[320x240]
ЛИЧНОСТЬ

Если я чего написал, если чего сказал – тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза. Круглые да карие, горячие до гари
В. Маяковский

Любовная геометрия Лили Брик

Когда она поняла, что обладает безграничной, почти мистической, властью над мужчинами? Наверное, уже лет в тринадцать, когда с любопытством наблюдала, как брошенный ею на выбранный объект колдовской взор приводил последнего в трепет и эротический угар. Говорят, даже сам Шаляпин пригласил юную Лилю на свой спектакль, как сейчас сказали бы, в VIP-ложу.


Постепенно игры «в гляделки» переросли в настоящие любовные интрижки. Лиле к тому моменту едва исполнилось 15. Сначала ее занесло в Бельгию. Там какой-то студент сделал ей предложение. Она отказала, но адресочек оставила. Он прислал открытку, в которой было лишь два слова «Я умираю…». Вскоре семья приехала в Тифлис, и Лилю атаковал молодой богатый татарин. Он предлагал две тысячи целковых за одну только прогулку – надо полагать, хотел не только перед друзьями покрасоваться.
В чем же феномен Лилиного обаяния? О том, что в интеллигентной еврейской семье были колдуньи, нечего и думать. Отец, Юрий Александрович Каган, был присяжным поверенным и работал юрисконсультом в австрийском посольстве. Мать, Елена Юльевна, окончила Московскую консерваторию по классу рояля и преподавала музыку. Родители дали дочери хорошее образование. С детства она владела французским и немецким, играла на рояле. Тогда они еще не догадывались, что до самой смерти Лиле придется говорить на языке страсти и играть чувствами своих поклонников.
И все-таки для любителей мистики мы откопали одну магическую ниточку. Дело в том, что отец Лили увлекался Гете, который, как известно, очень серьезно подходил к вопросам «мистики» и «колдовства». И старшую дочь, которая родилась в 1891 году, назвал в честь возлюбленной великого немецкого поэта Лили Шенеман.
Но это лишь версия. А вот современники отмечают, что природа ее мистического обаяния заключалась главным образом в том, что она была великолепным собеседником. Разговаривая с мужчиной, она как бы погружалась в него, жила только его интересами. В деле соблазнения ничто не могло остановить ее. Если ей нравился мужчина, и она хотела завести с ним роман, особого труда для нее это не составляло. Она знала секреты обольщения, восхитительно одевалась, была независима. «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают, – говорила Лиля Брик. – И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить куда вздумается. Остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье». Ее не останавливало семейное положение «объекта» или его отношения с другими женщинами. Она могла любить этого человека, проводить с ним время, путешествовать и при этом... дружить с его женой.

Юношеские шалости

Но мы забегаем вперед. Лиля еще совсем подросток, и родители мечтают, чтобы дочь умерила свой пыл. Они отправляют ее подальше к родственникам, в Польшу. Но там перед чарами юной «соблазнительницы поневоле» не устоял даже родной дядя. Затем был Дрезден, где женатый хозяин санатория пытается добиться того же. Дальнейшая хроника побед: девица уже в Москве, и за ней волочится сын миллионера Осип Волк. Та же история происходит с учителем музыки. С последним она сошлась «из любопытства». И вот когда его сестра вышла на кухню мыть посуду, и пока там журчала вода, в столовой на диване «это все» впервые и произошло.
Неудивительно, что очередная любовная история юной Лили заканчивается беременностью, и ее, в лучших традициях романов XIX века, отправляют в глушь – подальше от позора. Там был произведен аборт.
И только через несколько месяцев, 26 февраля 1912 года, когда дочь юриста Кагана Лиля вышла замуж за недавнего выпускника юридического факультета Осипа Брика, у ее родителей словно гора свалилась с плеч.
И, как выяснилось, с зятем не прогадали. Дело в том, что Осипа, судя по всему, Лилино прошлое совершенно не смущало. Он не мог не понимать: вряд ли из этой девицы получится хорошая жена. К ней его привязывало совсем другое. По собственному признанию Брика, его восхищала в ней безумная жажда жизни, он нуждался в ее редкой способности превращать будни в праздник.
Когда в их семье появится Маяковский, праздник превратится в настоящий карнавал…
Однажды они гуляли возле порта, и Лиля удивилась, что из труб кораблей не идет дым.
– Они не смеют дымить в вашем присутствии, – сказал Маяковский.

