не знала, как бы не оглохнуть, а ему нужно было еще и еще, больше визга, криков и экспрессии. Самым смешным из всего этого мне показался момент, который очень похож на детскую «Мы писали, мы писали…» (ударение на «а») при этом он еще и приседал… в общем, забавный, смешной, пухленький. С уходом Густава со сцены, казалось, ушли все чувства, которые так долго были в толпе за время концерта. Все находились в какой-то рассеянности и смятении, никто не хотел верить, что концерт закончился. Лишь блестки все еще потихоньку летали по залу. Я знала, что это конец, потому что в Питере концерт закончился подобно этому. Свет погас и включился где-то по бокам всего зала. Какая-то женщина начала в микрофон говорить о проходной способности ближайшего метрополитена и просила поскорее всех выйти из Олимпийского. Возможно, она говорила что-то еще, но совершенно никто из присутствующих, казалось, ее не слушал. У всех началось что-то на подобии ломки… хотелось еще и еще, но заставить парней вернуться уже было не возможно. Кто-то в наивной агонии продолжал кричать «Биииил!» у сцены, но даже таким людям пришлось признать, что крики больше ничем не помогут и вожделенная группа не выйдет больше. Дальше я попыталась найти Окиту, но все тщетно – нашла только множество знакомых из Петербурга, брат, как назло, вышел из другой двери, противоположной моей. Дальше попытка найти свою рубашку – она оказалась на дальнем ограждении сцены. Мокрая, уставшая, растрепанная и взволнованная – только теперь я понимаю, почему все расходились на моем пути. Выйдя в таком состоянии на улицу, я вспомнила все маты, которые когда-то слышала от взрослых. На улице холодно и темно, а я не знаю где брат или Вика – всех как будто сдуло. Похоже на детскую сказку про домик ведьмы и маленькую, тупую, заблудившуюся девочку с лукошком. Рядом зазывающее кричали подозрительные типы, продающие по стожке липовые автографы группы. Стоял все тот же ОМОН и тут же что-то не вразумительное скандировала уставшая парочка анти. В скорее я все таки нашла Окиту и даже домик. Домиком была камера хранения – выглядела она как малогабаритная прихожая, с деревянными стенами и крышей. Такой вот деревянный домик посреди многомиллионной Москвы. Рядом с ним и сидел мой брат. Вид не лучше моего, видно, что даже ее нервы не выдержали такой вот бури эмоций. Тем не менее, увидев меня, Катя собралась и вместе со мной продолжила дожидаться Вику. Подруга не заставила себя ждать и после 5-тиминутной паузы подошла к нам уже вместе с сумкой теплых вещей. Дальше была пара неприятных, личных моментов. В скорее, каким-то никому не известным способом, мы все-таки смогли разбудить свой разум и решить, куда идти дальше. «Дальше» было Макдоналдсом! Это не утихающее заведение встретило нас множеством голосов и запахов. Свободного места не было, зато было много фанаток и их родителей. Зачем-то между двумя этажами, по лестнице, туда-сюда бегали анти. Я так и не поняла, бегали они от кого-то или просто так. Увидев одиноко стоящую меня ( я сторожила сумку, пока остальные покупали фаст-фуд), парочка анти решила поболтать. Оказалось, что года три назад один из них ходил в Олимпийский на концерт Менсона. Очень ценная, для меня, информация. Немного построив друг другу глазки, анти отвалили куда-то на улицу, видимо устав бегать по лестнице. Набрав еды и наконец-то усевшись за столик на улице, я опять увидела старых знакомых анти. Только и в этот раз они быстро слиняли – чуть ниже по улице шел клон Билла, которого облепили фанатки, истошно визжа и раздирая бедного (бедную?) на части. Туда же устремились и все остальные зеваки, в том числе анти. В такой вот спокойной остановке нам удалось перекусить чего-нибудь съедобного и отправится дальше, к отелю.
