Малфой В моей камере сыро, холодно и неуютно. В ней нет окон, углов и нормальной кровати, зато есть много щелей в полу между камнями и несколько больших пауков над старым, полудобитым временем топчаном. Они появились в этой башне намного раньше меня и уже успели как следует обжиться. Плетут свою тонкую паутину, пожирают невесть откуда берущихся мух, быстро передвигаются на восьми лапах по четырём квадратным метрам, «любезно» предоставленным в моё распоряжение. Я сплю на какой-то грязной тряпке, которая когда-то была то ли бархатной занавеской, то ли дорогим, качественным покрывалом. Не боюсь пауков, нет. Я вообще ничего не боюсь. Даже подцепить пневмонию уже не страшно. В искусстве самоубеждения я уже давно превзошёл известных мастеров, называющих себя последним оплотом добрых сил. Смешно. Если это добро, то я готов прямо сейчас признаться в том, что я не Малфой. Сегодня уже сорок четвёртый день, как я нахожусь тут. Ем скудную еду, выцарапываю на стенах свои инициалы с помощью какой-то ржавой железяки (мечтаю, что когда-нибудь эта долбаная башня разлетится на куски, оставив после себя только камни с витиеватыми буквами «D.M.»), но большую часть времени просто бездумно таращусь в потолок. Его образуют косые, наспех порубленные кем-то балки, что наводит на мысли о том, что башню уже пытались разрушить, но так и не довели это благое дело до конца. По всем законам жанра хилый потолок должен течь во время дождя, но, видимо, над ним поработали с помощью магии. Вот только сырость всё равно берётся, словно из воздуха – наверное, это непременный атрибут любой камеры. - Мистер Малфой, сэр, - эльф зовёт меня уже во второй раз, замерев в проходе. На его сморщенном уродливом лице нейтральная маска, руки чинно сложены на цветастом фартуке. Эта яркая вещь слишком сильно выделяется на темно-сером фоне моей действительности, и я уже некоторое время изучаю аляповатый рисунок. - Мистер Поттер ждёт вас, сэр, - терпеливо повторяет Добби, но я прекрасно знаю о том, что если не поднимусь с пола в течение определённого времени, последует тихий щелчок пальцев, связывающий меня по рукам и ногам. На этот раз я не так уж и против пешей прогулки. Размять ноги, убедиться в том, что я всё ещё умею не только подползать к Поттеру, отбивая колени о твёрдый пол его спальни, но и передвигаться другим способом. Мышцы всего тела протестующе ноют, когда я неторопливо поднимаюсь, но первые несколько шагов получаются вполне сносными. Я не ходил уже три дня, если, конечно, поход к импровизированному туалету в метре от меня можно назвать прогулкой. - Идите за мной, сэр, - кивает эльф, поворачиваясь ко мне спиной. Ещё полтора месяца назад я бы посчитал такое поведение слишком безрассудным и неосторожным, но этот проклятый замок настолько пропах присутствием всех членов Ордена Феникса, что мысль о побеге кажется чем-то нереальным. Я молча следую за Добби, стараясь не встречаться глазами с проходящими мимо магами. Большую часть из них я не знаю, но одногодок Гриффиндорцев и старых учителей помню ещё со времён школы. Эльф ведёт меня по ставшему слишком знакомым коридору – за те дни, что я здесь, мне пришлось пройти по нему больше десяти раз. Семейное древо Долоховых на стене сразу поворотом, полусгнивший пейзаж у винтовой лестницы, огромное зеркало во весь рост за двенадцать шагов до двери в апартаменты Поттера. Я невольно бросаю взгляд на своё отражение и тут же отворачиваюсь. Это не я. Этот осунувшийся от голода и холода заморыш в тряпках просто не может быть Драко Малфоем. Где царственная осанка? Куда делся шарм, плавность движений? Что стало с белой кожей и светлыми волосами, уложенными в идеальную причёску? Разрушено. Уничтожено. Растоптано. Поттером. Поттер Контрастный душ – именно то, что мне было нужно. Телу возвращается былая координация, и глаза больше не закрываются при малейшем ослаблении концентрации. Выспаться я еще успею, а сейчас мне нужно выплеснуть накопившиеся за последние два дня эмоции. Ярость, боль, досада – они переполняют меня, не давая расслабиться. Природная магия может вырваться наружу, а я не могу этого допустить. Один раз потеря контроля чуть не стоила жизней всего моего отряда. Этого не должно повториться. И не повторится, я уверен. Ведь теперь у меня есть отличное средство для снятия напряжения. Строптивое, гордое, надменное и живое средство. Никогда бы не подумал, что Орден закроет глаза на приобретение такого трофея. Но на практике здесь никому ни до чего нет дела. Я больше не срываюсь – и это главное. А как я этого добиваюсь, и с помощью чего – это уже никого не волнует. Выхожу из душа, даже не потрудившись намотать на бедра полотенце. Зачем? И мне, и ему так будет удобнее. Он стоит посреди комнаты, скрестив руки на груди, и демонстративно не смотрит в мою сторону. Ублюдок. Ярость захлестывает меня одновременно с желанием. Разрушить, уничтожить, растоптать. - На колени, – я с размаху ударяю его по лицу. – Сколько раз я должен повторять, чтобы ты не смел подниматься на ноги в моем присутствии? Или ты настолько отупел, что не понимаешь человеческой речи, а, Малфой?! Он сплевывает кровь, и полным презрения голосом произносит: - Я бы, может, и встал, Поттер, но уж точно не перед тобой. Всё никак не привыкну, что из доморощенного очкарика ты у нас превратился в грозу всех и вся. Вот су-ука… Я хватаю его за волосы и силой опускаю на колени. Все это случается быстрее, чем успеваю уследить за движением собственных рук. Рефлексы. - Что-то ты стал слишком болтливым. Это от чересчур хорошей жизни, я полагаю? Исправлю, не проблема. Волосы под моими пальцами сальные и жирные, давно потерявшие былой блеск. Это почему-то заставляет меня улыбнуться. Есть кто-то, кому здесь хуже, чем мне. И я тот, кто может сделать его жизнь еще ужаснее. Осознание этого опьяняет и возбуждает. Член уже стоит, подрагивая от нетерпения, и я дергаю его за волосы, притягивая к своему паху. Давай, Малфой. И без фокусов. Малфой Знал бы он, как сильно я его ненавижу и презираю, не рисковал бы, через силу запихивая своё достоинство мне в рот. В нём начисто отсутствует инстинкт самосохранения? Или же он слишком уверен в том, что я не осмелюсь сомкнуть челюсть на его члене? Когда-нибудь я не выдержу и откушу его нахрен. От одной мысли об этом становится настолько хорошо, что я почти не сопротивляюсь, безразлично беру в рот, не проявляя никакого интереса. Он больно дёргает меня за волосы, как будто ему мало того унижения, которому я регулярно подвергаюсь, отсасывая своему врагу. Колени предательски дрожат, но я вполне успешно убеждаю себя в том, что это из-за неудобного положения, а не страха. Конечно, какой тут страх? Этот извращенец думает только о том, как бы скорее поставить меня раком и как следует оттрахать. Бояться нечего… нечего, нечего, нечего бояться. Да. Я в сравнительной безопасности, просто временно вынужден терпеть некоторые неудобства и дискомфорт. Иногда я задумываюсь о том, что будет, когда подобная мантра перестанет действовать. Конец… окончательный и бесповоротный проигрыш, а пока у меня есть шанс выбраться из этого замка и начать всё сначала, я буду продолжать зажмуривать глаза и сосать, как дешевая шлюха. У Поттера сильные длинные пальцы, и когда он наматывает на них мои пряди, по левой щеке скатывается слеза. Интересно, она такая же грязная, как и я? Подобные рассуждения отвлекают. Тошнота подкатывает к горлу почти сразу – свихнувшийся педик проталкивает своё добро слишком далеко, как будто хочет заставить меня проглотить набухшую головку члена. Рвотные позывы заставляют горло сокращаться, а сердце бешено биться, но из-за голода я давно чувствую только резь в желудке. Видимо, этот монстр не может удовлетвориться вялым движением языка и слабым посасыванием, потому что обхватывает мою голову ладонями и начинает вбиваться в моё горло, как несколько дней назад в тело. Я плачу. Как долго? Уже минут пять. Он не может кончить быстро, а может, просто не хочет. Пытается превратить этот акт в пытку? Уже превратил. Отпусти, долбаный ублюдок, отпусти!

Поттер Я кончаю ему в рот, не отпуская сальные пряди, пока он не проглотит все до последней капли. Шлюха. Моя персональная грязная шлюха. Мне доставляет удовольствие наблюдать, как некогда надменный и гордый аристократ стоит передо мной на коленях и покорно берет в рот. Если бы я не был настолько уставшим, я бы сейчас же поставил его задом кверху и оттрахал прямо на полу. Самая унизительная поза, которую я могу придумать. Скорее всего, он думает так же. Но двое суток бодрствования не самым лучшим образом повлияли на мою потенцию, поэтому с этим придется подождать до завтра. Брезгливо морщусь, отталкивая его от себя. Я намеренно перегибаю палку с силой толчка, отчего он с размаху приземляется задом на каменный пол. На самом деле, брезгливость не имеет ничего общего с моим отношением к Малфою. Даже несмотря на то, что он выглядит далеко не самым лучшим образом – волосы потускнели, кожа почти синяя, сплошь усеянная кровоподтеками от моих побоев, под глазами фиолетовые круги, - одно его присутствие заставляет меня дико возбуждаться. Но он должен видеть лишь мое отвращение и желание унизить, ничего больше. Тело получило необходимую разрядку, но ярость еще тлеет внутри меня, требуя новой крови. - Ну что, Малфой, - я нависаю над ним, пальцами грубо впиваясь в подбородок и заставляя посмотреть мне в лицо. – Понравилось? Давай же, скажи, что это самое любимое занятие в твоей гребаной жизни, что ты готов делать это постоянно. Скажи это, шлюха, и на сегодня ты будешь свободен. Я хочу сломать его. Хочу увидеть его раздавленным и жалким. Я просто хочу. И сейчас у меня есть возможность осуществить свое желание. Малфой Я не верю в то, что смогу отделаться от него так скоро. Не верю словам, не верю дикому блеску в глазах, который выдаёт то, кем Поттер является на самом деле. Он недалеко ушёл от Господина, но Лорд велик в своём сумасшествии, а Гриффиндорец неадекватен в своём безумии. Когда-нибудь это закончится, и я буду тем, кто пройдётся по его трупу, вдавив подошвой ботинка глупые круглые очки в его обезображенное смертью лицо. А сейчас… сейчас я смотрю на него, презрительно вздёрнув верхнюю губу. На моём лице даже не маска, а вторая личина, к которой я настолько привык за свою жизнь, что уже с трудом отличаю Малфоя от Драко – примерного сына, который больше всего на свете любит сидеть на ковре в библиотеке, спиной опираясь на закутанные в тёплый плед ноги матери. «Скажи это, и на сегодня ты будешь свободен», - в памяти не вовремя всплывают слова отца. Он застал меня за настоящим преступлением – кормлением доверчивого лисёнка, неизвестно каким образом проникнувшего на территорию поместья. «Истинный Малфой никогда не позволит себе привязанности», - я был хорошим сыном и послушным учеником. Молча наблюдал за тем, как зелёный луч вырывается из палочки отца, и большие глаза моего маленького друга становятся практически стеклянными, застывают, навсегда остаются любопытно сощуренными. - О, да, Поттер, - в моём голосе намного больше язвительности и сарказма, чем я могу себе позволить в этой ситуации, но вместе с воспоминанием во мне появляется излишняя бравада. - Я умираю от желания ежедневно и ежечасно сосать твой член. Сплю и вижу, как ты неумело трахаешь меня во всех возможных позах. О, мой Бог, о мой прекрасный принц, как же долго я ждал того момента, когда смогу оказаться под твоим уродливым потным телом, заглянуть в косые глаза и скользнуть взглядом по обкусанным ногтям. Можно вопрос на засыпку? Какого чёрта ты ещё не подавился собственной самоуверенностью?! Поттер - Ответ не верный, – мой кулак с характерный треском разбивает ему нос. От удара голова откидывается назад, и Малфой прикладывается затылком к выступу каменной стены, теряя сознание от боли. Ну, нет, так просто он не отделается. Что он там сказал? Неумело? Его явно никто не учил, что стоит хорошенько подумать, прежде чем что-либо говорить. Да еще и такую откровенную ложь. Но если ему так хочется, я докажу его ошибку на примере. Ярость полыхает в моем теле ярким красным пламенем, сжигая все другие эмоции и затмевая разум. Это не просто раздражение от неповиновения того, кто находится полностью в моей власти, это накопившаяся за два года черная злоба, это ненависть к войне, обстоятельствам, врагам, жертвам… Ненависть – это то, что поддерживает во мне волю к жизни. Пока я ненавижу, мое существование имеет смысл. Малфой безжизненной куклой валяется у стены, заливая каменный пол кровью из сломанного носа. Тварь. Ублюдок. Враг. Эмоции проецируются моментально, нужно лишь дать себе волю. Я хватаю с тумбочки стакан воды и выплескиваю его Малфою в лицо, вырывая его из спасительного обморока. - Доигрался, змееныш? А ведь я предлагал тебе уйти по-хорошему, - звенящим от бешенства голосом произношу я, пока он сплевывает на пол розовую от крови воду. Ярость придает мне сил, раскаленным железом пронзая все существо. Меньше минуты у меня уходит на то, чтобы сорвать с Малфоя грязные хлопковые штаны и стащить рубашку до локтей, тем самым связывая ему руки за спиной. Одним движением переворачиваю его на живот, заставляю уткнуться лицом в вонючую одежду и коленом раздвигаю ноги. Сейчас получишь, сучонок. Я так сильно ненавижу его в этот момент, что не могу контролировать даже часть собственных действий. Проекция. За последний месяц я стал в ней настоящим мастером. Заклятье смазки произношу на автомате, прежде чем двинуть бедрами, на всю длину вгоняя свой член в распластанное подо мной тело. Сколько раз я уже проделывал это с ним? Он остался таким же узким и горячим, как в первый раз, когда я трахнул его еще в следственном изоляторе. Смесь желания и ярости сводит с ума, и я все убыстряю и убыстряю темп, вбивая Малфоя в каменный пол собственной спальни. Получи. Еще. Сука. Ненавижу. Малфой Иногда мне кажется, что когда мы с Поттером оказываемся в одном помещении, воздух вокруг начинает вонять не только моим немытым телом, но и почти осязаемой ненавистью. Я не стал бы спорить, кто из нас больше желает боли и несчастья другому – два отражения друг друга, но я не понимаю и не хочу понимать, какого чёрта злость срывается на мне, а ярость выливается в сексуальное насилие. Это не первый раз, когда он поднимает на меня руку. Неделю назад он чуть не забил меня до смерти, со всей силой пиная ногами под рёбра, и только своевременное магическое вмешательство исправило казалось бы непоправимое. Если я не выберусь отсюда как можно быстрее, то в одну из кошмарных ночей он просто забьет меня на смерть. Уверенность, которая в такие минуты, как эта, граничит со слепой верой и надеждой. Любую боль можно вынести, любое чувство, тем более грубый, но терпимый трах можно пережить, но унижение, стыд, позор - именно то, чего я больше всего боюсь, когда Поттер произносит нужное заклинание и врывается в моё тело. Знает ли он, что раньше меня никогда не имели в задний проход? Знает ли, что я бы голыми руками задушил того, кто посмел бы подойти ко мне с таким предложением? Знает ли, что будь моя воля, я бы уже давно сомкнул свои пальцы на его мускулистой шее, сжимая их до тех пор, пока они не прорвут кожу и не лишат его последнего вздоха? Знает. Должен знать. Ощущать, понимать, осознавать, что я сжимаюсь под ним не из страха. Вцепляюсь зубами в собственные грязные брюки, стискиваю руки в кулаки, безмолвно кричу, прикладывая все силы, чтобы не выдавить из себя ни звука. Я внушил себе, что если закричу, сдамся, начну умолять его остановиться, то это будет проигрышем. Теперь это единственная причина, почему в комнате раздаётся только его тяжелое дыхание и противный звук шлёпающихся о мои ягодицы яиц. Ни капли возбуждения, только боль, отвращение, томительное ожидание. В какой-то момент я даже пугаюсь, что сжал зубы на одежде слишком сильно – почти чувствую, как они с лёгкостью целым рядом шатаются из стороны в сторону. Слюна намочила тряпку, и вонь кажется ещё сильнее. Она впитывается в меня, мои волосы, кожу. Я мечтаю о горячей ванне с розовыми лепестками. Меня трахают, насилуют, грубо тискают, а я мечтаю о ванне? Будь ты проклят, Поттер, будь ты проклят

