ВОЛК
Рассказать как? Была ли там беда. Было ли холодно и пасмурно. Была ли ночь. Была ли луна круглая и красная. Был ли свет от фонаря желтый и тусклый. На перекрестке дорог, воткнутый в землю нож с багряным узором на лезвии. Тихий скрип, ветер мягкий, порывистый игрался с шерстью, вздувал ее, пробиваясь к колючей коже. Дыбом встала хребтина, хвост подогнут. Кроме рыка не могу проронить ни слова, не мысли не могу осознать. Только слышу шелест деревьев, шорохи. Слышу, как мыши пищат под землей, слышу пробегающего косяка в ста метрах от меня. Лес воет, каждый его уголок бесконечно и отрешенно воет. Чую запахи тухлой плоти, чую кровь его же спекшеюся. Чую кабанье дерьмо и их телесную вонь. Чую как их вожак взрывает клыками землю. Этот приятный запах свежей земли врывается в ноздри и воспаляет мои нервы. Ступаю на поступь, медленно разгоняю темп – бегу. Трава сухая бьет мне по морде источая тысяча едких своих ароматов. Движения мои плавные и простые. Все тело мое в восхитительной неге, вздымается и дышит. Плещет лунный свет мне вдогонку, через ветки и верхушки деревьев в такт моему движению. Хочется достигнуть ее обелиска и прижаться всем своим животным признанием к ее холодной, желтоватой плоскости. Тереться о ее гладкую и одинокую, заснуть, свернувшись калачиком рядом с ней и проспать до следующей темноты. Шорох впереди. Все яснее. Оленья самка. Жует интенсивно. В ее челюсти хрустит ком сухой травы и свежего мха. Она выделяет слюну и перемалывает содержимое своего ужина. Я притаился. Пригнулся всем телом и иду на многозначный звук. У меня скрипит челюсть от предвкушения ее гладкой кожи, от предвкушения ее теплого мяса, что просочится в мою гортань, освежив мою ссохшуюся полость. Слюня, протянулась от этой мысли и повисла на бороде. На последнем вздохе бросаюсь в кусты за жертвой. Олениха дернулась с места, подпрыгнула и поскакала, выделяя свой страх на весь лес, превращая его затаенную красоту в шумное безумство. Все зверье зашевелилось, забегало и зашумело. А это копытная несется сломя свою нежную шею, и мне не догнать ее уже. Да черт с ней! Замедляю бег и с непреодолимой жаждой снова обращаюсь к луне. Наверно это так: если бы волки могли бы плакать, они бы плакали, но они не могут этого делать и поэтому воют. Сначала я всхрапнул, и весь лес засветился, тысячью глаз обратив на меня свое внимание. Потом набрал в глотку дыхания и затянулся воем. Надрывно и громко я пою песню своей животной тоске, своему круглому богу, которого не кто не в силах догнать, своей удравшей жертве, что не стала моим ужином сегодня. Вой мой разносится эхом за множество верст и уже другие волки подхватывают этот мотив, затягивая свою унылую песнь. Это жажда и сила, это шкурная наша, правда, наша плоть и кровь. Наш обелиск, что всходит на небо, чтобы указать нам путь, путь к самому себе. И они все продолжают выть на ее хладнокровное молчание, на темные тучи, что ползут по небу, на серые свои хвосты, на свое свирепое звучание, на миллионы такихже, как я и они.
[176x220]