Юлия Михайловна была настоящей Женщиной.И никакие природные катаклизмы, политические коллизии и иные стихийные бедствия не заставили бы ее выйти из дома без приличного макияжа, прически и флакончика о-де-колону. Ничто на этом белом свете не разубедило бы ее в том, что главное в ее работе – то, как она выглядит.

Юлия Михайловна занимала должность начальницы машбюро в одном и крупных трестов Петрограда.

Работу свою она, можно сказать, любила и всегда тщательно к ней готовилась. И то сказать - по роду своей деятельности ей приходилось контактировать с превеликим множеством людей, большей частью мужского полу различных рангов и статусов.

Рабочий день Юлии Михайловны был рассчитан поминутно и отклонения, кои иногда возникали, были подчинены главному.

Придя на работу и исполнив ежедневный двадцатиминутный ритуал прихорашивания, Юлия Михайловна, прежде всего, направлялась в ближайший магазин потребкооперации, где проводила час-другой в поисках необходимой новой кофточки или иного предмета гардероба, без которого трудовой процесс представлялся ей совершенно невозможным и бессмысленным.

Вернувшись к полудню и совершив пару важных звонков, носящих впрочем частный характер, Юлия Михайловна упархивала «всего на полчасика, если что - я здесь» к знакомой маникюрше. Потому что с «такими руками стыдно и невозможно работать».

Возвращалась она неизменно к обеденному перерыву и тут же направлялась в трестовскую столовую, попутно стреляя глазками в коллег–мужчин и обсуждая модные новинки с коллегами- женщинами.

Обед всегда вызывал у Юлии Михайловны двойственные чувства, что выражалось в стенаниях «до чего же невкусно» и «что-то я нынче объелась». Такая эмоциональная встряска могла быть сглажена только получасовым, почти медитативным накрашиванием губ и разглядыванием себя в маленьком зеркальце, приспособленным для этих целей к ее письменному столу.

Затем, когда ее нервы, приходили в более-менее приличное состояние, Юлия Михайловна брала верхнюю бумажку из стопки, скопившейся с утра. Быстро пробежав ее по диагонали, Юлия Михайловна вдруг обнаруживала неразборчиво написанное слово, которое требовало немедленного обсуждения с Варенькой, сотрудницей соседнего отдела, не имеющего, впрочем, никакого отношения к машинописи.

Наконец, часа через полтора, слово выяснялось, и Юлия Михайловна , кипя праведным гневом в отношении непрофессионального подхода к составлению деловых бумаг, возвращалась к своим непосредственным обязанностям. Гнев ее, однако, выплескивался не на клавиши старенького «Смит-Премьера», а на машинисток, служивших в ее подчинении. Предсказать, что послужит поводом для этого выплеска никогда не представлялось возможным.

Как истинная Женщина, Юлия Михайловна была непредсказуема. Если в понедельник ее недовольство вызывалось пачкой бумаги, лежащей не слева, а справа от пишущей машинки, то в пятницу это были оставленная на виду чашка чаю и улыбки девушек-машинисток, адресованные механику, посмевшему заигрывать с кем-либо кроме нее.

Справедливости ради нужно сказать , что злополучный листок с неразборчивым словом перепечатывался к концу дня, что позволяло Юлии Михайловне с чувством выполненного долга покинуть контору, чтобы придя домой, тотчас же начать готовиться к новому рабочему дню, тщательно подбирая шляпку к платью.

\"А что же случалось с остальной документацией?\"- спросите вы.

Когда стопка бумаг вырастала до такой степени, что начинала угрожающе покачиваться, Юлия Михайловна брала ее в руки и со словами «я не в состоянии вечно делать за вас вашу работу! У меня и без того много дел!» перемещала документы на столы подчиненных.