Поттер Малфой вздрагивает подо мной и сжимается от каждого толчка, инстинктивно пытаясь избавиться от боли. Обойдется, сучонок. Я только сильнее стискиваю пальцами его ягодицы, продолжая яростно врываться в тугое отверстие. Раз за разом, быстрее и глубже. Я хочу разорвать его, чтобы он орал и хныкал, не имея возможности вырваться. Я хочу гораздо больше, чем он может вынести. Но даже этого будет недостаточно, чтобы избавится от терзающего тело пламени. Я рычу и ругаюсь, называю Малфоя самой последней шлюхой и жалкой дешевкой, выплескивая в него липкую сперму. Это не тот оргазм, который можно испытать во время занятий любовью с дорогим тебе человеком, это животное чувство освобождения, вершина контроля и власти над себе подобным. Разжимаю пальцы и поднимаюсь на ноги, оставляя Малфоя на грязном холодном полу. Если он сдохнет от пневмонии, так ему и надо. Дрянь. На шатающихся от слабости ногах дохожу до кровати и падаю на покрывало, взмахом палочки вызывая к себе Добби: - Уведи его отсюда. И вымой. Меня достало, что от него несет как от стада соплохвостов. - Да, сэр. Домовик что-то говорит, но я этого уже не слышу, отключаясь практически моментально. Малфой – мое персональное снотворное экстра-класса. Малфой Заваливаясь на кровать, Поттер даже не догадывается о том, насколько сильно я благодарен ему за последний приказ домовику. От мысли о том, что через несколько минут у меня будет возможность смыть всю грязь, сперму, чужие прикосновения и усталость с кожи, я кажусь себе почти счастливым. Когда у человека отбирают всё, он начинает радоваться даже самому мизерному позитиву в своей жизни. В этот момент кувшин горячей воды – самое большое благо, которое только можно придумать. Добби бережно накрывает своего хозяина пледом и лишь после этого жестом показывает следовать за ним. Некоторое время мы петляем по разным коридорам, поднимаемся и опускаемся по лестницам, проходим то через слишком низкие и кривые двери, то сквозь величественные арки. Раньше я никогда не бывал в замке Долоховых, но даже и без этого понимаю, что меня ведут в ванную. Я представляю себе её размеры, ласку воды и всё бодрее ступаю по каменному полу, игнорируя жжение между ног и пульсирующую боль в переносице. Там, в этом чудесном мире воздушных пузырей и благоухающих масел, у меня будет шанс не только смыть с лица кровь и Поттера с тела, но и откинуться спиной на бортик, закрыть глаза, даже вздремнуть. Так, по крайней мере, я думаю о том, что меня ждёт. И, как и всегда в последнее время, ошибаюсь. Действительность состоит из огромной, но полуразрушенной ванной комнаты, продуваемой всеми ветрами через окна без стёкол, и тоненькой струйки ледяной воды из начавшего ржаветь крана. Я и вправду надеялся на то, что этот мерзкий мстительный домовик разрешит мне вымыться под тёплым душем или немного поплескаться? Ты отлично выдрессировал его, Поттер. Пять баллов за превращение безмозглого существа в безмозглое существо, умеющее делать гадости и вредить не хуже Филча. Филч… это уже воспоминание из той, прошлой жизни. Я горько усмехаюсь, оглядывая окружающую меня обстановку, и подхожу к кривой, грязной раковине. Сейчас я бы всё отдал за то, чтобы оказаться на отработке у бывшего завхоза Хогвартса. Поттер - Завтра на рассвете мы начинаем операцию, - Кингсли старается перекричать ор, стоящий в зале. – Всем ясны задания? Куда уж яснее. Детали этой гребаной операции обсуждались на протяжении нескольких часов. Такое впечатление, что каждый из присутствующих считает своего соседа полным идиотом. Или же мы настолько устали от этой войны, что предпочитаем не задумываться даже об итогах той или иной планируемой боевой операции, переключая внимание на ничего нерешающие мелочи. Я так сильно привык слепо выполнять команды начальства, что даже если заданием отряда будет напасть на дом в маггловском районе, я это сделаю. И в моем сознании не промелькнет и мысли о том, зачем все это было нужно. Идеальный солдат. Думаю, именно таким хотел меня видеть Дамблдор. Только теперь его нет и плоды его «стараний» пожинают другие. Завтра, значит завтра. Кивнув Кингсли, я выхожу из зала, направляясь к себе в спальню. Выспаться мне так и не дали. Ублюдки, кто же созывает экстренное совещание в семь утра?! Не успеваю сделать и несколько шагов, когда меня окликает Моуди: - Аврор Поттер, жду вас через пять минут у себя в кабинете. Твою мать. Что еще надо от меня этому старому параноику? Но приказы начальства не обсуждаются. Ровно через пять минут я стою перед тяжелой каменной дверью, ожидая позволения войти. Тупые блядские церемонии. Мы уже два года находимся в состоянии войны, в магическом мире объявлено чрезвычайное положение, а гребаное начальство не желает расставаться с бессмысленными формальностями. - Входите, аврор Поттер. Садитесь. - Спасибо, сэр, я постою. Потому что надеюсь, что так смогу покинуть этот ненавистный кабинет как можно раньше. - Как хотите. Поттер, в вашем вчерашнем отчете вы высказали предположение по поводу того, что вас кто-то сдал Упивающимся. На каком основании вы сделали подобные выводы? Снова. Я не понимаю, какого черта я должен раз за разом повторять одно и то же. В отчете все написано предельно ясно. Но если у него проблемы с тем, чтобы прочитать - я повторю, мне не сложно. - Нас ждали. Несмотря на то, что никто не должен был знать о нашей операции, они были готовы к нападению и устроили засаду. - Поттер, вы понимаете, что об этой операции знали только Министр, я, авроры Кингсли, Тонкс, Кингвуд и члены вашего отряда. Кого из этих людей вы подозреваете в измене? Вот уж куда я не лез никогда, так это в политику. И не стоит пытаться меня туда втянуть. Не выйдет. Я стараюсь сохранить спокойное выражение лица, хотя внутри уже начинаю медленно закипать. Цель этого разговора мне совершенно непонятна, и у меня нет ни малейшего желания его продолжать. - Я не говорил, что кого-то подозреваю, сэр. Я только констатирую тот факт, что Упивающиеся знали о нашей операции заранее. О том, как они узнали и от кого, я не имею ни малейшего понятия. И, насколько мне было известно до этого момента, это не в моей компетенции - подозревать членов Ордена, стоящих выше меня. За свою команду я ручаюсь. Только пустые слова, и Моуди это прекрасно известно. В этой войне уже давно каждый сам за себя, и если хоть один член моего отряда даст мне малейший повод усомниться в его верности Ордену, я убью его без колебаний. Цена предательства слишком высока. - Я не требую от вас обвинять кого-либо, я просто спрашиваю, нет ли у вас подозрений относительно того, кто мог слить информацию Упивающимся? Во что он играет со мной, интересно? Я ответил на этот вопрос уже дважды за последние сутки. Неужели он рассчитывает на то, что за это время я успел передумать. - Нет, сэр. - Свободны, Поттер. Я разворачиваюсь, чтобы уйти. - Подумайте о нашем разговоре, Поттер. Если у вас появятся хоть малейшие подозрения, вы обязаны сразу же сообщить о них мне. Ежели у нас завелась крыса, ее надо раздавить как можно скорее. Знаю. Я, мать твою, сам это отлично знаю. Только если я найду эту крысу первым, ему придется довольствоваться только жалким трупом. Если он думает, что я успел забыть, сколько человек погибло на этой операции, то он глубоко ошибается. Каждое имя занесено в мой черный список, вырезано кровавыми буквами в моем теле. И каждая сука, приложившая к этому свою грязную лапу, мне за это ответит. В свое время. - Да, сэр, - не оборачиваясь, произношу я, выходя из кабинета. В бешенстве. Я в бешенстве. В последнее время вывести меня из состояния равновесия может одно не вовремя и под руку сказанное слово. Контролировать себя все сложнее и сложнее. Расслабиться не получается, концентрация только увеличивается. Я практически не сплю. Нет времени, нет желания, нет возможности. У меня ничего нет, кроме ненависти, снедающей меня изнутри. Я ею существую. Бля-ядь. Почти лечу по коридору, не обращая внимания на окрики и требования быть «поосторожнее», спеша скорее остаться наедине с самим собой. Так легче. Иначе я в любой момент рискую сорваться на окружающих. Есть только один человек, на котором я могу срываться. На котором я хочу срываться. На котором я срываюсь постоянно. Мой персональный Малфой. Мое универсальное средство для снятия раздражения. Мой внутривенный наркотик. Наспех принимаю душ. Кожа насквозь провоняла страхом, так много его скопилось в зале во время собрания. Меня выворачивает от отвращения. Губкой яростно тру кожу, доводя ее до покраснения. Я хочу избавиться от этой омерзительной вони, она не имеет ко мне никого отношения. Я хочу лишиться всякого запаха, чтобы иметь возможность впитать тот, который даст мне он. Натягиваю на еще не до конца высохшее тело джинсы, застегиваю ремень с тяжелой металлической пряжкой, одеваю майку и сверху накидываю толстую робу. Предвкушение наполняет тело приятным теплом, и я опасно улыбаюсь, твердым шагом двигаясь по коридору в сторону камеры Малфоя. Скучал без меня, сучонок? Сейчас проверим.

Малфой Шмотки, в которые я закутался практически с головой, пахнут цитрусовыми фруктами. То ли мандарин, то ли апельсин… а может и то, и другое, не всё ли равно? Колючий свитер ужасно старомодный, бесформенный, с вылезшими из рукавов тёмно-бордовыми нитками, но ещё вчера я бы убил за него, трясясь от холода в тонкой рубашке. Сегодня же я чувствую лёгкий дискомфорт от соприкосновения повреждённых участков кожи с шерстью, но ни за что не соглашусь променять эту одежду даже на самый стильный, модный и дорогой фрак. Порядком потрёпанные штаны, подшитые снизу раза три, не меньше, большие мне как минимум на два размера. Они норовят сползти с меня при любом движении (ремня к ним не прилагалось), но тёплая подкладка делает их в сотни раз более удобными для заключения в холодной камере, чем порванные парадные брюки со стрелками. Моя кожа вымыта до блеска – я провёл в ванной больше трёх часов, намыливаясь маленьким кусочком лавандового мыла, оставленного кем-то в раковине. Даже успел намочить одежду, пытаясь выстирать её под слишком слабой струёй воды. Окоченевшие руки отказывались двигаться, когда в помещение прогулочной походной вошёл порядком вытянувшийся за годы войны Уизли. - Какого чёрта? – он вскинул зажатую в руке палочку и направил её на меня. – Малфой?! - Мистер Уизли, сэр, - Добби соскочил с подоконника и тут же оказался рядом с враждебно настроенным гриффиндорцем. – Мистер Поттер приказал вымыть пленника. Он уже заканчивает. - Нихуя я не заканчиваю, - я поднялся на ноги, не обращая внимания на побагровевшего Уизела, и демонстративно встряхнул мокрую одежду. – Если, конечно, мне не вернут палочку, чтобы я мог починить и высуши… Лёгкий щелчок пальцев, и я возмущенно посмотрел на довольного собой Добби, не в силах раскрыть рта и продолжить свою тираду. Домовик и Уизли отошли на несколько шагов и о чём-то негромко зашептались, оставив меня играть в молчанку с самим собой. Уизли бросил на меня задумчивый взгляд, и, покраснев, пробежался глазами по обнажённому телу, которое я даже и не думал скрывать, задержался на синяках и засосах. - Это всё твой дружок, - хотелось сказать, но рот так и не открылся, удерживаемый магией Добби. Быстрым шагом покинув ванную, рыжий вернулся спустя несколько минут, волоча с собой кучу старья, за которое я бы согласился отдать большую часть своего наследства. Одежда. Тёплая. Тёплая. Одежда. - Чтобы духу его здесь не было через две секунды, - выплюнул Уизли, уходя на дальнейшее патрулирование замка. Всё, что угодно, сэр. Всё, что угодно, Уизел. Всё, что угодно за тепло. Дверь камеры распахивается и впускает через неё свет из коридора, вытаскивая меня из воспоминаний о вчерашнем дне. Поттер. Поттер, Поттер, Поттер. Уйди. Уйди, и больше я ничего не попрошу. Поттер - Скучал по мне, Малфой? – входя в камеру, произношу я небрежным тоном. Но глаза выдают меня с головой. Яростное, ничем не прикрытое желание. Сегодня этому ублюдку придется как следует постараться, чтобы обойтись минимальными увечьями. Тааак, а это у нас что? На нем явно другая одежда, нежели вчера. А я что-то не припоминаю, чтобы давал распоряжение его переодеть. Я прекрасно осознаю, что это стоило сделать давным-давно. Малфой находился на грани того, чтобы подхватить пневмонию или заработать отек легких. Но сейчас меня волнует совсем не это. Кто посмел дать ему одежду? Сам он взять не мог, а Добби никогда не стал бы делать ничего, чтобы помочь своему бывшему хозяину, без моего на то приказа. Скорее уж, наоборот. Стараюсь казаться безразличным, но все мое безразличие разлетается на мелкие кусочки, как только я представляю, что к Малфою мог прикоснуться кто-то, кроме меня. Убью суку. Он принадлежит мне. И каждый его вздох должен зависеть от меня. Конкуренции я не потерплю. - Раздевайся. Меня почти трясет от ярости. Я должен собственными глазами убедиться, что все отметины на его теле отставлены моими руками. А если нет… Он пожалеет о том, что родился. - Я сказал – раздевайся. Быстро. Сдерживаюсь из последних сил. Перед глазами красные круги, ногти до крови впились в ладони, костяшки пальцев побелели. Еще минута – и я задушу его собственными руками, окончательно поверив в недоказанные предположения. Ни о каком разуме не идет и речи. Голые инстинкты взбешенного зверя. Не зли меня, Малфой, только не зли… Малфой Я не ждал его сегодня, не думал, что так скоро придётся снова смотреть в его расширенные зрачки и делать вид, что страха нет, не было и не будет. Я даже не могу врать себе, когда вижу, как действую на Поттера. Иногда мне кажется, что он на самом деле способен меня убить. В любой момент. В любом месте. Любым средством. Мужественно притворяться невозмутимым и накидывать на лицо скучающую маску сложно. Слишком сложно. Наверное, на это уходят все мои внутренние ресурсы, потому что когда он приказывает мне снимать одежду, я даже не нахожу в себе сил испугаться. Просто покорно стягиваю через голову свитер и осторожно бросаю его за свою спину. Так надёжнее. Больше шансов, что Поттер не разорвёт его в порыве ярости, и не оставит меня снова замерзать в сырой и холодной камере. Брюки падают на пол, и я перешагиваю через них, всё ещё не отрывая взгляда от темно-зеленых, потемневших от ярости глаз. Стоять перед этим извращенцем без одежды, сложив руки на груди (а куда их деть, если карманы в костюме Адама отсутствуют?) не только неприятно, но и страшно унизительно. Я невольно краснею. Проклинаю себя, его, войну, даже Господина, но всё равно заливаюсь румянцем. Интересно, уши стали такими же пунцовыми, как и разбитый нос? - Личный досмотр, Поттер? Всегда знал, что ты стал аврором только потому, что эта профессия открывает неограниченные просторы для удовлетворения твоих извращённых фантазий. Что будешь искать? Палочку в заднице? – моя речь прозвучала бы куда эффектнее, если бы не дрожащий голос и на редкость жалкий вид. Я не строю иллюзий и прекрасно знаю, как выгляжу со стороны – глупо храбрюсь, но вся моя язвительность не больше, чем уханье маленькой мокрой совы, хвост которой вот-вот подпалит пламя дракона. Поттер - Закрой пасть, Малфой, мать твою, закрой пасть, - практически рычу я, подходя к нему на расстояние полуметра. Я еле сдерживаюсь, чтобы сейчас же не размазать его по стене сильным ударом ноги. Остатки моего самоконтроля вот-вот рассыплются на мелкие кусочки, и тогда Малфоя уже ничего не спасет. Он вздрагивает, когда я начинаю ощупывать его тело, не пропуская ни одного миллиметра бывшей некогда белоснежной кожи. Каждый синяк, каждую ссадину я осматриваю очень тщательно, вспоминая, оставлял ли я на нем такой след. «Подними руки», «повернись», - я даю команды на автомате, продолжая сосредоточенно осматривать его тело, щипая и тиская кожу в местах покраснений и царапин. Мне нет дела до того, что ему должно быть безумно унизительно выносить подобный «осмотр». Его щеки пылают, а глаза опасно прищурены, но пока он сдерживается, я не намерен обращать на это внимание. Чувства этой шлюхи меня не волнуют. Абсолютно. Нисколько. Я толкаю его животом на топчан, грубо раздвигая рукой ноги. Внутренняя поверхность бедра вся покрыта синяками и кровоподтеками от моих пальцев, на ягодицах следы от ногтей. Но каждая из этих отметин оставлена мной. Ни одного чужого следа. Я шумно выдыхаю от облегчения, только теперь до конца осознавая, как сильно я был напряжен. На смену подозрениям приходит возбуждение. Животное. Неконтролируемое, как и безумная ярость до этого. Малфой лежит лицом вниз с разведенными в стороны ногами и открытым задом. Бля-ядь. Чертов ублюдок сам не понимает, как сильно действует на меня. - Шире, – я шлепаю его по внутренней стороне бедра, заставляя еще сильнее раздвинуть ноги. Щипаю упругие ягодицы, проталкивая между них пальцы. Дыхание учащается, и я уже почти не контролирую собственные действия. Кожа вокруг ануса исцарапана моими ногтями, а само колечко еще не успело зажить после вчерашнего вечера. Мне приходится преодолевать сопротивление рефлекторно сокращающихся мышц, но я все усиливаю и усиливаю давление, пока мышцы ни поддаются напору и два пальца ни оказываются внутри. Бля-ядь… Попробовав его тело однажды, остановится просто невозможно.