Когда мы туда приехали, как и ожидалось, фанаток было бесконечно много. Метро, близлежащие ларечки и, не посредственно, сам отель – места обитания назойливых поклонников. Ritz Carlton Hotel – бывшая гостиница «Интурист», переоборудованная и переименованная. Заездов к отелю было несколько. Зорким глазом можно было увидеть только три из них – перед самым входом можно было поставить машину и войти в главную дверь. По бокам отеля чернели тенями два очень не приглядных проезда. Как мы поняли, это для персонала (оттуда периодически выезжала машина с мусором). Остальные заезды если и были, то не с нашей стороны. Втроем мы сразу нашли себе местечко для ночевки – тротуар рядом с фонарным столбом. Холодно и жестко, но зато светло и прям перед входом в отель. Так вот уютненько, по-домашнему, разместившись, мы решили осмотреть рядом ночующих. Толпа от 13-ти до 25 лет примерно, с большим процентом 14-17летних девушек. Публика, как и на концерте, разношерстная: от хлопающих густыми ресничками молоденьких милашек, до вульгарных и страшных малолеток. Кто-то спокойно стоял, периодически оглядываясь вокруг и без конца подкрашивая губы. Кто-то наоборот орал песни, визжал, снова испытывая уши окружающих на прочность. Слава охранникам, особо шумных фанатов сразу попросили удалиться, дальше дело пошло спокойней. Удалиться же попросили не только поклонников, но и некоторых анти фанатов. Я не знаю, что именно они сделали, но последствия этого смогла лицезреть чуть позже. Одна из девушек подошла к нам с очень грустными глазами, держа в руках измятый и сожженный клочок бумаги. Как выяснилось, это был плакат Билла, не оставивший равнодушными анти. Так же в луже валялась кучка ваты, оторванные кусочки тела мягкого голубоватого мишки… мягкие игрушки я уважаю больше людей, по этому именно эта картина мне показалась очень не приятной. Ту обиженную девушку мы попытались успокоить, сказав, что типографические возможности безграничны и этот плакат она всегда сможет заменить каким-нибудь другим. По-моему, ее это не сильно обрадовало и, возможно, именно с этого момента за нами укрепился ярлык «анти». Еще несколько человек, искоса поглядывающих на нас, думали так же, видимо. Сами же, «настоящие» анти совершенно нас не задирали, видимо приняв за своих. Если сказать кому-нибудь из знающих меня людей, что я – анти… засмеют! Но в Москве обо мне слышали не многие и сразу поверили. С каждым часом толпа у отеля редела, на ночь оставались самые стойкие из нас. Тем не менее, «самых стойких» оказалось очень много. Человек 30, может больше. Большинство уселось ночевать так же, как и мы – на тротуар у стоянки. Кто-то пошел ночевать в переход, кто-то засел в Кофе Хауз, некоторые фан процессии растянулись от Отеля вплоть до Макдоналдса, который в это время уже был закрыт. Запасенные нами чизбургеры и картошку фри периодически тырили какие-то парни, составившие компанию скучающим девушкам этой ночью. Им было наплевать, что вся еда уже холодная и на ней кто-то сидел… Ночь была холодной, с небольшим ветром и даже теплые вещи нас не спасали. Где-то в 4 часа ночи мы начали волноваться, почему же те, кого мы так сильно ждем, так и не приезжают? Через какое-то время охранник сказал, что парни приехали на подземную парковку и уже спят, тоесть там был и четвертый въезд, которого мы видеть не могли. Значит, он был с обратной стороны дома, но обойти его вокруг нам не представлялось возможным – слишком уж длинным он был. Голодные, сонные, рассерженные и замерзшие мы решили ждать до 10-12 часов утра, так как раньше никто к нам все равно не выйдет. Брат от досады растянулся прям на асфальте, спать в таком положении хоть и не удобно, но возможно. Я попробовала проделать тоже самое, но мои поясница, руки и мозг быстро начали замерзать. Пришлось сесть, скукожиться и заснуть сидя, положив голову на колени Оките. Вика, периодически перепрыгивая с ноги на ногу, охраняла наш сон. Потом мы поменялись местами – Вика спала, я стоя пыталась не упасть от сильной сонливости, а Окита выплясывала какой-то радостный танец перед широкой сонной публикой. Так прошел час…. Два…. Три…. Четыре…. Время тянулось как горькая и липкая, горячая пастила. Если вообще возможно представить себе горячую и горькую пастилу. Периодически в памяти снова появлялись моменты с концерта, звуки любимого голоса, неказистые движения, карие глаза… нежные черты лица с потекшим во время концерта макияжем… можно представить, с каким выражением лица я в это время сидела. Но, как ни странно, всем было абсолютно все равно, что происходит с остальными ночующими, и все странности были оправданны морозом и нервным ожиданием. Я не могу себе представить, в какие еще моменты время может тянуться так долго! Единственное что спасало, это множество таких же как и ты вокруг. Тоже мерзнут, тоже ждут, тоже любят…
Утро.
