Он любит. Правда, любит.
Так сильно, что забывает дышать, находясь рядом.
Так сильно, что хочет прижать к себе и никому не отдавать.
Так сильно, что готов везде и всем кричать «мое, даже и не смотрите!».
Так сильно, что может сделать ради дорогого существа все, что ему будет угодно.
А его любовь лишь мило улыбается и кивает головой: *я тоже тебя люблю*.
И это приводит в восторг: слышать эти слова, видеть их, где-то даже чувствовать, понимать, ощущать, но все же владелец этих слов ничего не предпринимает, не показывает своей любви. И это больно.
Больно, что он предлагает всего себя, а от него отказываются. Пусть даже и не осознанно.
Больно, что его не воспринимают всерьез.
Больно, что его любовь с готовностью может отдасться каждому, кто пожелает.
Больно видеть, что дорогое ему существо признается в любви другому.
Больно ощущать себя чьей-то заменой.
Просто. Очень. Больно.
От этой боли хочется:
-плакать. По-детски обнимая подушку. Тихо глотая слезы. И смотреть в стенку.
-умереть. Уйти из жизни. Все равно как: с шумом или тихо. Просто уйти и не вернуться.
-утешения. Простого людского сочувствия. Ощутить чьи-то объятия. Чьи-нибудь прикосновения.
-одиночества. Если его любовь не хочет быть рядом – тогда никто.
-забыть это существо. Никогда не знать, не встречать, не видеть, не слышать.
-писать. Писать всякий грустный бред, как этот. Просто что-то писать, вымещая свою боль.
-улыбаться. Только из-за того, чтобы каждый не приставал с дурацким вопросом «Что случилось?».
И наконец, хочется, неимоверно, непосильно, но хочется обычной взаимной любви… Настоящей, без декораций, сюжета и придуманных пафосных фраз.
(с) Владимирина