Малфой «Убью, убью, убью, убью, убью», - сколько сотен раз я успел повторить это, уткнувшись разбитым носом в подобие подушки на топчане? Одну, две, три? Я тешу себя мечтами о том, что когда-нибудь лично смогу прикончить ублюдка, вытворяющего это с моим телом. Перережу горло. Отравлю. Оболью кислотой. Брошу в загон к ещё не объезженным драконам. У меня есть всё время мира, чтобы придумать достойную смерть Поттеру, пока он бесцеремонно и грубо пользуется моей задницей и ртом. Если раньше я не понимал, чем может быть опасен этот тупой неряшливый мальчишка, то теперь… теперь назову спасителем мира того, кто избавит меня от необходимости сглатывать собственные слёзы. Мне только кажется, или у них тоже вкус крови? Интересно, Поттер специально не стрижёт ногти? Ощущение острого обгрызенного ногтя на нежной воспаленной коже вокруг входа – убийственно. Я сжимаюсь, но «герой» настойчиво и неотвратимо проталкивает свои пальцы в меня. Это нет так страшно, как может показаться изначально, но я-то знаю, что он только начал, и от этого становится ещё хуже. Перед зажмуренными глазами то и дело вспыхивают яркие вспышки. Pain. Douleur. Сейчас она светло розового цвета – как жемчуг, подаренный отцом матери в её последний день рождения. Когда Поттер подойдёт к границе, цвет станет бурым – как тот, что впитывается в подушку, вытекая из вновь открывшейся раны на лице. Я ещё далёк от своего предела. В детстве и в школе всем казалось, что у меня слишком низкий болевой порог. Война украла возможность притворяться слабее. Ни спущенные родителями проказы, ни своеобразная защита от кулачных боев не пригодились в окопах. Поттер должен быть рад, что Драко выносливее Малфоя. Второй бы сдох в этой камере уже через неделю даже без дополнительной «помощи». Я не помню, когда в последний раз чувствовал возбуждение. Кажется, это было ещё до того, как вселившийся в Гриффиндорца бес стал регулярно вызывать меня к себе или навещать в моих, несомненно, «уютных» апартаментах. Мой член трётся о грубую ткань практически мокрого одеяла, руки сложены по бокам и только изредка, когда становится совсем невыносимым терпеть, сжимаются и разжимаются от бессилия. С «прелюдией» Поттер покончил в рекордно короткое время – просто растянул меня и вошёл без смазки. Хорошо хоть хватило ума не врываться одним движением – он садист, но отлично понимает, что без осторожности для себя - любимого рискует получить и долю моего «кайфа». Я бы согласился терпеть, лишь бы поделиться с ним всей гаммой своих ощущений: разбитый нос, у которого мало шансов нормально срастись, если всё будет продолжаться в том же духе; огромный член там, где его быть не должно; ноющие мышцы тела; подкатывающая к горлу тошнота, вызванная не только голодом, но и отвращением. Поттер, ты можешь забрать всё, что у меня есть в обмен на одну каплю твоего удовольствия. Я хочу поменяться местами, и когда-нибудь буду сам медленно, но верно убивать тебя точно так же. И поверь мне, я с радостью верну твоему телу всё, что получил из твоих рук. Поттер Я хочу, чтобы он кричал. Чтобы орал подо мной, не переставая. Но эта сука молчит, вцепившись зубами в ткань одеяла, пока я безжалостно насилую его тело. Если бы я мог мыслить здраво, я бы позавидовал его выдержке и самоконтролю. Но я давно уже не обладаю этой привилегией, следуя на поводу у животных инстинктов и черных эмоций. Только так на войне можно выжить. Только такой способ смог придумать я. Когда я двигаю бедрами чересчур сильно – больно становится даже мне. Без смазки член не входит плавно – кожа с головки оттягивается и уздечка грозит вот-вот порваться, но я не прекращаю движений, только немного сбавляю темп. Мое наслаждение граничит с болью, перед глазами пляшут черно-красные огни, а тело содрогается от силы испытываемых эмоций. Вместе с Малфоем я трахаю всю эту долбанную войну, каждый день моей поганой жизни, каждого ненавистного Упивающегося, весь страх и всю ту боль, которую я уже испытывал и которую еще предстоит испытать. Все та же проекция, только теперь я уже с трудом могу отделить ее от реальности. Оргазм накрывает меня неожиданно, бросая тело биться спазмах наслаждения. Освобождаясь от напряжения, я впитываю неповторимый запах малфоевской кожи, аромат страха и сопротивления. Воздух наполнен его ненавистью, и я все пью и пью ее неповторимый запах, не в силах остановится. Чувствуя, как расслабляются мышцы Малфоя под моими пальцами, я вынимаю из него обмякший член и поднимаюсь на ноги. На его коже появились новые кровоподтеки и царапины, и теперь они покрывают почти каждый ее участок. Слишком. Этого слишком много. На нем просто больше нет места. Палочка оказывается в моих руках раньше, чем я успеваю полностью осознать, что именно собираюсь сделать. Я никогда не был хорошим колдомедиком, но война требует умения обращаться с простейшими заклинаниями первой помощи. Залечивать неглубокие раны и снимать боль я умею довольно сносно. Нужно лишь хорошо сконцентрироваться. За десять минут справившись с малфоевской спиной и успев вымокнуть до нитки, я велю ему перевернуться и продолжаю свое «благое» дело. На концентрацию и заклятия уходят все силы, включая резервный запас, и в результате к концу «лечения» я уже еле стою на ногах, не в силах даже поднять руку, чтобы стереть с лица струйки пота. Теперь никто не сможет прикоснуться к нему так, чтобы я не заметил. Я пытаюсь убедить себя, что подлатал его только за этим. Получается не слишком хорошо, но и этой «причины» вполне достаточно, чтобы я мог не думать о других. Круги под глазами никуда не исчезли, да и разбитый нос все еще распухший, но в целом тело Малфоя выглядит гораздо лучше. Я вымученно улыбаюсь, даже не замечая, что делаю это открыто, и выхожу из камеры, так ничего и не сказав. Дверь захлопывается с характерным звуком удара металла о камень, и я съезжаю спиной по стене с другой стороны. С заклинаниями я явно перестарался, не рассчитав собственные силы. Ублюдочный Малфой, даже находясь полностью в моей власти, умудрился отнять у меня всю жизненную энергию. Про то, что эта была только моя инициатива, я стараюсь не думать, потому что объяснить, зачем я это сделал, я все равно не смогу. Мне срочно нужен сон или, на худой конец, восстанавливающее зелье. Иначе я точно провалю завтрашнюю операцию. Собрав все последние силы, я вызываю Добби, приказывая перенести меня в спальню, и вырубаюсь прямо на каменном полу. Все из-за этого гребаного трахнутого ублюдка. Малфой Я лежу поверх одеяла, даже не делая попыток пошевелиться. Голова раскалывается на части, кости ломит, но свет, просачивающийся из-под двери камеры, даёт возможность рассмотреть почти невредимое тело. Каким бы дерьмовым лекарем ни был Поттер, он не так уж и плохо справился с возложенной на него миссией убрать следы собственных действий. Я не ожидал… не ожидал, что он станет тратить время и силы на то, чтобы избавить меня от самых ярких ссадин, синяков и засосов. Разве что нос всё ещё чувствуется слишком большим и распухшим – даже магия не может окончательно восстановить ткани за такой короткий срок. Всего в метре от меня лежат тёплые вещи, брошенные в меня подозрительно щедрым нищебродом Уизли, но для того, чтобы встать с постели, надо задействовать какую-то энергию, а сейчас её во мне не наблюдается. Чёртов Поттер высосал из меня всё, или просто задавил и затолкал куда-то в глубь оргазма своими резкими и грубыми толчками. Чтобы снова найти в себе силы, надо хотя бы отдышаться и успокоиться, что не получается даже на половину. Меня колотит, хотя и лежу я относительно недвижно, ощущая, как дрожь волнами накатывает на тело. Надо одеться. Как-то добраться до свитера и брюк, валяющихся на подстилке. Свитер… тёплый. Я улыбаюсь, мёрзну и думаю о том, как толстая ткань дотронется до ледяной кожи. Иногда мне на самом деле кажется, что я начинаю сходить с ума. Сорок шесть дней назад я был совершенно здоров, невозмутим, вполне доволен тем, какую должность занимаю в армии Лорда. Не самую лучшую, не ту, которой я, несомненно, достоин, но и не самую последнюю. Командир среднего из отрядов, не самого сильного, обычно избавляющегося от мелких, но назойливых врагов Господина. В любой армии всегда найдётся предатель, сливающий информацию оппозиции. Исключением не стали даже ряды Упивающихся смертью. Знал бы, кто – убил бы падлу собственными руками. Мой отряд попал в засаду. Тринадцать Упивающихся против двух дюжин авторов. Отлично зная о том, какими ресурсами обладает враг, я был уверен в том, что он никогда не рискнёт такой большой группой профессиональных воинов. Обычно нам доставалось простое пушечное мясо – едва отпраздновавшие совершеннолетие юнцы или ничего не умеющие в реальном магическом бою маги постарше. С трудом уворачиваясь от красных и зелёных вспышек, я пытался оценить ситуацию, пока опытные бойцы из моего отряда один за другим падали на мокрый асфальт перед заброшенным маггловским домом. - Осторожно, Драко! – со всех сторон кричали, пытались прорваться через оцепивших меня авторов. Подав сигнал уходить, я пытался отступать в сторону здания, но в самый последний момент, когда спасительные стены были готовы вот-вот принять меня для аппарации, Локомотор скрутил меня по рукам и ногам. Потом были допросы, веритасерум вместо воды, пытки, опять допросы, долгие «беседы с Моуди», встреча с Поттером у него в кабинете, и Поттер, Поттер, Поттер, опять Поттер. Я тяжело вздыхаю, отстранённо замечая, что после секса с Поттером не страшны даже пауки размером с ладонь, и неторопливо, шипя скорее от усталости, чем от боли, сползаю с кровати. Холодно.

