"Толпа орет одной большой глоткой, но ест тысячью ртов".(с)

Серые, серые дома. Безликие тяжелые здания. Плеши снега в пожухлой траве. Методично втаптываемые в слякоть листья. Даже шмотки в витринах гламурных магазинов и те выдержаны в серо-черной гамме. А помнишь, как-то в конце лета мы гуляли здесь в поисках подходящей рубашки, и небо, хочется верить, было голубое?
Универ – особо безрадостная громадина с душком отчаяния. Единственное, чему в нем учат – будь, как все, стань муравьем, неси свой крест на свою Голгофу и там, будь добр, повешайся на нем самостоятельно, ибо в стране нехватка гвоздей и специалистов. Никому не хочется марать о тебя руки. К тому же курс пожизненной социализации научит тебя: что и как.
- Надо пойти сдать Кафку.
- Кафка уже давно сдался.
Все мы постепенно сдаемся. У меня осталась последняя сигарета и мелочь на проезд. Похоже, я тоже долго не продержусь.
Грязное небо в клетке проводов троллейбусов и прочих электрических лоховозов. Бегбедер пишет о трагедии во Всемирном Торговом Центре 11 сентября. А чем лучше этот дребезжащий автобус, что везет меня в сталинское общежитие с потолками в четыре метра и трешевыми душами? Ни там, ни тут невозможно ничего сделать. Почему мучительная смерть превращает дерьмочеловека чуть ни в Святого, а дерьмовая жизнь не превращает его даже в Великомученика? Я хочу тыкать в нос всем и каждому государственным удостоверение Великомученика при первой же попытки залезть непрошенным в мою жизнь. Начиная с кондукторов и понятых Иеговы.
Хочется заорать и повести себя заведомо глупо, как герой «Придурков». Но вместо этого я снова утыкаюсь в книгу. Честно, я не понимаю,какого черта я здесь делаю.