Поистине удивительные дела творятся в современной литературе!
Мариэтта Чудакова, автор популярных монографий о творчестве Чехова и Булгакова, однажды проснувшись, почувствовала себя… Радищевым, обливающимся слезами при виде творящихся на Руси безобразий. А заодно ощутила в душе задатки детского писателя. Осталось совместить два дара, приступив к серии романов о тринадцатилетней девочке Жене Осинкиной из крайне интеллигентной московской семьи. Такой семьи, где гостям не позволяют разуваться, предпочитая еженедельно сдавать в химчистку перепачканные половики, а голосуют исключительно за Явлинского. Последнее прямо не декларируется, но чувствуется.

В результате у почтенного булгаковеда получилось нечто необычное, достаточно спорное и, тем не менее, захватывающее. О чем стоит составить мнение не только тинэйджерам, для которых нарождающаяся серия предназначена, но и читателям постарше. В книге прослеживаются жанровые признаки как романа-путешествия и романа воспитания, популярных в 18 столетии, так и черты классического детектива.
В основе интриги – расследование убийства еще одной девушки, Анжелики. Взяв на себя роль миссис Марпл, москвичка Женя отправляется исправлять ошибки следствия, в результате которых в тюрьме оказался ее невинно осужденный товарищ Олег. Спешит Осинкина аж за Урал, в далекую деревню Оглухино.
Первый из задуманных Чудаковой романов по большей части как раз и посвящен изображению поездки и рассказу о начале Жениного «дознания». С интересом читается описание путешествия, которое Женя проделывает на любимом Борисом Немцовом ныне снятом с производства автомобиле «Волга» под защитой двух верных спутников – бывших «афганцев».
При этом сама Женя – девочка не то что бы бывалая, но скорее целеустремленная и благородная, не знающая границы между мыслью и делом, а потому более цельная и «взрослая» натура, чем многие физически взрослые люди: «…если она за что-то бралась, то каким бы трудным и даже казавшимся невыполнимым ни было это дело – она, не останавливаясь, шла до конца… пока не достигала желанного результата». В результате, образ юной Осинкиной привлекателен уже в силу горячего стремления автора вернуть русской литературе положительного героя. Не просто рефлексирующего в чаду онегинско-обломовского бездействия, но деятельного и «побеждающего».
Чудаковская Осинкина – реинкарнация гайдаровского Тимура, окруженная не менее примечательной «командой». Чудакова выводит галерею типажей: от симпатичного скин-хеда, который к концу эпопеи наверняка отречется от порочных воззрений, до футбольного фаната Сени и русского американца Тома (правда, не Сойера). Встреча с очередным персонажем подается в новой главке на фоне центральной интриги, детали которой не стоит раскрывать, лишая читателя удовольствия следовать захватывающим перипетиям.
Вернемся в мотиву путешествия, который под пером Чудаковой, проштудировавшей вдоль и попрек русскую классику, появляется не случайно и разворачивается не менее драматично, чем детективная коллизия. Панорама городов и весей отнюдь не выглядят декорацией. А для рафинированного столичного читателя, для коего Россия заканчивается прокуренными кулуарами «ПирОгов» (в крайнем случае, питерской «Идеальной чашкой»), даже шапочное знакомство с отечественной топонимикой необходимо, как воздух.
Ведь на самом деле, сколько лет твердили миру, что Россия – не только Москва. И живет эта страна не так пышно и весело, как безумная ее столица, под опекой славного мэра планомерно превращаемая во вполне законченный «Вавилон, град гордый».
Чудакова, возможно, еще не набрала высоких баллов, как детский или «молодежный» автор, но социального пафоса ей не занимать. Пафос этот вопиет о зияющей бездне, которая все более разверзается между теми из нас, кто ухитрился пригреться на постперестроечных островках благополучия, и всеми остальными – учителями, врачами, студентами, рабочими, крестьянами, инженерами, военными, бомжами… Одним словом, народом – для торжествующего ныне писателя-постмодерниста, похоже, никогда не существовавшим. Как, впрочем, и такие странные вещи, как совесть, правда, любовь, Бог…
Для Чудаковой, воспитанной на Чеховской вере в правду и Булгаковской ненависти к трусости, понятия эти, к счастью, живы. Пускай подчас книга ее и грешит и откровенным натурализмом, которого в наше время как раз следовало бы избегать, и схематизмом передовиц из «Новой газеты». Жаль, что ряд тонких наблюдений и поэтичных сравнений (тех же берез – с коровами-холмогорками) чередуется с подобными пассажеми: «у генерала был свой… взгляд и на первую, и на вторую чеченские компании, очень… расходившийся с государственной политикой России – равно как и с мнением многих ее граждан, сожалеющих, что власть не взяла за образец действия Сталина и не свела всех чеченцев вообще под корень…». Ведь если говорить, как на то претендует Мариэтта Омаровна, о «делах и ужасах» России всерьез, не стоит откровенно рифмовать точку зрения автора с позицией наблюдателей из ОБЕСЕ.
Чехов и Булгаков апеллировали к суду рангом несколько повыше.