Поттер - Отходим. Возвращаемся в замок. Еще одна проваленная миссия. Еще одно невыполненное задание. Пять баллов, Поттер, ты отличный солдат и командир. Даже сарказм у меня выходит каким-то жалким. Мы отступаем, не выдерживая натиска Упивающихся. Их слишком много. Почти в шесть раз больше, чем нас. Я не задумываюсь о том, как получилось, что наш отряд, который обходил оплот армии Волдеморта со спины, столкнулся с основными силами Упивающихся. Об этом должен думать Моуди, сидящий за огромным дубовым столом и круглые сутки рассматривающий какие-то карты. Об этом должен думать Кингсли, планировавший всю эту операцию. А я должен думать о том, как выбраться живыми из-под летящих в нашу сторону проклятий. Мы почти вырываемся из зоны поражения, когда Тони падает, получив Ступефаем промеж лопаток. Мать твою, Тони... Невезучий сукин сын. Мне приходилось спасать его уже не один раз, и сейчас я тоже не могу его бросить, но чтобы вытащить его – нужно подставиться под прямой прицел. Кларк и Дин угрюмо смотрят на разноцветные вспышки, которые мелькают между деревьев, но не долетают до нас. Зона поражения. Какие-то паршивые пять метров. Паршивые пять метров, которые могут стоить жизни. Никто из нас не готов отдать ее добровольно. Но у меня просто нет выбора, блядская репутация героя и пост командира отряда… Ненавижу. Матерясь сквозь зубы, я скидываю с себя аврорскую мантию, оставаясь в джинсах и просторной рубашке, и, пригибаясь к земле, добегаю до Тони. Он все еще без сознания, и мне приходится полу-тащить его на себе, полу-волочь по земле, одновременно пытаясь уклоняться от летящих в нас ступефаев, авад и круциатусов. Прихожу в себя уже в больничном крыле. Каменный потолок сверху, грязные больничные шторки справа и слева. При первой же попытке пошевелиться плечо пронзает оглушительная боль, перед глазами вспыхивают красные огни, и я с трудом удерживаюсь на краю сознания. Бля-ядь… Надеюсь, я рисковал не зря и этот придурок Тони все-таки не сдох. Обязательно узнаю, как только свалю из гребаного лазарета. Как только смогу подняться на ноги. Как только… Сознание снова ускользает, и я проваливаюсь в темноту. Третий раз за сутки. Охуенно. Малфой Он не приходил уже пять дней. Я думаю об этом, сидя на полу. Я думаю об этом, выцарапывая свои инициалы на очередном камне. Я думаю об этом, жуя что-то пресное, сухое, безвкусное. Даже во сне, я, чёрт тебя побери, Поттер, думаю о тебе. Боюсь. Любая встреча с ним на территории этого замка превращалась в сексуальное насилие. Боль. Кровь. Побои. Оскорбления. Унижение. Чем больше времени он давал мне на отдых, тем сильнее и грубее брал в следующий раз. Ещё несколько дней, и у меня начнут сдавать нервы от неизвестности и постоянного ожидания. Я представляю, как он врывается в камеру, распахивая дверь с такой силой, что она ударяется о кладку сбоку, железной ручкой кроша застывшую известь между блоками. Подходит. Бьёт. Берёт. Так, что хочется сдохнуть как можно скорее или хотя бы отбыть в спасительное небытие, потеряв сознание. Представляю, и начинаю сходить с ума, молясь всем известным богам, чтобы Поттер просто исчез и больше не появлялся на моём горизонте. На редкость наивная и детская мечта. Как любой из магов может мечтать о том, что власть Господина прекратит стремительно захватывать всё новые области волшебного мира. Мне нечего делать, и я слишком устал жалеть себя и проклинать свою судьбу. Я верю в неё, но встреться мне тот ублюдок, что составляет для неё план работы на день – задушил бы собственными руками. Чтобы ноги не немели от постоянного сидения, начинаю прохаживаться по камере. Два шага вперёд, два назад. Один влево до кровати, два вправо. Вот и весь мой парк. Не хватает только нескольких клумб с цветами и парочки плодородных деревьев. Разминаюсь. Даже прыгаю, что со стороны должно выглядеть как минимум странно. Одной рукой поддерживаю спадающие брюки, другой пытаюсь дотянуться до потолка. Его отделяют от меня около двух метров. Видимо, я всё же тронулся. Усмехаюсь, представляя себя в отделении святого Мунго для душевнобольных. Поправка. Больницы больше не существует. Отряд Блейза разобрал её по камушкам, отыскивая скрытые палаты авроров. Я начинаю смеяться, представляя выражение лиц членов Ордена Феникса, когда им доложили, что из-за четырёх среднестатических бойцов их армии, уничтожили большую часть персонала и больных. Запрокинув голову, я смотрю на небо сквозь балки крыши. Магия. Она помогает мне увидеть звёзды. Плевать, что по времени предположительно раннее утро. На всё плевать. Я сообщаю об этом небу. Кричу. Прыгаю. За этим занятием меня и застаёт Уизли. - Малфой, - я замираю, смотря в его пустые светло-голубые глаза, только рука сильнее сжимается на поясе брюк. Он пришёл сказать, что я должен идти к Поттеру? - Уизли, - отвечаю в тон ему, делая маленький, но заметный шаг к стене. – Пришёл на чай? Сегодня его не подвезли, заходи в гости в другой раз. - На тебе мои вещи, - он закрывает дверь камеры. К сожалению, не с обратной стороны. Он пьян. - Я готов заплатить по счёту, как только получу доступ в свой сейф в банке, - ещё один шажок назад. Стена, в которую я упираюсь спиной, холодит кожу даже сквозь толстую ткань свитера. Я ежусь. Пытаюсь убедить себя в том, что это от холода, но один взгляд на Уизли развевает мои усилия на мелкие песчинки. Его глаза налиты кровью, грудь рывками вздымается из-за частого дыхания. Дело плохо. Отступать больше некуда. - Я хочу забрать их, раздевайся, - он смотрит на меня слишком жадно, и тут мне становится на самом деле страшно. Не так, как раньше, не так, как с Поттером. Уизли меня сломает, это я понимаю слишком отчётливо. Разорвёт на мелкие части, и ни одно заклинание не сможет склеить меня обратно. - Я верну их по почте. Чиркни на ближайшем камне адресок, - мысли в моей голове представляют собой хаос. Их много, но ни одна из них не утешительна. Идей нет, возможности спастись, позвать на помощь, убежать – тоже. Поттер отдал меня Рыжему? Я надоел его величеству герою? На долю секунды я жалею о том, что в двери вошёл не тот Гриффиндорец. - Раздевайся, - повторяет Уизли, - раздевайся, и я, может быть, разрешу тебе ими попользоваться ещё несколько дней. - Ты не логичен, - мой голос дрожит, когда я пытаюсь придумать хоть что-то, но мозг отказывается рождать что-либо ценное. - Плевать, - что он и делает, сплёвывая на пол камеры. Я морщусь. - Я не согласен. - Плевать. - Ты не имеешь права. - Плевать. - Нет. - Плевать… - последний раз он выдыхает это мне в лицо, в два шага оказавшись рядом. Обдаёт перегаром, и проводит своей лапой по моей щеке, едва касаясь кожи. Я отворачиваюсь. - Смотри на меня! – он хватает меня пальцами за подбородок, с силой надавливая. Я почти вижу, как на лице, прямо под его рукой, появляются красные пятна. - Смотрю, - пытаюсь говорить спокойно, дышать ровно и не обращать внимания на громкий звон в ушах. Инстинкты предупреждают об опасности, но я не могу сделать ровным счётом ничего. - Что ты видишь? – он и в самом деле хочет услышать ответ? Видимо, я совсем расхотел жить на этой гребаной планете, потому что говорю ему то, что думаю. Он краснеет. Бледнеет. Опять краснеет. Уизли убирает руку с моего подбородка, но только для того, чтобы вцепиться в мои волосы. Я невольно жмурюсь. Жду боли. Её нет. Неуклюжая большая рука пропускает сквозь пальцы уже успевшие снова стать грязными пряди. Я в шоке распахиваю глаза, глядя на задумчивое лицо Уизли в нескольких сантиметрах от моего. - Чего ты хочешь? – спрашиваю, устало вздыхая. Он говорит. Я смеюсь. Смеюсь, даже когда он начинает неумело целовать мои губы.

Поттер Пять чертовых дней. Пять чертовых дней я провожу привязанным к койке. Мне не разрешают садиться, мне не разрешают вставать. Мне не разрешают ничего, кроме как лежать с открытыми глазами и тупо пялиться в потолок. На второй день я узнаю, что Тони мертв. Получил аваду вдогонку ступефаю, так и не придя в сознание. Те паршивые пять метров все-таки стоили ему жизни. А мне - всего пяти дней в лазарете. Какая ирония. Малфой бы назвал меня везучим ублюдком, и был бы прав. Малфой, Малфой, Малфой… Чистка крови прошла на ура, но только мне снова нужна новая доза. Бля-ядь… Меня выпускают из лазарета только тогда, когда я уже нахожусь на грани срыва. Я не могу бездействовать. Когда нет ни заданий, ни бешеного секса, ни усталости, ни адреналина, остается только думать. А это последнее, чего мне сейчас хочется. Мои мысли таят в себе опасность. Для меня. Я боюсь, наконец, осознать то, что произошло со мной за последние два года. Пока я двигаюсь вперед, я могу не думать. Действие, действие, действие и снова действие. На размышление нет времени, только реакции и заложенные природой инстинкты. Я не успеваю дойти до собственной спальни, когда по ушам бьет рев сирены. Тревога в замке. Первая ступень. Зал собраний. По коридору пятьдесят метров, потом направо и один пролет вниз по лестнице. На входе сталкиваюсь с таким же запыхавшимся, как и я, Роном. Рубашка застегнута криво, штаны сваливаются на ходу, на щеках красные пятна. Такое ощущение, что он только что трахался и тревога прервала его на самом интересном месте. Интересно, с кем? И где он нашел солому? Мысли начинают крутиться быстрее. Ассоциативное мышление. Рон – секс – солома. Он отводит глаза. Солома, солома, солома… Что, черт возьми, все это значит?! Мы вбегаем в зал, где уже собралась большая часть Орденцев. Кингсли стоит на импровизированном помосте и снова пытается перекричать встревоженные голоса всех присутствующих. - Сонорус! Бля, догадался, наконец-то. Я уже и перестал надеяться. Похоже, война отучила думать не только меня. Я снова смотрю на Рона, но он упорно отводит взгляд, делая вид, что не замечает. - В Ордене завелся предатель. Кто-то сливает всю информацию, включая секретные планы операций. Сегодня исчезла карта замка, на которой были отмечены охранные заклятья и тайные ходы. К этой карте имели доступ шестьдесят пять человек. Мы должны поймать крысу и сделать это как можно скорее. Каждый из этого списка, - Кингсли указывает рукой на пергамент, приколотый к стене, - сегодня пройдет допрос под Веритасерумом. Никто не выйдет отсюда, пока допросы не будут закончены. Рон бледнеет на глазах. Что, мать твою, здесь происходит?! За время войны я крепко уяснил одну вещь: меньше знаешь – крепче спишь. Но сейчас я не намерен следовать этому золотому правилу. Мозг почти плавится под напором мыслей. Предположения, догадки, ассоциации… Я хочу знать точно, и я узнаю. Среди общей суматохи никто не обращает внимания на вскрик Рона, когда я хватаю его за шиворот и с силой впечатываю в стену. - Что, черт возьми, происходит?! - О чем ты, Гарри?! Ничего не происходит, Кингсли пытается найти предателя… Гарри, ты ведь сам все это только что слышал, что ты хочешь узнать от меня? – он еще пытается сопротивляться. Бесполезно. Бесполезно, потому что он так и не научился врать. Он вообще ничему не научился. В отличие от меня. Я умею раскалывать. Я занимаюсь этим последние два года. - Не стоит, Рон. Ты отлично понял мой вопрос. Я сам удивляюсь тому, как вкрадчиво звучит мой голос. Как на допросе, прежде чем… Меня пугает то, что я перестал отличать друзей от врагов. Что-то настораживает… Что-то неуловимо знакомое, и вместе с тем невозможно неправильное присутствует сейчас в Роне. Но пока что я не могу понять, что именно. - С чего ты вообще взял, что что-то не так? - он снова отводит глаза. А ведь правда, с чего я взял? Потрепанный вид, солома, застрявшая в молнии, бегающие глаза, побледневшее лицо… Ничего определенного. Но я точно знаю, что-то не так. Ассоциации… Они не дают сосредоточиться. Так близко… Протянуть руку – и взять. Но пальцы проходят сквозь воздух, сжимая пустоту. Что ты скрываешь от меня, Рон? И почему ты это делаешь? Кусочки паззла не хотят складываться в одно целое. - Я вижу, Рон. Вижу. Он бледнеет еще сильнее и отталкивает мои руки. - Ты совсем спятил, Гарри. Совсем рехнулся на этой войне. Мы все спятили, Рон, все. Но это не меняет дела. Ты что-то скрываешь, но пока я не могу понять, что именно. Но это временно. Мы оба это знаем. - Ты все еще мой друг? - Да. Он снова отводит глаза. Это бесит. Хочется ударить его по лицу, но я не могу. Контроль. - Разве хорошо скрывать что-то от друга? - Я ничего не скрываю. - Да? - Да. - А если я повторю этот вопрос тогда, когда тебя заставят принять веритасерум, ответ будет таким же? - Д-да. Я знаю, что он лжет. И он знает, что я знаю. Но все равно продолжает лгать. Зачем? Мне предстоит это выяснить. Новая цель – это тоже хорошо. *** Допрос длится больше пяти часов. Ни одного правильного вопроса. Ни одного неправильного ответа. Рон опасливо косится на меня, прежде чем выпить Веритасерум. Он не доверяет мне. Я не доверяю ему. Но так и не задаю ни одного вопроса, я не имею права. Но даже если бы и имел – я пока не знаю, что спрашивать. Пока. Я выхожу из зала одним из последних, когда действие Веритасерума в моем организме гарантированно прекратилось. Если Кингсли не задал ни одного опасного вопроса, это не значит, что никто другой не задаст. Я не устал. Пять дней – более чем достаточно, чтобы отдохнуть на неделю вперед. Мне нужна информация. Но сначала… Я намеренно отталкивал мысли о нем все эти пять дней. Я не мог не думать о нем хотя бы пять минут. Холодный металл поддается с первого толчка, открывая мне полный обзор. Он сидит на топчане, прижав колени к груди и обхватив их руками. Волосы спутаны, кожа почти прозрачная. Мне кажется, или его действительно трясет? В три прыжка оказываюсь рядом с ним, приподнимаю опущенную голову за подбородок. Что… Что… По щекам катятся слезы, глаза покраснели, губы опухли. У него самая настоящая истерика. Я теряюсь, не зная, что делать. - Малфой? – он вздрагивает, пытаясь сжаться еще сильнее и отодвинуться от меня. – Малфой! Я ударяю его по щеке тыльной стороной ладони, пытаясь привести в чувства. Голова откидывается в сторону, открывая обзор на гладкую белую шею. С алым пятном на коже. С алым пятном. С алым… Хватаю его за волосы, заставляя запрокинуть голову назад и посмотреть мне в лицо. - Кто… Кто? Кто посмел?! – я трясу его за плечи, сильнее сжимаю в кулаке пряди, и ору. Ору, как настоящий сумасшедший. Я давно спятил. Мы все. – Кто?!!! От ярости у меня темнеет в глазах. От ярости я перестаю думать. От ярости… Убью. Убью. Убью. Малфой Меня трясёт, морально выворачивает наизнанку, и даже когда в камере появляется проклятый Поттер, я не могу успокоиться и взять себя в руки. Краем сознания понимаю, что истерика – не выход, что слёзы и дрожь всего лишь позорная реакция организма, признаки нервного срыва. Понимаю, но в то же время не могу ничего с собой поделать – тело превратилось в сплошной нервный комок, и каждый сантиметр грязной, опороченной кожи стал оголённым проводом. Дотронься – убьёт. Меня. - Малфой? – на какое-то мгновение растерянный голос Поттера выводит меня из своеобразного ступора, но я не успеваю зацепиться за ускользающую реальность слабыми пальцами разума. Вздрагиваю. Отстраняюсь. Прячу лицо. Просто физически не могу смотреть в большие зелёные глаза, и опять наблюдать за тем, как признаки ума в них сменяются бешеной яростью. Он что-то говорит, спрашивает, кричит. Ещё раз бьет по лицу, видимо, надеясь добиться правды или какого-то признания. А я не могу ничего, кроме как забиться в угол на своей койке, прижаться спиной к холодной каменной стене и замереть. Закрыться в себе, уставиться пустым взглядом в пол. Смотреть куда угодно, лишь бы не на него. Лишь бы не бояться, не знать, что он сделает, как только всё выяснит, не трястись в страхе из-за чужой ошибки. - Кто… Кто? Кто посмел?! Кто?!!! – Поттер хватает меня за плечи, до боли сжимает стальные пальцы, и кричит, кричит, кричит, не в состоянии остановиться. - Ты сошёл с ума! – хочется вырваться, проорать ему это в лицо, заставить осознать, что это всё ненормально, что эта ситуация, этот мир, эта камера – абсурды. - Что с нами стало, Поттер? – вместо оскорбления из меня невольно вырывается вопрос. Тихий голос, безжизненный тон. Неужели это говорю я? – Что с нами сделала эта война, Поттер? Мог ли я когда-нибудь предположить, что больше всего на свете буду бояться даже не Господина, а мальчишку-однокурсника с вечно лохматыми волосами? Мог ли когда-нибудь подумать о том, что засос на моей шее приведёт к такой перемене в герое волшебного мира? Чёрта с два.

