Мы вернулись за стол. Господин снова пристегнул мой поводок к креслу, заказал какао, и уселся рядом. Он смотрела на меня так, будто был в кинотеатре, с любопытством и интересом. Шарик словно возвращал меня к жизни, а мелькание красного и черного забивало мысли. Я наблюдала; затем сделала ставку. Выиграла. Ещё одна. Проигрыш. Ещё одна... иногда я пропускала, иногда ставила друг за другом. Гул и мелькание заворожили меня, стучание фишек, которые двигали туда-сюда, дребезжание шарика, голос крупье - всё это вводило меня в транс. Я забыла о Хозяине и моё больное сознание уплыло в игру.
Вдруг я почувствовала движение, и увидела слугу, наклонившегося ко мне.
- Вам велено сказать, что время - 22.30.
Оторвавшись от стола, я изумленно пялюсь на слугу, и постепенно соображаю, что это значит. Перевожу взгляд на Господина.
Со стороны он совершенно невозмутим.
- Спасибо, - говорю я, и в ужасе пытаюсь придумать, что мне делать. Но три порки за день произвели хороший воспитательный эффект, и я боюсь ослушаться.
Хорошо, что мы сидим рядом. Я пытаюсь придвинуться и тихо произношу:
- Господин... я должна была Вам напомнить...
- О чём?
- О том, что меня следует наказать.
Он смотрит на меня.
- Ты хочешь попросить меня об этом?
- Да, Господин! - тихий почти стон вырывается из моей груди, но похоже, это ещё не все мои испытания.
- Кэти, - мягко говорит Господин, - ты умная девочка...
Почему-то меня сразу это настораживает.
- Ты знаешь, как следует просить Господина о наказании... Так сделай это как следует...
Сколько ни пороли меня вчера на сцене, мысль о том, что сейчас меня отшлепают на коленях в казино, вызывает ужас и стыд. Мне приходится слезть с кресла, и стать на колени. Конечно, сидящие за столом тут же обращают внимание на меня. Я чувствую, как у меня от страха набухают груди и губки. Я чувствую терпеливый взгляд моего Хозяина.
- Мой Господин, пожалуйста, отшлёпайте меня...
Молчание.
- ...пожалуйста, отшлёпайте меня, как маленькую глупую девочку...
- ... за то, что я была невнимательной...
Я наконец-то осмеливаюсь поднять глаза, и вижу лёгкую улыбку на его лице.
- Хорошо, дома отшлёпаю. Сейчас девочка может продолжать играть, - говорит он, и я краснею ещё сильней, чем уже была. Господин протягивает руку и трогает мои соски, поглаживает грудь и вдруг отпускает. За миг перед этим я забыла, где нахожусь, и уплываю на волнах тепла за его рукой, но тут враз пробуждаюсь, и сажусь играть за стол.
**
На сей раз Господин дал мне выиграть только один раз, и увёл меня снова к бару. Бармен с любопытством поглядывал на меня, с трепетом сжимающую всё тот же хлыст в руках. Хозяин,заметив взгляд бармена, сказал, что я гораздо интереснее выгляжу в другой позе. "В какой же?" - спросил бармен, а Господин вместо ответа забрал из моих рук хлыст (от чего я задрожала) и приказал мне встать, повернуться спиной, наклониться и взяться руками за лодыжки. Я повиновалась. Хлыстом он заставил меня раздвинуть ноги, и я снова оказалась в унизительной позе, почти вывернутая наизнанку. Похоже, следы на моём теле были жуткими, потому что бармен удивленно присвистнул. Но затем его внимание привлекла другая часть моего тела:
- Да она и правда вся мокрая! Вчера мне было не очень хорошо видно сцену, но слова ведущего я запомнил!
Хозяин водил кончиком хлыста у меня между ног, я нервно сжималась, помня, какую боль можно причинить этому месту...
- Шире ноги, Кэти, - мягко сказал Господин, и в этот миг я опять была благодарна ему за то, что он не назвал меня сукой. Он продолжал гладить мою промежность хлыстом и вдруг я почувствовала сначала его ладонь, надавливающую на поясницу, а потом услышала голос: "Стой". Через миг вместо ладони я почувствовала что-то холодное... и поняла, что на меня поставили стакан с виски.
"Чёёёрт" - подумала я, пытаясь не шевелиться. Конечно, было понятно, что если стакан упадет, мне не поздоровится.
Хозяин и бармен продолжали обсуждать меня:
- Удобная штучка, - и захохотали, потому что Господин перевернул хлыст, и дотронулся до моей дырочки рукояткой; получилось так, что слова прозвучали двусмысленно в этот момент - я была и удобной подставкой для виски, и удобной... для...
Казалось, после вчерашнего ничто уже не заставит меня покраснеть, но я пылала от стыда и молилась лишь о том, чтобы стакан не упал.
Ещё несколько секунд меня трогал хлыст, а потом Господин забрал стакан. Я облегченно выдохнула.
- Ладно, Кэти, - сказал Господин. - Пойдём домой.
- Хорошая у Вас рабыня, - уважительно сказал бармен.
- Да, а после дюжины хлыста она станет ещё лучше, - сказал Хозяин, и эти слова заставили меня задрожать от страха и потечь ещё сильнее. До дома мы дошли в молчании, и там только Господин отстегнул поводок от ошейника и приказал снова встать на четвереньки.
Я встала. Он потрогал рукой мою промежность, убедился, что она мокрая, дал руку чтобы я её вылизала, и наконец сказал:
- Ты была сегодня послушной девочкой, Кэти. Я прощаю тебя, шлёпки не будет.
- Спасибо, мой Господин! - с выражением дикой радости произнесла я, однако продолжала держаться напряженно, ибо помнила слова о дюжине хлыста.
Мужчина снова начал ласкать меня рукояткой, как в баре, а потом засунул её внутрь. Я не выдержала.
- Господин, Вы сегодня ещё выпорете меня хлыстом?
- Нет, - успокаивающе ответил он. - Я устрою тебе маленькое удовольствие на ночь.
И через несколько минут Мортимер отправил меня спать.
- Можно мне пойти в ванную? - спросила я, и удивленно выслушала ответ.
- Нельзя. Тебе это бесполезно. Ты всё равно станешь мокрой снова после того, как сходишь в ванную. Ложись спать так. А руки... дай-ка сюда.
На руки он надел странные рукавицы из толстой ткани, застегивающиеся на липучки.
- Это чтобы ночью ты не трогала то, что принадлежит мне. Спокойной ночи.