«Суетных дней взметенный карнавал…»

Один приходит в незнакомый дом с цветами, другой – с гостинцами для хозяев, но каждый стремится произвести приятное впечатление… Маяковский, встречавшийся на тот момент с сестрой Лили Эльзой, своим первым визитом в дом Бриков убил сразу двух зайцев, показав себя смелым экстравагантным человеком и продемонстрировав незаурядное поэтическое мастерство. Декламация буквально с порога поэмы «Облако в штанах» не могла не вызвать удивления.
«Мы подняли головы, – вспоминала Лиля Юрьевна, – и до конца вечера не спускали глаз с невиданного чуда». Эльза ликовала – ее друга оценили! Сам же Маяковский весь вечер не сводил глаз с хозяйки дома и даже спросил разрешения у Лили посвятить ей поэму. Казалось, и Осип Брик, безумно любивший творчество Маяковского, возликовал – от поклонников не избавиться, но наконец-то среди них появился настоящий гений.
А Лиля Брик вспоминает: «Это было нападение. Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты – буквально. Меня пугала его напористость, рост, его громада, неуемная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна. Он не стеснялся за мной ухаживать и в присутствии Оси»…
Зачем же осложнять жизнь глупым романом на стороне, когда можно замечательно жить втроем? К чему, в самом деле, все эти нелепые буржуазные предрассудки? И в 1919 году странное семейство перебирается в Москву – в маленькую комнатку в Полуэктовом переулке. На двери значилось (как отныне будет значиться на дверях всех их квартир до самой смерти поэта): «Брики. Маяковский».
Некоторые в подобном «сосуществовании» видели какой-то подтекст, но нужно понимать, что это было время, когда все новое и неизведанное просто называлось футуризмом, замешанном на эпатаже, и ему давался карт-бланш. На самом деле роли Лили в этой разросшейся ячейке общества совершенно разные. Для одного она – законная жена, для другого – не менее законная муза, в самом поэтическом смысле этого слова. А кто сказал, что с музой нельзя жить под одной крышей, носить ей кофе в постель, незаметно менять цветы в вазах, чтобы не иссякали ощущение, вкус, запах цветущего счастья, свежесрезанного вдохновения?
Маяковский был очень ревнив и щепетилен, а страстная природа Лили брала свое. И как ни урезонивал Брик Маяковского: «Лиля – стихия, с этим надо считаться. Нельзя остановить дождь или снег по своему желанию», душеспасительные речи действовали на Маяковского, как красная тряпка на быка. Однажды после такого разговора вся обивка кресел клочьями валялась на полу, там же, где отломанные ножки.
После очередного домашнего скандала Маяковский оказался в опале. «Разве мы не договаривались, Володечка, что днем каждый из нас делает, что ему заблагорассудится, и только ночью мы все трое собираемся под общей крышей? По какому праву ты вмешиваешься в мою дневную жизнь?!» Маяковский молчал. «Так не может больше продолжаться! Мы расстаемся! На три месяца ровно. Пока ты не одумаешься. И чтобы ни звонить, ни писать, ни приходить!» Для Маяковского эти три месяца были жестокой пыткой, которую он терпеливо выдержал. В честь окончания срока такого «моратория» Маяковский сделал Лиле очередной поэтический подарок – продекламировал поэму «Про это»: «О смертельном любви поединке…»
Да, любовь была смертельная. И когда, следуя инстинкту самосохранения, Маяковский, в конце концов, начал делать попытки освободиться от Лилиной безграничной власти, та забеспокоилась. Ее, в первую очередь, волновало не то, что Маяковский хочет жениться, а то, что тем самым «предаст» ее в качестве музы, единственной и вечной любви великого поэта.
«Лилечка, кажется, наш Володя хочет семью, гнездо и выводок», – заметил однажды Осип.
И после очередной интрижки поэта она напишет Маяковскому: «Захотел стать мещанским мужем, да? И нарожать детей? И перестать писать? И отрастить брюхо? И меня бросить, да?» Она внушала ему: любить ее – значит писать и оставаться поэтом.
Да, она контролировала чувства Маяковского и чувства мужчин вообще. Это и было главное преимущество Лили. Она могла выбирать, управлять, наконец, играть. И сколько бы кавалеры ни гнались за ней, ни стремились волочиться рядом и даже вырывались на полшага вперед – Женщина опережала их минимум на круг. Однажды Маяковский подарил Лиле кольцо, внутри которого было выгравировано: «Л.Ю.Б.», то есть Лиля Юрьевна Брик. Если читать надпись по кругу, то получается бесконечное ЛЮБЛЮ.
Лиля Брик была для Маяковского абсолютным авторитетом:
– Не спорьте с Лилией. Лиля всегда права.
– Даже если она скажет, что шкаф стоит на потолке? – спросил Асеев.
– Конечно.
– Но ведь шкаф стоит на полу!
– Это с вашей точки зрения. А что бы сказал ваш сосед снизу?

«Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Все равно люблю. Аминь».
Итак, сравняться с Лилей было невозможно, можно было только сойти с дистанции, что и сделал Владимир Маяковский в апреле 1930 года.
Говорят, что сценарий гибели Маяковского был разыгран не хуже, чем пушкинская дуэль. Похоже, что Бриков просто в нужное время «уехали» из Москвы. Там остался Владимир наедине со своими муками о последней любви – 22-летней эмигрантке Татьяне Яковлевой, модели Дома Шанель. У них были серьезные отношения, «грозившие» закончиться браком и счастливой жизнью во Франции. Но разве могли на Лубянке допустить, чтобы Маяковский стал буржуазным поэтом? Письма его возлюбленной из Парижа попросту перехватывались, вдобавок распространялись сплетни о ее романе и скором замужестве с неким французским виконтом. И 15 апреля в одном из берлинских отелей Бриков ждет телеграмма: «Сегодня утром Володя покончил с собой».

Волшебная палочка Лили

Лиля Юрьевна еще дважды была замужем, правда, неофициально. Вначале за Виталием Примаковым, выдающимся военным, образованным и талантливым человеком, которого в 1937 году репрессировали и расстреляли. Тогда жизнь и самой Лили висела на волоске от того, чтобы превратиться в лагерную пыль. Говорят, что ее имя стояло в списках Лаврентия Берии на расстрел, но Сталин лично вычеркнул фамилию любимой женщины Маяковского. Последние сорок лет жизни она была замужем за литератором Василием Катаняном. И даже в восемьдесят с лишним лет сохраняла потрясающую женственность. К 85-летнему юбилею легенды Ив Сен Лоран специально изготовил потрясающее платье и преподнес его Брик в подарок. Он утверждал, что есть женщины, которые живут вне моды. К ним он относил Катрин Денев, Марлен Дитрих и, конечно, Лилю Брик. «Лиля обладала волшебной палочкой и великодушно касалась ею тех, кто выражал определенные взгляды и убеждения, кто был талантлив и неповторим, кто был смел, дерзок, нежен и беззащитен» – так писали о Брик французы в книге о ста самых знаменитых женщинах мира.
Но все когда-нибудь заканчивается. Конец даже самой яркой жизни может быть очень прозаичным. В мае 1978-го Лиля Брик упала и сломала шейку бедра. Ей было уже 86 лет, и она прекрасно понимала, что никогда не встанет с кровати. И муза Маяковского почти через полвека после смерти поэта предпочла заснуть навсегда. Может быть, в первый раз в своей жизни она воспользовалась не «волшебной палочкой», а банальными таблетками. Выбрав момент, когда муж уехал по делам, Лиля приняла смертельную дозу снотворного и даже не успела закончить предсмертную записку…