Поттер Он еще смеет сопротивляться. Рыпается, будто это может его спасти. Ни черта, Малфой, обойдешься. Его спасение напрямую зависит от меня. И если он до сих пор этого не уяснил, то это говорит лишь о том, что думать он разучился окончательно. Впрочем, я требую от него совсем не размышлений. Пока его рот еще может сосать, а зад - плотно сжимать мой член, у меня нет претензий. Что он там говорит? Война? Это из-за его ублюдочного господина и поганых друзей эта война до сих пор не закончилась. Это из-за засад таких, как он, Упивающихся, погибло столько моих друзей. И он смеет говорить со мной о войне?! Я замахиваюсь и с силой ударяю его по лицу тыльной стороной ладони. Ему следуют понять, что открывать рот можно только тогда, когда я этого хочу. Ему следует понять, что раздвигать ноги можно только подо мной, иначе жизнь станет еще хуже. Ему следует понять, что меня не надо лишний раз злить, одно его присутствие заводит меня сверх меры. Ему еще многое следует понять, но только заниматься он этим должен в «свободное от меня» время. Запускаю пальцы в светлые волосы, с силой дергая Малфоя на себя, и впиваюсь в опухшие губы. Вкус крови и слез заставляет меня внутренне улыбаться. Лишнее доказательство того, что я делаю ему действительно больно. Он мычит и пытается вырваться, отталкивая мои плечи и отворачивая лицо. Вот же сучонок… - Что, Малфой, не нравится? Значит, тот, кто поимел тебя сегодня, трахался лучше? – едко бросаю я, выпуская из рук жирные пряди и опираясь руками на топчан с двух сторон от него. - Вдруг решил стать разборчивым, да? – он сильнее вжимается в стену, стараясь отодвинуться от меня как можно дальше, но я с каждым словом сокращаю разделяющее нас расстояние. - Так вот слушай меня, Малфой, ты грязная паршивая подстилка, которая принадлежит мне. И если ты возомнил себя чем-то большим… Что ж, придется объяснить тебе наглядно. Я выпрямляюсь, отстраняясь от сжавшегося у стены Малфоя, и вытягиваю из брюк широкий кожаный ремень. - Сейчас я все тебе популярно объясню, - злорадно ухмыляюсь я, наматывая конец ремня на кулак. – Перевернись. Малфой продолжает сидеть у стены, мелко дрожа и не поднимая на меня глаз. Думает, что так можно защититься? В такое верят только дети, а мы давно уже лишены привилегии называться детьми. Не желая ждать, я стаскиваю его за волосы с топчана и бросаю на каменный пол. - Я сказал – перевернись. И встань на колени. Ты совсем оглох, а, Малфой? Рука замахивается для первого удара. Малфой Страх. Раньше, до этого кошмарного места, он был понятием относительным. Страх оказаться в немилости у Господина. Страх не оправдать ожиданий отца. Страх оступиться и попасть под раздачу. Сейчас же он стал абсолютно реальным. Как холодная стена, к которой я прижимаюсь в попытке отстраниться от Поттера. Как его удар – неожиданный, резкий, сильный, на мгновение полностью выбивающий из понятия «верх-низ». Как ОН сам. Черноволосый, натренированный, безжалостный. - Я сказал – перевернись. И встань на колени. Ты совсем оглох, а, Малфой? Я не могу. Физически не могу пошевелиться и выполнить его требования. Знание убивает. А я знаю, что он собирается сделать, зачем взял в руки ремень, какого чёрта вообще надел такую массивную железяку перед встречей. Он вобьет её в меня и оставит истекать кровью. Так случалось раньше, так будет опять. За одним отличием… я просто не выдержу. - Не надо, Поттер, - каждое слово приходится буквально выталкивать из себя. – Не надо. Сорванный голос, сдавленный шёпот. И просьба… я могу поклясться, что вижу в его глазах злорадство, перемешанное с удовлетворением. - Пожалуйста, не надо, - прошу словами, молю взглядом. - Я всё сделаю, только не надо… бить. Я на самом деле готов на всё. Доведён до такой кондиции, когда уже ни гордость, ни остатки чувства собственного достоинства не могут пересилить панический страх. Поттер Я останавливаюсь в последний момент, так и не опустив широкую пряжку на оттопыренный зад Малфоя. Сучонок вертится и смотрит на меня щенячьим взглядом, умоляет не трогать его тощую попку. А вот нехуй раздвигать ноги под каждым желающим, Малфой, и проблем будет меньше. А теперь поздно жаловаться. Я снова заношу руку, но сучонок опять начинает хныкать, не давая мне сосредоточиться. Что, так не понравился прошлый урок? Тогда я отхлестал его так, что он неделю не мог ни сидеть, ни спать на спине, но пока я его бил - не проронил ни слова. А теперь трясется еще до первого удара. До чего докатился, ублюдок… Ну раз он так боится, я могу изменить программу. Пусть считает это жестом доброй воли. Хотя когда это хоть одно мое действие по отношению к Малфою можно было назвать добрым? Я опускаюсь на колени позади него и откладываю ремень в сторону, предвкушающе улыбаясь. Тот факт, что самое большое удовольствие мне доставляет унижать бывшего аристократа, а не трахать, я давно перестал скрывать даже от себя. - Боишься за сохранность своей задницы, Малфой? После должного урока ты вряд ли сможешь подставлять ее кому попало, - усмехаюсь я, свободной рукой сжимая его ягодицу. – Но давай так: ты назовешь мне всех, перед кем успел раздвинуть ноги в мое отсутствие, и я подумаю над тем, чтобы отменить урок. Я улыбаюсь, наблюдая за тем, как он вздрагивает от моих слов и неосознанно сжимается. Сложно переступить через себя, верно? Но ему придется это сделать, если он не хочет своей затраханной попкой почувствовать металлического Феникса, выгравированного на пряжке моего ремня. Пальцами раздвигаю его ягодицы, царапая ногтями нежную кожу, и придвигаюсь ближе, почти касаясь губами мочки уха. - Ну же, Малфой, скажи, кто, кроме меня, поимел твою блядскую задницу? Малфой Я никогда не смогу предсказать, что сделает или скажет этот ублюдок в следующий раз. Ещё минуту назад мне казалось, что не всё потеряно, что наказания можно избежать, в очередной раз приклонив перед ним колени, но это… Одно слово, одно имя, и изобьют меня уже не из-за тупой жестокой ревности, а из-за вранья. Он никогда не поверит, никогда не примет, даже не смотря на то, что война превратила его в монстра. Грёбаное Гриффиндорское благородство не позволило бы изнасиловать игрушку лучшего друга, да, Поттер? - Я не… - его дыхание на моей спине, потом возле уха… всё так, как будто он самом деле собирается прикусить мочку или провести по ушной раковине кончиком языка. Чёрта с два. Больно укусит. До крови. Насладится сдавленным шипением, слижет красную жидкость. Когда ты стал таким извращенцем, Поттер? - Я не помню… - приложить максимум актёрских способностей. Искренность в голосе. Дрожь, прошедшая по всему телу от его близости. – Я не помню, Поттер. Obliviate… скорее всего. Он молчит, и молчание это настолько тяжелое и напряженное, что мое тело сотрясает самая натуральная дрожь. Медленно, но верно, зарождается паника. Мысли мельтешат в голове, окончательно сбивая с толку. Поверил? Или всё же нет? Отпустит? Или? Чёрта с два… когда это он отпускал?

Поттер - Малфой-Малфой, - наиграно поучающим тоном говорю я, проводя кончиками пальцем по его дрожащей спине, и с силой выкручиваю кожу на ягодице. – Ты совсем разучился лгать, твой отец был бы крайне недоволен. Как думаешь, чтобы он сказал, увидев, как ты послушно подставляешь свою задницу и жадно сосешь член, а? Он вздрагивает. Но скорее от щипка, чем от моих слов. Зацепить его с каждым разом становится все сложнее и сложнее. Расстройство психики, мать его. «Так ему и надо, ублюдку», - мысленно произношу я, проталкивая колено между судорожно сведенных ног. Рука сама тянется к брошенному на полу ремню. Даже если Малфой и не видит моих действий, бряцание металлической пряжки он не услышать просто не может. Я уверен, что он лжет. Десять минут назад устроил здесь показательную истерику, а теперь пытается ебать мне мозг, что ничего не помнит. Зажравшийся сучонок видно решил, что он здесь самый умный. Ничего, дурь из таких выбивается легко и быстро, практики достаточно. К тому же, он и так уже почти сломался. - Ты, кажется, чего-то не понимаешь, Малфой, - я сам удивляюсь, насколько вкрадчиво звучит мой голос, создавая выразительный контраст с действиями пальцев, терзающих упругие ягодицы. Кожа у Малфоя нежная, чувствительная, каждый мой щипок оставляет на ней яркие красные пятна, постепенно превращающиеся в синяки. – Тебе не стоит злить меня еще больше. А ложь – это как раз то, что вызывает во мне ярость. Он продолжает молчать. Тоже мне, партизан хренов. Как будто у меня нет способов, чтобы силой выбить из него правду. Проблема только в том, что после приведения их в исполнение Малфой как игрушка потеряет свою функциональность. А этого мне пока совсем не хочется. Придется обходиться собственными наиболее «гуманными» методами. Цени, сучонок. Мало кому так «везло». Я поднимаюсь с колен и сажусь на топчан, сбрасывая с плеч стесняющую движения робу. Ремень демонстративно кладу рядом, сложив вдвое и повернув пряжкой вверх. Наглядное устрашение всегда действует лучше словесного. Проверено не раз. - Поднимайся. Просто приказ, произнесенный максимально спокойным голосом. Но Малфой даже не думает выполнять его, лежа на полу с выставленным кверху задом. Словно нарывается, чтобы его трахнули. Привык уже, да? Я наклоняюсь и вздергиваю его за плечи, заставляя подняться. Он еле держится на ногах, крупно дрожит и не поднимает глаз. М-да, я уже начинаю сомневаться, что выбранный мной «метод» может подействовать. Но попытаться стоит, если я не хочу лишить себя удовольствия пользоваться услугами моей личной породистой потаскухи. Рывком усаживаю его на свои колени, разворачивая спиной к себе, и обхватываю руками за талию. - Ну же, Драко, - его имя мне дается с трудом, но на голосе это никак не отражается, - Разве я задал слишком сложный вопрос? В самом начале войны, когда Кингсли объяснял нам основные принципы работы с пленными, я крепко уяснил одно: каждого мага можно расколоть, не применяя физической силы. Нужно лишь найти правильный подход. Малфой Это настолько неожиданно, что в первую минуту я только шокировано молчу, сжавшись на своём месте. Ткань его брюк грубая, жесткая, и ее соприкосновения с кожей отдаётся слабой, но ощутимой болью в тех местах, где руки Гриффиндорской скотины уже успели оставить свои следы. Вкрадчивый голос. Ровный тон. И вопрос. Только один. - Кто? Мне настолько противна эта камера, ситуация и сам Поттер, что его руки на моей талии, его дыхание на моей коже кажутся проклятием. Тошнота снова подкатывает к горлу как раз в тот момент, когда Дамблдоровское отродье наклоняется к моему уху, легко, почти не касаясь, скользит зубами по мочке и шепчет: - Кто, Драко? Слышать от него своё имя странно, необычно и почему-то смешно. Что может быть смешного в том, что я сижу на коленях своего врага, касаясь голым задом его возбуждённого члена сквозь грубую ткань одежды? Театр абсурда. Вот только из горла вырывается не смех, а едва слышный хрип. - Прекрати. Эта иллюзия нежности и ласки настолько омерзительна, что меня передёргивает – неужели он решил, что я настолько истосковался по хорошему, не жестокому сексу, что поведусь на такой приём и выложу ему всё, что знаю? Звериная хватка, цепкие руки, точные, на сто процентов правильно вымеренные удары – я почти жду этого, потому что меньше всего хочу чувствовать, как ловкие пальцы поглаживают мои бёдра, поднимаются выше, дотрагиваются до вялого члена и начинают медленно, неторопливо его стимулировать. Тело предательски реагирует на действия Поттера, и в этот момент я почти готов возненавидеть себя за эту слабость, за невозможность нормально сопротивляться, за участившееся дыхание. Лучше бы я умер раньше. Лучше бы он убил меня до этого позорного момента. Лучше ты вообще никогда рождался, Поттер! Поттер Концентрация дается с трудом. Малфой ерзает у меня на коленях, постоянно задевая своим упругим задом мой член. Инстинкты требуют немедленно выебать его круглую попку, а потом уже разбираться с тем, ради чего это все было затеяно. Блядь, так хочется… но нельзя. Хотя бы свои собственные решения соблюдать должен, командир хренов. Он сжимается и вздрагивает от каждого моего прикосновения, пытается отстраниться, но добивается ровно обратного результата. Он что, блядь, специально?! Я глажу его грудь, мягко обвожу соски, кончиками пальцев щекочу ямку пупка. Рука скользит ниже, оборачивая ладонью член у самого основания, и начинает равномерно двигаться вверх-вниз, стимулируя головку большим пальцем. Это должно ему понравиться. У меня обширный опыт в мастурбации, особенно за те полтора года, которые предшествовали его появлению. На войне особо не потрахаешься, баб тут практически нет, а зад подставлять никто не хочет. Пустят по кругу, как пить дать. Всем неймется. Вот только кто-то, видимо, до сих пор не понял, что эта белобрысая сучка принадлежит мне одному. Как только узнаю, кто, объясню более наглядно, чтобы и другим впредь неповадно было. А заодно и эту тварь отучу ноги перед кем попало раздвигать. Я сам не заметил, как сильно сжал пальцы на худом бедре, пока меня не отвлек задушенный малфоевский всхлип. Тут же разжимаю пальцы и начинаю осторожно поглаживать мягкую кожу с красными следами от моих пальцев. Мне необходимо быть нежным, иначе ничего не получится. Главное, чтобы хватило терпения, здесь у меня опыта явно не достаточно. Сучонок пытается сдерживаться, напрягается, мотает головой, но не может подавить естественную реакцию тела. Сколько времени у него не было нормального секса? Несколько месяцев? То-то он так реагирует на малейшую ласку, не в состоянии сопротивляться. «Ты у меня еще просить будешь, чтобы я тебя трахнул», - с удовольствием думаю я, сильнее сжимая пальцы вокруг члена и вырывая у Малфоя жалобный вскрик. - «И поорать тоже успеешь». - Не надо, Поттер, - сквозь крепко сжатые зубы выдыхает он. – Перестань. Я не обращаю на его жалкие попытки вырваться никакого внимания. Меня не волнует, чего хочет он. Сейчас самое главное, чего хочет его тело. И на этот счет не может быть никаких сомнений. Свободной рукой приподнимаю его бедро, проскальзывая пальцами между нашими телами, и сжимаю яички, слегка царапая нежную кожу под ними. - Ну же, Драко. Скажи. Всего одно имя. Это так просто, - произношу я, лаская языком раковину малфоевского уха. - Поттер, нет. Хватит. Он все еще сопротивляется. Сильная сволочь. Но у меня слишком много преимуществ, чтобы у него оставался хотя бы малейший шанс на победу. - Не упрямься, Драко, - я стараюсь максимально скрыть угрозу в голосе, но, судя по тому, как вздрагивает Малфой на моих коленях, я не слишком преуспел в этом. Сжатыми губами провожу по гладкой шее и впиваюсь ими в мягкую кожу на изгибе, продолжая ритмично двигать рукой вдоль малфоевского члена и ласкать пальцами напрягшиеся яички. Давай, Малфой, покажи, какая ты на самом деле сучка.

