На выходных от нечего делать, читала я книжку Sex&the city, и наткнулась там на интереснейшее среди всей этой наиглупейшей книги повествование, сейчас выложу отрывок.

"Александра!"

Кэрри сидела на диване в просторной студии и беседовала с какой то мамашей, производившей впечатление более или менее нормального человека. Звали ее Бекка, у нее были прямые светлые волосы и длинный тонкий нос, глядя на который вам невольно приходило в голову, что с таким носом она может запросто обходиться без соломинки для мартини. Она недавно переехала в новую квартиру на Семидесятой Ист стрит и теперь разъясняла мне преимущества и недостатки работы профессиональных декораторов: "У одной моей знакомой декоратор совсем разошелся - еле его остановили. Все покупал и покупал. Как вспомню, так вздрогну..." - когда в разговор вдруг вклинилась девочка лет пяти в платье с рюшами и черной ленточкой в волосах.
- Мама, хочу сиську! - потребовало дитя.
- Александра! (Ну почему каждого второго ребенка теперь непременно зовут Александром или Александрой?!) - театральным шепотом произнесла Бекка. - Не сейчас. Иди посмотри видео.
- А почему его кормят сиськой? - капризно возразила девочка, кивая на мать, кормящую в уголке.
- Он еще маленький. Смотри, какой малюсенький, - ответила Бекка. - Иди попей сока.
- Не хочу сока! - ответила Александра, картинно подбочениваясь.
Бекка закатила глаза, затем привстала и усадила девочку к себе на колени. Та начала проворно копошиться в складках материнской блузки.
- Ты что... до сих пор кормишь ее грудью? - как можно вежливее постаралась спросить Кэрри.
- Иногда, - ответила Бекка и добавила: - Муж сразу хотел второго, но я не захотела. В Нью Йорке с детьми хлопот не оберешься. Правда, чудовище мое? - обратилась она к своей дочурке, которая теперь посасывала большой палец руки и с нетерпением поглядывала на мать в ожидании груди. Девочка повернулась и недобро взглянула на Кэрри. - Хочу сиську. Хочу сиську, - упрямо повторила она.
- Ладно, пойдем в ванную, - сказала Бекка. - Но нам пора от этого отучаться, правда, золотце мое?
Девочка кивнула.
Бекка оказалась не единственной матерью, которая была не в силах совладать со своим чадом.
Джули, миниатюрная брюнетка, заправляющая собственным рестораном, вот уже битый час нянчилась в спальне со своим шестилетним сыном Барри. Барри был очаровательным ребенком, как две капли воды похожим на свою мать - вплоть до прелестных темных локонов, спадающих на лоб. Но он был явно не в духе. Он не отлипал от матери ни на минуту, а когда кто нибудь пытался с ней заговорить, начинал цепляться за нее руками и ногами.
- Слушай, ну прекрати. Не ребенок, а сплошное мучение! - повторяла она, но делать ничего не делала.
Барри отказывался играть с другими детьми и не давал ей пообщаться со взрослыми. Позже Кэрри узнала, что так у них всегда: они приходят в гости - преимущественно ко взрослым людям - и общаются исключительно друг с другом. Ей также рассказали, что Джули постелила в комнате Барри запасной матрас и проводит там почти каждую ночь. Муж Джули спит в соседней комнате. Они собираются разводиться.
- Ничего удивительного, - замечает Джелис, юрист, относящаяся к той редкой породе маниакальных мамаш, которые не стыдятся это признать. - Я обожаю своего сына, - продолжает она. - Энди одиннадцать месяцев. Я его боготворю и готова твердить ему об этом каждый день. Недавно я застала его в своей кроватке повторяющим "я, я, я!".
Я с тридцати лет мечтала о ребенке, - продолжает она, - так что, когда он наконец появился (ей сейчас тридцать шесть), я себе сказала: все, мое призвание - быть матерью. Решила, что больше никогда не вернусь на работу, хотя, честно говоря, три месяца спустя поняла, что, видимо, придется. Я его совсем затискала. В парке я перед ним прыгаю, как заводная, меня там уже за сумасшедшую держат. Целую его по сто раз на день. Мчусь домой, чтобы его искупать. Его тело сводит меня с ума. Такого я ни к одному мужчине не испытывала.
Дженис рассказала, что стоит ее Энди взглянуть на какую нибудь чужую игрушку, как ей непременно нужно купить такую же. Однажды ей показалось, что он загляделся на прыгунки. Она разыскала точно такие на Четырнадцатой улице и, не сумев поймать такси и не в силах больше ждать, сломя голову понеслась домой.
- На меня в буквальном смысле показывали пальцем, - вспоминает она. - Думали, я сумасшедшая. А когда я примчалась домой и посадила в них Энди, он начал плакать.
Откуда в ней это?
- Думаю, во всем виноват Нью Йорк. - говорит она, пожимая плечами. - Дух конкуренции. Я хочу, чтобы у моего сына было все, что есть у других, и даже больше. Кроме того, я всю жизнь мечтала о мальчике. Мальчики всегда заботятся о своих матерях.

Взвто с сайта http://thelib.ru

так что сумасшедшие дуры есть везде.