Оказывается, где-то под конец ночи я все-таки заснула, спали вместе с братом, под фонарным столбом, который уже не светил. Солнце только-только начало выглядывать, но посторонние люди уже туда-сюда пробегали по Тверской. Интересно следить за мимикой случайных прохожих. Видимо наученная жизнью Москва все еще сохранила умение удивляться не обычным для серых будней вещам. А скопление молодежи у стен новой гостиницы, видимо, и есть «не обычная» обстановка, в пятницу утром. Кто-то делал вид, что для него нет в этом ничего удивительного, тем временем все же заглядывал к дверям гостиницы, чтобы узнать, что же все так усердно ждут. Кто-то наоборот, подходил к нам и спрашивал «А что тут, собственно, происходит?» причем в глазах читалась явная жажда наживы. К сожалению, бесплатно там ничего не раздавали…
Где-то после часа моего пробуждения, было принято решение все-таки пролезть в середину толпы около входа в отель, так как напряжение с каждым разом нарастало все больше и пропустить момент отъезда группы не хотелось. Шеренга из жаждущих автографов тел тянулась вдоль всего отеля, шириной примерно в 4-5 человеческих тушек. Может не совсем красивое описание, но по-другому этих изнеможенных людей назвать было трудно. Конечно, из тех, кто там был, не все ночевали у отеля. Многие выспавшиеся и аккуратно уложенные фанаточки весело цокая каблучками, припорхнули как раз во время, чтобы встать в самое начало очереди. Тем не менее, находились они там не долго. Те, кто имели право на первые ряды (тоесть те, кто ночевал у входа всю ночь) быстро рассказали новоприбывшим, куда они должны пойти и куда, в конце концов, встать. Да, в таком состоянии мало кто любезничал между собой, многие переругивались аж с одного конца очереди, до другого. Считайте, как с начала дома и с его конца. Благо натренированные голосовые связки фанаток позволяли перекричать собеседника даже через такое расстояние. Вот так вот, переругиваясь и давя друг друга, мы ждали, когда же наши зарубежные гости выйдут к нам. Наш пыл усмиряли большие дяди охранники, к моему сожалению, они были русские. Если бы нас усмирял Саки, как он делал это в Петербурге, я бы была в большем восторге, чем от этих охранников. На вопросы «Ну где же они?!» нам отвечали «Да не толпитесь вы… скоро выйдут ваши любимчики…» обнадеживающее «скоро выйдут» мы выслушали еще несколько десятков раз, прежде чем к главному входу подъехал белый фургон. Все с жадностью в глазах пытались не пропустить ни один предмет из виду. Все вещи с надписями «Tokio Hotel» аккуратно укладывались друг на друга в фургон. Ничего сверхъестественного в этом не было, но доставляло удовольствие всем окружающим. Единственными, кому все это порядком надоело, оказались охранники, но свои нервы они показали нам намного позже. Итак, все вещи сложены. Осталось дело за малым – вывести группу. Ни у кого и сомнений не было в том, что сейчас выйдут обожаемые миром четыре парня и заставят толпу реветь и растирать тушь по лицу. Вместо них вышел Гамбургский охранник. Если мне не изменяет память, это был Kuchenmann. Он прошелся в сторону начала очереди, потом до самого конца и снова скрылся за дверью.