Малфой Это Поттер. Поттер. Поттер, которого я ненавижу. Поттер, который превратил моё пребывание здесь в самый настоящий ад. Поттер, который меньше всего беспокоится о ком-то, кроме себя. Поттер, из-за которого я неделями трясся от холода в этой паршивой вонючей камере. Поттер. Поттер. Поттер. Сознание вопит о том, что ласкающие меня руки принадлежат вездесущему Поттеру, но телу всё равно. Оно выгибается, дрожит от возбуждения, сотрясается от удовольствия, когда чужие пальцы слишком умело пробегаются по моему члену. Проводят по всей длине, подушечками дотрагиваются до крошечного отверстия, скользят по вене. Я не смотрю на это, но чувствую слишком ярко. Усиленно пытаюсь сконцентрировать своё внимание на чём-то, кроме этих ловких пальцев, но ни пересчёт камней башни, ни разглядывание гнилой соломы на полу не помогают отвлечься. Жарко. Душно. Непозволительно хорошо. Желание растекается по каждой клетке тела, пускает свои корни во всех мышцах, заражает все ткани и мозг. Сопротивление становится чисто символическим – я дёргаюсь, пытаюсь вырваться, но прекрасно понимаю, что мне это не удастся. Ещё. Вот таааааак. Шершавая ладонь проводит по груди, цепляется за напряженный сосок, опускается вниз и почти грубо сжимает бедро. Бляяяяя… Секунда, две, три? Сколько сил осталось у моего Я? Стон поднимается от члена к горлу. Подкатывает, перетекает из тихого в громкий у самого выхода. Жадно хватаю ртом воздух, чтобы затолкнуть протяжное [/i]«Даааааааа»[/i] обратно, но оно рвётся наружу, бьётся на языке, кажется слишком необходимым и уместным. - Мистер Поттер, сэр? – осторожный голос спасает меня от окончательного поражения. Я резко вздрагиваю, поворачиваю голову в сторону двери и тут же заливаюсь краской. Это эльф. Всего лишь глупый домовик, покорно склонившийся перед моим мучителем. Сейчас я готов простить ему его существование и предательство моей семьи, лишь бы Поттер постеснялся, прекратил трогать, лапать… ласкать. - Что?! – яростный рык Поттера рикошетит от одной стены камеры к другой. Он недоволен. Я сжимаюсь. Недовольный Поттер – удары, насилие, кровь. Сейчас я с точностью не могу сказать, что бы предпочел, будь у меня выбор. - Простите Добби, сэр. Добби не хотел. Добби накажет себя сам, - эльф падает на колени и неожиданно начинает биться головой об пол, бормоча под нос извинения. Я морщусь. Поттер убирает свои руки. Мой вздох. Облегчение. Сожаление? - Прекрати, - железный тон тут же останавливает сумасшедшего домовика. – Зачем ты пришёл? - Собрание, сэр, - всё ещё стоя на коленях, эльф жалобно смотрит на своего хозяина и тараторит. – Собрание будет в семь. Мистер Кингсли просил передать… - Можешь идти, - два слова, и Добби торопливо кивает, с опаской смотрит в нашу сторону и тут же исчезает. Удаляющиеся быстрые шаги шустрых ног. Моё тихое дыхание. Каменное изваяние за моей спиной. Такое же, как и твёрдый член, вжимающийся в мои ягодицы. Секунда, две, три? Пытка продолжается? Пытка прекращается? - Думаю, мы продолжим в другом месте, - наконец, говорит Поттер, потянувшись за своей робой и заворачивая меня в неё. – Мы ведь не хотим, чтобы нам опять помешали, так ведь, Малфой? Я молчу, но возбуждение почти гаснет под ледяной лавиной страха. Знание. Боязнь. Комната. Видимо, Поттер ещё недостаточно унизил меня за сегодняшний день. Вместо того чтобы позволить мне идти самому, он усмехается, подхватывает меня на руки, и через весь замок несёт, как какую-нибудь девчонку. Я прячу полыхающее краской лицо у него на груди. Не смотреть. Не видеть пошлых взглядов тех, кто понимает, зачем меня держат в замке. Забыться. Хотя бы на несколько минут. Поттер Он жмется ко мне, пока я несу его по промозглым коридорам. Малфой такой легкий, что у меня даже не сбивается дыхание за время нашей маленькой прогулки. А ему стыдно, вижу… Вон как покраснел под любопытными взглядами. Неприятно чувствовать себя шлюхой, да? Но ничего, скоро он у меня совсем сопротивляться перестанет. Запираю дверь заклинанием, прежде чем усадить его на кровать и скинуть на пол робу. Опустил глаза, руки на коленях, весь сжался под моим взглядом. Ждет, боится. Вот таким он мне нравится, моя собственная послушная сучка. Нарочито сальным взглядом осматриваю его тело, прикидывая, в какой позе он будет смотреться на моей кровати лучше всего. Какая поза не помешает ему кричать и просить еще. Он ведь будет, я уверен. Только солома в спутанных волосах и грязные босые ноги совсем не добавляют картине привлекательности. Малфой должен чувствовать себя грязной шлюхой, но быть ею в буквальном смысле ему не обязательно. Знаю, что нужно сдерживаться, если хочу довести начатое дело до конца, но от маленькой мести удержаться не могу. Повернувшись к нему лицом, стягиваю брюки вместе с бельем и сбрасываю на пол рубашку, внимательно наблюдая за малейшими переменами его позы. Хоть он и опустил глаза, стараясь не смотреть, но периферийное зрение… Я наслаждаюсь, наблюдая за тем, как он непроизвольно отклоняется назад, чувствуя мое приближение. Все еще не могу подавить в себе радость, что он меня боится. Знание опьяняет. Так и хочется прямо сейчас раздвинуть ему ноги и засадить по самые яйца, не обращая внимания на забытый план. Желание отражается в моих глазах, и сучонок откланяется еще дальше, до тех пор, пока я одним движением не сдергиваю его с кровати, снова поднимая на руки и относя в душ. По горячей воде он точно должен был соскучиться не меньше, чем по ласкам. Можешь считать, что выиграл счастливый билет, Малфой. Наслаждайся. Я встаю под душ рядом с ним, заставляя вжаться спиной в холодную стену, и снимаю с полки единственную банку с шампунем, на ходу задумываясь о различных возможностях ее использования. - Тебе понравится, Драаако, обещаю, - с хищной улыбкой произношу я, придвигаясь ближе и выдавливая на руку скользкую массу. Знаю, что крайне мелочно с моей стороны, но не могу удержаться от того, чтобы лишний раз не продемонстрировать свою власть. Вот и сейчас Малфой ожидает грубого проникновения, тогда как я просто собираюсь вымыть его грязные патлы. Мы поменялись местами, да? И такая расстановка меня полностью устраивает. Малфой Я бы всё отдал за горячий душ, но страх и постоянное ожидание сводят на нет невольную радость при виде чистой ванной комнаты. Вжаться в стену. Задержать дыхание. Ждать. Удара? Прикосновения? Грубого траха на скользком полу? Повтора пытки лаской? Поттер мерзко ухмыляется, выдавливая на руку душистый шампунь. Подвигается ещё ближе, почти дотрагиваясь до моего тела своим, и смотрит в глаза. На дне его зрачков – злорадство, на губах – довольная, но противная усмешка. Капли воды стекают с волос по моему лицу, бегут вниз, смывают пот и грязь, но всё, о чём я могу думать, это продолжение вечера. Мозг лихорадочно просчитывает варианты, но вся способность к холодному анализу и расчёту давно выбита из меня ремнём и членом Поттера. Как это будет? Что он сделает? Добьётся ли нужного ему результата? Я не могу быть уверен даже в том, останутся ли силы сопротивляться, сдерживаться и молчать. Молчать, покрывая того, кого никогда в жизни не стал бы защищать. Молчать, сохраняя в силе собственную клятву. Не кричать. Не просить. Не стонать… это новый пункт в договоре со здравым смыслом. Кап. Кап. Кап. Сотни, тысячи капель оседают на пол сплошным потоком, ручейками устремляясь в водосток. Секунды. Минуты. В какой-то момент мне кажется, что на Поттера наложили заклинание недвижимости. Он смотрит. Смотрит. Смотрит. Держит в ладони маленькое озеро из пахнущего слишком сильно шампуня, но не двигается. Ждёт. Когда, наконец, он подаётся вперёд, размазывая по моим волосам скользкую смесь, я невольно зажмуриваюсь. Страх. Он настолько ощутим, что сейчас я даже могу дать ему определение. Скользкий, как шампунь, густой, как моя ненависть к Поттеру, реальный, как твёрдый член, упирающийся в моё бедро. - Смотри на меня, - приказ. Я открываю глаза. Лицо Поттера слишком близко. Лицо с огромными зелёными глазами. Не кошачьи, нет. Когда я предстану перед дьяволом, он будет смотреть на меня точно такими же. Едкий шампунь щиплет слизистую, пена оседает на ресницах, но я покорно смотрю на него. Покорно, но без покорности во взгляде. Пока я могу стоять, молчать, терпеть, он меня не сломает. А потом… потом будет всё равно. Длинные, тонкие, сильные. Пальцы, которые могут быть безжалостно грубыми. Пальцы, которые почти осторожно и аккуратно втирают в корни моих волос шампунь. Пена. Мыльные пузырьки. Поттер. - Повернись спиной, - приказ. Я поворачиваюсь, автоматически упираясь руками в стену. Наклоняю голову, дотрагиваюсь лбом до холодного камня. Так лучше. Отрезвляет. Освежает. Не даёт предательски льнуть к рукам Поттера, моющим мою голову. Приятно. До безумия. До стыда. До унижения. Секунды, минуты, вечность. Руки Поттера уже давно скользят по моему телу, уделяют особое внимание груди и напрягшимся мышцам живота. Соски. Область пупка. Ягодицы. Поттер мнёт их так долго и с таким явным удовольствием, что я невольно краснею ещё сильнее, чувствуя себя самой настоящей шлюхой. Иначе. Не так, как раньше. Чертовски приятно и до умопомрачения противно. Я – Малфой. Малфой. Малфой. И я выдержу.

Поттер В какой-то момент я понимаю, что больше сдерживаться не могу. Еще минута или две – и я трахну его прямо здесь, прижав к стене и не выключая воду. Он такой горячий, мягонький, доступный… Лучше, чем любая блядь. Жаль, что пока еще он вряд ли сможет воспринять это фразу как комплимент. Заставляю себя выйти из-под душа и торопливо вытереть кожу полотенцем, с трудом удерживаясь от того, чтобы дотронуться рукой до стоящего колом члена. Покорный ублюдок возбуждает меня гораздо сильнее, чем я рассчитывал. Маленькая дрянь. Из-за этого задача оказалась труднее, чем виделась изначально. Но, в самом деле, уж перед ним-то я должен оправдать репутацию Мальчика-который-может-сломать-его-без-малейших-усилий. Рывком вытаскиваю все еще вздрагивающего Малфоя из-под душа и заворачиваю в широкое потрепанное полотенце. Никаких сложностей, учитывая, что он даже не пробует сопротивляться. Научился быть послушным, не иначе. Страх – отличный стимул сделать это быстро. - За мной, - охрипшим голосом приказываю я, выходя из ванной. Сбрасываю покрывало с кровати, полотенце с бедер и забираюсь спиной на кровать, жестом подзывая Малфоя к себе. Подчиняться сложно, когда точно знаешь, к каким действиям это приведет. Особенно таким, как он… Но ничего, подходит, не поднимая взгляда и отчаянно вцепившись пальцами полотенце. Уж оно-то тут точно лишнее. - Брось эту тряпку на пол и иди сюда, Малфой, сейчас, – он должен видеть, как мне не терпится. В конце концов, я просто дергаю его на себя, усаживая к себе на колени, и проталкиваю бедро между его длинных ног, заставляя развести их в стороны, открыв мне лучший доступ. Ладонь тут же ложится на его член, несколько раз сжимает у самого основания и начинает ритмично скользить вверх-вниз, задевая ногтями головку. Я запускаю свободную руку во влажные волосы, пахнущие резким запахом яблочного шампуня, и неторопливо поглаживаю пальцами кожу на затылке и за ушными раковинами, постепенно вынуждая Малфоя отклониться, обеспечив мне еще более легкий доступ к тонкой шее. Я глажу, тереблю, сминаю, целую, сжимаю, покусываю, не прекращая ласкать его тело ни на минуту. Заставляю его выгибаться и шире разводить ноги, подаваться вперед и тут же опускаться назад, почти самостоятельно насаживаясь на длинные смазанные пальцы. Он дышит хрипло, прерывисто, пытается не извиваться под моими прикосновениями, отчаянно краснеет, но все равно реагирует как надо. Я никогда и не сомневался, что он настоящая сучка и получает удовольствие, когда его трахают. Только сам он этого не знает. Но это ничего, после этого у него не останется возможности обманывать самого себя, тогда посмотрим, как он заскулит, пытаясь спрятаться от правды. Ты ведь не хотел по-хорошему, да, Малфой? Значит, будет по-плохому. А пока – получай свою порцию наслаждения. Малфой Сука. Мерзкая тварь. Дешевая шлюха. Ублюдок. Выродок. Малфой внутри меня бесится от ярости и унижения, орёт, кричит, сводя с ума, но тело – грязное, пошлое, распутное, выгибается под ласками врага и просит ещё. Ещё. Ещё. Ещё. Пока из глаз не посыплются искры, пока каждый квадратный сантиметр кожи не получит свою долю удовольствия, пока бешеное, безумное, нескончаемое желание не утихнет, не перестанет рваться наружу, сочиться, гореть ярче самого сильного Indendio. Поттер бесит, злит, доводит до белого каления. Поттер гладит, теребит, сминает, целует, сжимает, покусывает. Поттер. Он везде. Руками, пальцами, ногтями, кожей, дыханием. Языком по линии позвоночника. Зубами по плечу. Грудью по спине. Голосом по мозгам. - Нравится, Малфой? Нравится?! Нравится! Нравится! Нравится! Так, что хочется выть от восторга. Так, что рот давно замер в беззвучном крике. Так, что дыхание забыло свой порядок действий. Вдох. Вдох. Вдох. Вдох. Вдох. Выдох. Вдох. Вдох. Выдох. Вдох. Вдох. Вдох. Вдох. Вдох… дышать, дышать, дышать. Думать. Пытаться отвлечься. Концентрация. Она спасёт. Вдох. Вдох. Вдох. Вдох. Вдох… Одна рука на моём члене – крепко обхватила. Уверенно. Сильно. Быстро. Вверх. Вниз. До бесконечности, пока перед глазами не затанцуют вальс тёмные пятна. Пока свет не отступит под напором закатывающихся глаз. Думать. Рассуждать. Перемножать в уме трёхзначные числа. - Ну же, Малфой, ну же! Кто?! Он всё ещё хочет ответа. Хочет узнать, кто посмел взять то, что он присвоил себе. Хочет услышать имя. Я же хочу член. Его член во мне. Длинный. Толстый. Не два пальца, на которые я насаживаюсь уже по инерции. Не два тонких, совсем не удовлетворяющих меня пальца, а горящего, твёрдого, каменного Поттера. На какой-то момент всё прекращается, и реальность толчками, волнами накатывает на меня, пока тело перемещается на кровать. Холодная ткань приятно ласкает кожу, но от Поттера выделяется так много адски горячего жара, что я почти чувствую, как начинают плавиться мои кости. Он нависает надо мной. Руки по разным сторонам от моей головы, колени обхватили бёдра. Лицо в лицо. Глаза в глаза. Это не я. Не я, потому что предатель во мне жадно смотрит на Поттера. На проклятого Гарри Поттера, который кажется безумно красивым, желанным и сексуальным. От него несёт властью, силой и чем-то настолько непонятным, что я теряюсь. Теряюсь в запахе. Теряюсь в каплях пота, стекающих с его лица. Теряюсь в борьбе с самим собой, потому что хочется… хочется. Что есть ненависть, когда от неудовлетворённого желания сносит крышу? Что есть гордость, когда всё тело горит, требует продолжения? Что есть унижение, когда ты перестаёшь осознавать, где, что, когда, да и какого чёрта? Мир не сжимается до размеров кровати. Он просто пульсирует. Существует. Где-то там, за пределами диких глаз. За пределами тел. За пределами мыслей и правил. Просто… за пределом. Не думай. Не сопротивляйся. Не рассуждай. Не смущайся. Бери. Получай. Принимай, пока дают. Принимай, пока есть возможность взять. Это уже не секс. Это скачка. Это рык. Голос Поттера, моё дыхание, громкий барабанный бой в ушах, который, я уверен, слышим только мы двое. Мы. Два тела. Два мага. Два желания. Это Imperio. Природное. То, что заложил в нас тот самый садист на небесах. То, что заставляет меня извиваться, изгибаться, обхватывать ногами торс Поттера и подмахивать навстречу его члену, кусая губы от бессилия, сжимая в кулаках постельное бельё, не думая, запрещая себе думать. - Имя? – сейчас голос рычит не от страсти. Злость. Расчёт. Желание узнать. Поттер останавливается перед самым финишем. Ждёт. Внимательно смотрит мне в глаза. Пытается прочитать по ним ответ, но я зажмуриваюсь, молчу, чувствую себя забившейся в угол крысой, у которой нет другого выхода, кроме как самостоятельно и добровольно выползти на свет – в лапы голодного хищника. Хочется протянуть руки к члену и несколькими движениями закончить то, что не даёт Поттер. Нельзя. Я уверен, что он не позволит. Перебьёт нахрен пальцы. Переломает кости. Толчок. Только один. Слабый. Не до конца. Просто движение. - Имя? Я молчу. Не слышу. Пытаюсь не слышать, но голос, будь он проклят, всё равно слишком реален. - Имя? Ещё один толчок. Этого мало. Он может делать это бесконечно – шаг вперёд, два назад. - Имя?! Я скажу, я всё ему скажу. Открываю глаза, киваю и сам насаживаюсь на его член. Стон. Не мой. Вперёд. Ещё раз. И ещё. Ещё. Ещё. Пока вместе с оргазмом, вместе с криком, вместе с потрясающим, умопомрачительным, поразительным наслаждением не приходит сожаление. Я скажу. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Ты сам не будешь рад, Поттер.

Поттер Блядь. Я кончаю, как никогда четко осознавая, что это самый охуенный оргазм в моей жизни. Бывший некогда надменным ублюдком, Малфой на деле оказался первоклассной шлюхой. Даже лучше. Так яростно и страстно мне не давал еще никто. А как он вертит свое задницей, подмахивая… При одном воспоминании я снова начинаю возбуждаться, еще не успев отойти от оргазма. Вот уж никогда бы не подумал, что сучонок окажется таким талантливым. Конечно, трахать его зажатую попку, когда он сжимался подо мной и глотал слезы, тоже было кайфово, но это… Уверен, что это лучшее, на что он способен. Личная сучка Гарри Поттера. Какое подходящее определение для породистого Малфоя. Личная. Я снова возвращаюсь к тому, с чего начал. Он так и не раскололся, но это уже не так важно. Сейчас он мне все скажет. - Ты отличная сучка, Малфой, знаешь? Не дело отдаваться всем подряд. Глядишь, товарный вид потеряешь, - говорю я, склоняясь над его лицом. – Ну же, скажи мне, кто еще тебя трахнул, и я позабочусь, чтобы этого не повторилось. Он зажмуривается, съеживаясь под моими руками, но не произносит ни звука. Все еще сопротивляется. Или же просто… - Драко, - я почти касаюсь его губ, произнося его имя фальшиво-нежным голосом. – Последний раз спрашиваю тебя по-хорошему, кто? Не ответишь - будет по-плохому. Страшно. Я кожей ощущаю, насколько ему страшно. Мое «по-плохому» он ощущал на себе не раз. Но одно дело терпеть, когда выбора нет, и совсем другое - сознательно обрекать себя на боль, когда только что получил сверх дозу удовольствия. Он шевелит губами, силится что-то произнести, одновременно пытаясь отстраниться и закрыться от меня руками. Что? Несколько мгновений я пытаюсь разобрать, что именно срывается с его губ. Что?! Я хватаю его за волосы и прикладываю головой о спинку кровати раньше, чем до конца осознаю сказанное. Да как он только посмел?! Ублюдок! Ему кажется, что это смешно? Я сейчас покажу, что такое действительно «смешно». - Малфой, я уже упоминал, что не выношу ложь? Или ты успел об этом забыть? – с каждым словом я придвигаюсь ближе к нему, пока, наконец, его запрокинутая голова не оказывается у меня прямо перед глазами. – Тогда самое время вспомнить и сказать правду. - Поттер… Кретин… Это правда, - я слишком сильно тяну за волосы, и ему явно тяжело говорить. – Я так и знал, что ты… не поверишь. - Я вижу, тебе нравится не только подмахивать как последняя сучка, но и чувствовать, как широкая металлическая пряжка опускается на твой зад. Любишь боль, да? Устрою, не проблема, - звенящим от ярости голосом произношу я, поднимаясь с кровати, чтобы поднять с пола вынутый из брюк ремень. – Переворачивайся. - Твою мать, Поттер!!! Это правда! Вы свора гриффиндорских садистов, но каждый почему-то уверен в собственной уникальности. Твой Уизел такой же чокнутый извращенец, как и ты!!! – он срывается на крик, лицо покраснело, тело содрогается, будто в конвульсиях. – Или тебе просто не терпится меня избить? Наигрался в добренького гриффиндорца, снова стал гребаным садистом?! Ну же, давай! – у него форменная истерика. – Проучи меня за то, что сказал тебе правду, ведь это так, мать твою, по-гриффиндорски! Малфой переворачивается на живот и утыкается лицом в сложенные перед собой руки. Его так трясет, что я вижу это даже периферийным зрением, отвернувшись, чтобы хоть немного успокоится. До такого я его еще не доводил. Блядь. Не могу. Я не могу даже мысли допустить, что это правда. Быть не может. Так просто не бывает. Рон натурал, да и… Мать твою. Не верю, не верю, не верю… Ублюдок легко мог соврать, на то он и Малфой. Вот только… Что-то не дает покоя. Гложет изнутри, заставляет выпустить ремень из рук, вынуждает думать. Ассоциации. Я все время ловлю себя на ассоциациях, только не понимаю, с чем именно. Это что-то находится настолько рядом, настолько… Блядь. Ну не может этого быть. Просто не может. Но перед глазами снова и снова встает виноватое лицо Рона, и это гребаная солома, застрявшая в молнии его брюк. Где, нахуй, он ее взял, если не в камере Малфоя?! Осознание этого отравляет. Чертов придурок, как я раньше не понял?! Кто еще осмелился бы… Я ощущаю такую ярость, рядом с которой вся ненависть к Малфою кажется просто легким налетом негатива. Не задумываюсь, откуда и почему. Быстро натягиваю на себя брюки и робу, палочку в карман, ботинки на голую ногу, и вон. Уходя, я с такой силой ударяю дверью об косяк, что она чуть не выворачивается вместе с петлями. Мне все равно, что сейчас второй час ночи и до очередного собрания остается пять часов. Я найду Рона, и если Малфой соврал… Что ж, он будет умолять меня вернуться к старым методам «воспитания». Малфой Отвратительно. Мерзко. Жалко. Я был бы почти рад, если бы все воспоминания стёрлись. Был бы рад, если бы сцены с моим позором не стояли перед глазами. Был бы рад, если бы собственные стоны до сих пор не оглушали, не бились в мозгу, не звенели в ушах. Кажется, я обещал себе сломаться. Кажется, я клался кровью семьи, что если сдамся, если проиграю хотя бы один раунд, просто перестану дышать. Кажется… кажется, шлюха, лежащая на кровати Поттера, не достойна фамилии Малфой. Я переворачиваюсь на спину, и некоторое время просто таращусь в потолок. Он отличается от того, что у меня в камере, и несколько мучительно коротких минут я могу развлечь себя пересчитываем камней. Тик. Так. Тик. Так. Я просто жду. Поттера. Насильника. Героя волшебного мира. Гребаного героя, который только что выебал меня так, что спермой не залит разве что пресловутый потолок над моей головой. Шлюююююха. Личная суууууучка Поттера. Звучит. Горько усмехаюсь и кое-как сползаю с кровати. Шаг. Второй. Третий. Сперма стекает по внутренней стороне бедра, но я лишь мельком обращаю на неё своё внимание. Оглядеться. Кровать под красным (ну надо же) балдахином, шкаф, зеркало, стол, заваленный пергаментами, дверь в ванную. Больше ничего. Вода почти не обжигает, хотя я и открыл кран на полную мощность. Всё тот же пресловутый шампунь, пена, использованное Поттером полотенце. Оно чуть влажное, пахнет им, но мне уже до такой степени всё равно, что даже этот мелкий внешний раздражитель почти не бесит. Вытереть мокрые капли на теле, как следует повозить полотенцем по голове в попытке высушить волосы, бросить тряпку на каменный пол и вернуться в спальню. Шаг к постели. Второй. Третий. Взгляд в сторону двери. Она ведь не заперта. Приоткрыть? Пробежать по коридору? Проскользнуть мимо охраны? Наружу? На свободу? Нихуя. Свободы нет. Есть её понятие. Какая-нибудь заумная строчка в учебнике или толковом словаре. - Я не выберусь отсюда. Ещё одна усмешка, и кажется таким естественным залезть под одеяло, вдохнуть привычный запах, который уже давно впитался в меня через секс, и закрыть глаза, устроив голову на мягкой, на самом деле мягкой и удобной подушке. И пусть весь мир летит к чертям, сейчас я просто хочу спать. Спать. Спать. Спааааать. Потому что даже несмотря на народную мудрость, глупцы всегда пытаются надышаться перед смертью. Поттер Долбанный замок спит. Даже канделябры в коридорах не горят, приходится довольствоваться тусклым Люмосом, и идти, еле разбирая дорогу. Едва не падаю с лестницы, забыв об отсутствующей ступеньке, и матерюсь сквозь зубы, потирая ушибленную ногу. В голове суматошно носятся мысли, обгоняя друг друга и не останавливаясь ни на мгновение. Не мог. Ведь не мог, да? Друг, натурал, в конце концов, он бы этого не сделал. И сразу, как назло, в голове всплывает кадр: Малфой, сжавшийся у стены, обхватив руками собственные плечи, глотает слезы. Без моего вмешательства. Так неправильно. А за ним, накатом: виноватое лицо Рона, пресловутая солома, алый засос на шее… Ну не думается мне, хоть ты тресни. Только руки чешутся кому-нибудь врезать, и чем скорее, тем лучше. Добираюсь до северного крыла за пять с лишним минут. Обычно быстрее, но у меня нет привычки красться по замку в полной темноте. Хорошо бы, чтобы за шпиона не приняли, а то так и на Аваду нарваться недолго. Вот только не охраняют этот замок нормально, на магическую защиту надеются. Да и людей у нас свободных нет, Кингсли уже всех достал со своей «нехваткой человеческих ресурсов», тоже мне, нашел подходящую отмазку. Комната Рона заперта, на стук – ноль реакции, даже шевеления никакого не слышно. Алохомора, как и следовало ожидать, не помогает. Ну и где его носит, спрашивается, а? Вот же бля-ядь. Вышибу дверь, и пусть попробует объяснить потом, почему не открывал, если он там. Если же нет… Объяснить, где его носит ночью перед заданием, будет еще сложнее. Заношу ногу для удара, но так и не успеваю опустить ее на деревянную дверь, слыша позади себя писклявый голос. - Мистер Уизли ушел, сэр. Его нет, - Добби стоит у меня за спиной и нервно мнет скрюченными пальчиками фартук. Он что, следить за мной вздумал? Сначала у Малфоя, теперь здесь. Хотя то, куда это ушел Рон, меня волнует гораздо больше. У нас собрание в семь утра, чего его понесло? - Когда ушел и куда? – нетерпеливо спрашиваю я. - Еще вечером, сэр, сразу после собрания. Только мантию зимнюю захватил, и все. А куда – Добби не знает, правда, сэр. Он совсем ушел, из замка. Тааак. А это уже интересно. Что понадобилось Рону за пределами замка, да еще и ночью? ***