Мы так поняли, что это проверка на нашу вменяемость и мы ее прошли!... не прошли. Примерно минут через пятнадцать охранник, стоявший к нам ближе всех сказал, что ему только что передали – группа покинула отель через подземную стоянку пять минут назад. Это прозвучало так нелепо, что многие просто начали смеяться, думая, что это всего лишь шутка. Жестокая шутка. Никто не верил, что мальчики могут так подло поступить. Они никогда (!) за свою короткую карьеру не покидали отель таким низким образом. В любой стране, всегда давали автографы. В глазах многих пришедших читалась паника и множество немых вопросов. Обиженные, встревоженные лица сменялись страшными гримасами и наплевать, что когда-то эта группа была чем-то святым для многих. Летали разорванные кусочки плакатов, фотографии, сыпались проклятья и гневные выкрики. Кто-то, ругаясь и психуя, быстрым шагом направлялся в метро. Остальная часть предпочла сесть и успокоиться. Наша тройка была среди таких, недоверчивых и немного тормознутых фанатов. Если хорошенько прислушаться, казалось, можно услышать как бешено работает мыслительный процесс в каждом из собравшихся у отеля. В воздухе летали обрывки фраз: «не могли», «лгут», «скоро выйдут», «шутка», «не верю»… тем не менее, скоро всех заставили поверить в это девчачье бегство из под носа «любимых» фанатов. Русские охранники решили отыграться на толпе за все то время, которое начальство заставляло сторожить нас. Они снимали на камеру раздосадованных и потрепанных фанаток, ржали скотским баритоном, издевались и шутили над нами. Самое неприятное, что на фразу «Ой, а что это ваши любимые вас кинули?» действительно нечего ответить. Паника со временем стихала, под ногами шуршали все новые обрывки от плакатов, через пол часа после такого вот бедствия ушли и мы. Всю дорогу до дома я правдами и не правдами пыталась доказать самой себе, что была веская причина, чтобы не попрощаться с нами. Я же видела его глаза на концерте, я же видела его… я видела его еще в Питере, ему нравится Россия, я же знаю… Да и прощание начиналось так же, как и в моем родном городе: сначала погрузили вещи, потом вышли парни. Почему в этот раз вышла только половина плана?! Я все таки смогла их оправдать, пусть и не зная того, что происходило внутри отеля. Если бы они с самого начала решили, что уедут с подземной стоянки, то и фургон загрузили вещами там, а не перед главным выходом. Зачем такая показуха, чтобы сделать больнее нам? Вы верите в это? Моя версия на тот момент была еще сырой и не продуманной, но я скорее поверю в то, что придумала сама, чем в то, что нас бросили. Фургон, охрана, все это происходило у главного входа. Значит, до последнего момента наши парни хотели выйти через главный вход и попрощаться. Потом вышел немецкий охранник. И, видимо, через какое-то время после этого они уехали через другой выход. Ответ прост: то количество людей, которое собралось у входа, просто не давало возможности нормально раздать автографы и уехать. Шеренга была не большим «комком» как обычно, а длинной и широкой шеренгой. Те, кто стоят в самом начале, будут наседать на TH со стороны, когда группа пойдет к концу очереди. И попробуй их остановить. Все знают, какой мощью обладает толпа возбужденных единомышленников. В общем, это могло стоить больших потерь, парни просто не стали рисковать. Вот с такими вот рассуждениями я доехала до дома, забыв, как легла и как проснулась. Первыми новостями, которые мне рассказали после сна, были не самые приятные новости и пара свеженьких слухов. Очередной блеф на тему «Шрамы на Томе» и «ЛЗД в гримерке Билла» даже не рассматривались мною, как возможные. Кто-то подслушал, как кто-то сказал, а потом кто-то кому-то рассказ. Ну что за бред очередной? Кто все это придумывает? Странно, что очередные «девушки» Тома или Билла еще не объявились. Даже бровью бы не повела, если бы кто-то ляпнул такое (я просто не умею поднимать одну бровь). Плохая новость же меня порадовала. Не подумайте ничего, просто появилось видео, которое снималось во время раздачи автографов утром 27-го около отеля. Там парням пришлось не легко, кто-то хорошенько трепал их и обстановка была очень опасной для группы. Толпа, кажется, хочет разорвать на части своих «любимчиков» как это было в финальной сцене «Парфюмера». Биллу, Тому, Густаву, Георгу и всем-всем, кто постоянно находится с ними рядом, так трудно было во время той автограф сессии, что сомнений об их внезапном отъезде не возникло. Охрана посмотрела, сколько нас опять собралось у входа и приняла решение не рисковать снова здоровьем группы. Толпа невольно заставила их уехать незаметно. Уезжая из Москвы, я взяла не мало опыта. Но главным для меня всегда останутся те счастливые глаза самого важного для меня человека. Что бы не случилось, вспоминая те минуты, становится чуточку легче. И я снова буду ждать возвращение геморроя под названием Tokio Hotel.