К себе в комнату я возвращаюсь только через два часа, охуенно злой и замерзший. Рона я так и не нашел, зато лажи всякой передумать успел. И, твою мать, поверил белобрысому сучонку. Ведь сходится же все, как паззл маггловский сходится. А Малфой не мог этого знать, он из своей комнаты-то первый раз вышел, кроме… Вместо того чтобы находить опровержения его словам, я натыкаюсь на новые подтверждения. Свитер и штаны, в которых щеголял Малфой последнюю неделю – старые шмотки Перси. То дряхлое барахло, которое мы несколько месяцев назад свалили в комнату к Рону за неимением более подходящего места. У него все равно там срач. И я не заметил. Аврор, мать твою, профессионал. А мысли как покатились, так и не остановить. Предал друг, да еще и как предал. И хрен решишь, что злит больше – то, что не сказал, или то, что дотронулся до чего-то личного, собственного. И что-то сосет под ложечкой, гаденько так сосет. Как пить дать, упустил что-то. Совсем рядом, прямо под носом, но в голове шумит, успокоиться сложно. О том, чтобы мыслить здраво, я уже и не мечтаю. Только как закралось в сознание слово «предатель», так и не отпускает. До чего ж докатился, подозреваю лучшего друга. Причем далеко не только в том, что трахнул мою личную сучку, хотя это и злит меня до зубовного скрежета. Захожу в комнату, шумно распахивая дверь, но свет не зажигаю. Увижу сейчас Малфоя – сам не знаю, что сделаю. Сбрасываю одежду и голым забираюсь под одеяло, ненароком задевая пальцами теплую спину. И прежде, чем успеваю подумать, обнимаю его за талию и прижимаю к себе, утыкаясь носом в пушистый затылок. Мой. Понял ведь уже сам, да? Он как-то странно дергается в моих руках, но быстро успокаивается. Все равно никуда не денется, пока не отпущу. - Спи, - шепотом говорю я и закрываю глаза. Сейчас я все равно уже ни на что не способен, включая размышления. Малфой Мягко. Тепло. Удобно. И очень, просто до безумия, хорошо. Когда я открываю глаза, мне кажется, что прошла целая вечность – произошедшее вчера стало тусклым воспоминанием, тело почти не болит, и только Поттер (куда же без него?) напоминает о том, где я нахожусь. Его рука на моей талии. По-хозяйски. Властно. Уверенно. Наверное, я всё ещё слишком сонный и усталый, потому что это не кажется таким отвратительным, каким показалось бы ещё несколько дней назад. Лежу ведь рядом с ним, дышу его запахом, чувствую его ладонь своей кожей. Лежу. Лежу и даже не думаю нестись к ближайшему тазику, чтобы выблевать скудное содержимое желудка из-за того, что позволяю обнимать себя мужчине… Поттеру. Он не спит. Мерно дышит мне в спину, но каким-то шестым чувством я понимаю, что его глаза тоже открыты. По телу автоматически, скорее по привычке, чем из-за реального страха, пробегает дрожь. Рука на моей талии вздрагивает… и опускается на живот, надавливая, притягивая меня к Поттеру ещё ближе, ещё крепче. У него стоит. Это не удивительно, но я почему-то удивляюсь. Может именно потому, что сам в последний раз мучался утренним стояком несколько месяцев назад. До вчерашнего дня я вообще сомневался, что когда-нибудь смогу получить реальное удовольствие от секса после всего, через что меня заставил пройти всё тот же Поттер. - С добрым утром, - его дыхание обдаёт моё ухо теплым воздухом. - С добрым… - осторожно отвечаю, даже боясь думать о том, каким утро станет, если Поттер опять что-то задумал. - У меня маленькая проблема… - шепчет он, но даже в шепоте слышится насмешка. – Не хочешь помочь? - Пошёл к чёрту, Поттер, помоги себе сам, – отвечаю быстрее, чем соображаю, что это ну ооочень большая ошибка. Тишина. Я зажмуриваюсь, невольно сжимаясь, и приготавливаюсь получить удар. Раньше Поттер меня бил и за меньшее. Было бы глупо думать, что что-то изменилось. - Ну же, Драко, - наконец, протягивает он, - будь хорошим мальчиком, полежи смирно… и тихо. Я уже собираюсь высказаться по этому поводу, опять же по привычке, но тут его рука соскальзывает с моего живота ниже, и все мысли волшебным образом улетучиваются из головы. Минута? Две? Три? Не знаю. Когда умелые пальцы сводят с ума своими бесцеремонными, но такими правильными движениями, ориентироваться во времени и пространстве становится невероятно сложно. - Поттер, - шиплю сквозь зубы, извиваясь на боку, то и дело задевая ягодицами его возбужденный член. – Отвали от меня нахрен… мммм… Поттер… Кажется, это всё, на что я способен в данной ситуации – жалкие попытки оскорбить словами. Он молчит. Только ловко орудует пальцами одной руки, крепко обхватив меня за плечи другой. Минута. Две. Три. Кажется, я уже самостоятельно трусь об него, хватая ртом спёртый воздух замка. Кажется, кто-то из нас двоих стонет. Кажется, совсем скоро, через пару минут, я дойду до второго оргазма стараниями Поттера. Думать. Думать. Думать. Мммм…. Ещё, ну пожалуйста, ещё… Поттер… Ещё чуть-чуть, ещё самая малость, ещё одно-два движения рукой, и я не смогу молчать. Фраза уже давно сложилась в мозгу. Фраза, состоящая всего из одного слова. Пожалуйста. Стон. Опять. Как проигрыш. Как окончательное и бесповоротное поражение. Он всегда имел слишком много власти – надо всеми, надо мной в первую очередь. Ни дня без ненависти, ни дня без мысленных проклятий и планов, которые неизменно должно были закончиться его смертью – жестокой, ужасной, наконец. И что теперь? Давящее, убивающее, ужасное, сильное, яркое… наслаждение. - Чёрт, Поттер, ну пожалуйста! – сирена заглушила мой шепот, застала врасплох, почти испугала. Поттер напрягся. Остановился. Замер. - Нападение… - выдохнул, убирая руки. - Сиди тут, Малфой, и не дёргайся! Поттер - Твою мать, твою мать, твою мать… - матерюсь сквозь сжатые зубы, быстро натягивая на себя футболку и брюки. Ширинка застегивается только с третьего раза, шнурки завязываю узлом, робу – на плечи, палочку в зубы, пальцами пытаюсь закрепить пряжку ремня. Выскакиваю за дверь, так и не оглянувшись. В главный зал врываюсь почти полностью одетый, только завернутая штанина на правой ноге красноречиво говорит о той спешке, в которой я собирался. Все наши уже в сборе, кроме нескольких «новичков» и… Рона. Где его носит, черт задери?! Кингсли раздает указания моментально. Я забираю свою группу – и на перехват. Ни у кого даже мысли не приходит спросить, где именно прорыв. У замка единственное действительно слабое место – канализационные трубы, из которых можно выбраться в подвалы, а оттуда – наверх. Ведь знали же, давно это знали, но как изначально ставили там одного дозорного, так ничего и не поменяли. Пока спускаемся вниз, я раздаю стандартные напутствия – «не светиться», «не подставляться», «прикрывать друг друга» и т.д., а сам не могу избавиться от мыслей о том, куда подевался Рон. Сигнал тревоги, находясь в замке, не услышать просто невозможно. Не откликнуться на нее… по меньшей мере, глупо и лишено всякого смысла. Но если Рон не в замке, тогда… Я встряхиваю головой, не желая продолжать мысль, и распахиваю дверь, ведущую в подвалы, едва не натыкаясь на «муху». Если бы она была поставлена «на совесть», одной рукой у меня было бы меньше. Матерюсь, наспех уничтожая заклинание, и оборачиваюсь к ребятам: - У нас задание – перехватить. Если они прорвутся наверх, сражаться станет намного сложнее. Все ясно? В ответ они дружно кивают, не спуская глаз с темного проема перед собой, и мы начинаем спускаться. Проходит меньше трех минут с начала битвы, когда мне становится абсолютно ясно, что надеяться нам не на что. Нас уже оттеснили в коридоры первого этажа, Льюис мертва, МакМилан ранен, а Упивающиеся едва ли понесли существеннее потери. Еще минут пятнадцать – максимум – и от моего отряда ничего не останется. На этот раз их больше не в три раза, а раз в десять. Вот же влипли, мать вашу… Даю приказ отходить к главному залу – там хоть какое-то подобие обороны можно держать – а сам стараюсь создать как можно больше неразберихи, чтобы прикрыть своим спины. Уже собираюсь уходить, когда замечаю позади толпы Упивающихся промелькнувшую рыжую шевелюру. Я с трудом подавляю первый порыв броситься напролом, и кидаюсь наверх, на ходу приказывая действовать по обстоятельствам, но оборону держать. В тот коридор ведет лестница с противоположного крыла, и если Рон там… Я должен найти его как можно скорее, и задать несколько весьма животрепещущих вопросов. Изо всех сил стараюсь не подозревать, но факты как назло складываются в четкую схему. Рон слишком нервничал на допросе, вчера его не было в замке, к картам он имел открытый доступ, и… да, Малфой. И самое паршивое, что последнее меня волнует гораздо больше всего остального. Еще на подходе ко второй лестнице вижу вспышки заклятий и спины аврорских мантий. Вторая группа. И тоже не удержат. Я разворачиваюсь, намереваясь вернуться к своей команде - здесь не прорваться, силы слишком неравны – и едва не сталкиваюсь с Кингвудом, возглавляющим еще одну группу. Подкрепление. Очень вовремя. Я дерьмовый командир, потому что начинаю думать лишь о том, удастся ли оттеснить Упивающихся к подножию лестницы, чтобы можно было попасть в нижний коридор. Руководствуюсь личными интересами. Еще один, блядь, слизеринец. Вниз мы прорываемся с большим трудом, но все же прорываемся. Я уже без мантии, порезанную в нескольких местах прошедшим по касательной режущим, ее пришлось выкинуть. Гребанная красная футболка, которую я натянул с утра впопыхах, только привлекает ненужное внимание. Но парни дерутся мастерски, один из сильнейших спецотрядов, как-никак, и нам удается оттеснить Упивающихся метров на десять от подножия лестницы. Вполне достаточно для того, что я смог проскользнуть в коридор, не привлекая внимания, и направиться в противоположную от сражения сторону. Он должен быть здесь, я точно видел.

Увлеченность – не лучший спутник боевой концентрации. Слишком поздно я различаю за спиной свит рассекаемого палочкой воздуха. Инстинктивно отпрыгиваю в сторону, разворачиваясь на сто восемьдесят, и упираюсь взглядом в Рона, стоящего в середине коридора с поднятой палочкой в руке. - Сдохни уже, наконец, Поттер. Сдохни. Мимо виска проносится зеленый луч, ударяя в стену в стену за моей спиной. Каменная кладка рассыпается под мощностью проклятья, трескается потолок, и прежде чем я успеваю сдвинуться с места, коридор обрушивается. Малфой Шанс. Мой шанс выбраться отсюда. На свободу, подальше от этого ужасного места, полного боли, голода, холода и насилия. Подальше от Поттера и от его издевательств, подальше от презрения, унижения, втаптывания в грязь собственной гордости. Я – Малфой. Малфой. Малфой. Малфой. Пожалуй, в жизни ни разу так сильно не был уверен в том, что у меня всё получится. Что за дверью не окажется врага, что коридор будет пуст, а ноги резвы и полны сил. Бежать по каменному полу, оглядываться назад, смотреть вперёд, внимательно прислушиваться ко всем звукам. Портреты на стенах пропали со своих картин, зеркала потемнели – спрятались от магической угрозы, даже совы больше не летают под высоченными потолками, разнося почту – забились под крышу и орут на весь замок от страха. Чувствуют. Понимают, что где-то там, далеко внизу, разразилась битва, которая может стать последней. Осознают своими маленькими птичьими сердцами, что под толщей камня умирают их хозяева, унося с собой и жизни тёмных магов. Лестница, раздробленные временем ступени, соскользнувшая нога – дальше бегу уже прихрамывая, морщась от боли в левой лодыжке, глотая стоны и слёзы, чисто инстинктивно пробираясь туда – к потенциальному выходу. Коридор, арка, зал, ещё один коридор, лестница, кривой спуск вниз. А кругом ни души – только впопыхах оставленные посты – кружки с горячим кофе на столиках у дверей, несколько раскрытых на середине книг, какие-то пергаменты и манускрипты. Шаг, второй, третий, десятый. Лодыжка разрывается от боли – кажется, вот-вот услышу хруст костей. Страшно. Но не двигаться вперёд нельзя – единственная возможность всё изменить, единственный шанс всплыть наверх, пробив головой поверхность грязевого озера, в котором меня утопил Поттер. Дверь. Доски старые, гнилые, но не будь она открыта, сил вышибить их у меня бы не нашлось – идиотская нога выбила из колеи и чуть всё не испортила. Осторожно проскальзываю сквозь проём и прижимаюсь к стене. В двадцати метрах от меня сражаются не на жизнь, а на смерть. Красные, желтые, зелёные вспышки. Жду, притаившись, молясь о том, чтобы заклинание, предназначенное для другого, не попало в меня. Крики, стоны, предсмертные хрипы – когда мимо пролетает один из наших, разбивая череп о каменную кладку коридора, я бросаюсь на пол. На корточках доползаю до мёртвого и жадно хватаю его палочку. Пытаюсь не думать о том, чьё лицо застыло под маской Упивающегося Смертью, и уползаю дальше – вглубь подземелья. Своих нет – приходит в голову мысль – есть только Я. *** Он лежит на животе, неестественно вывернув руку – только едва слабое дыхание и тихие болезненные стоны убеждают меня в том, что Поттер, мать его, опять выжил. Подхожу ближе, откидываю ногой его палочку и присаживаюсь рядом на корточки. Глаза закрыты, лицо залито кровью, так, что и не разберешь, откуда она льется. Но даже в таком состоянии, переломанный и придавленный камнями, Поттер умудряется цепляться за жизнь. Дышит, мать его, дышит. «Ну что, Поттер, я ведь говорил…», - хочется произнести давно заготовленную речь, но слова не лезут наружу. Мнутся, переступают с ноги на ногу и снова уходят куда-то на затворки сознания. Я должен чувствовать торжество, но его нет. Должен чувствовать восторг, но и его нет. Должен радоваться, что судьба подарила мне такой великолепный шанс собственноручно расправиться со своим врагом и мучителем, но вместо желания добить его, я только растерянно обвожу взглядом его изломанное тело. С северной стороны коридора неожиданно слышатся звуки твёрдых шагов. Два, может быть три человека. С палочками. Опасные. Настроенные на убийство. Враги? Хватаю Поттера за руку и произношу заклинание аппарации. Хлопок. Рывок. Его тёплая рука в моей. Вместе валимся на мокрую траву. Где-то далеко за горами встаёт солнце – я лежу на холодной земле, всё ещё вцепившись в ладонь Поттера. - Дыши, придурок, - вяло думаю я, поворачиваясь к нему лицом, - Дыши. Конец?

нет...

Натали_Поттер, да...) но это уже как говориться другая история...

Ага*пойду я те симпу поставлю(последняя,между прочим)*

Натали_Поттер, оххх(покраснел) да ладно вам! я конечно низа что ответки никогда не ставлю но как я уже сказал ты мой первый благодарный читатель) так что....

Благодарствую я те)