***
Вообще-то Т. К. Горышина по специальности – ботаник (школьников попрошу без смешков!). Однако в таком уникальном месте, как Санкт-Петербург, с людьми иной раз случаются и более чудесные метаморфозы, чем с Татьяной Константиновной. К чему сей город откровенно подталкивает. Иосиф Александрович Бродский однажды даже высказывался в том духе, что простые прогулки по Питеру позволяют получить неплохое образование. А уж как развивают фантазию, об этом и говорить не приходится!
Татьяну Константиновну неторопливые променады по улицам, набережным, садам и паркам северной столицы навели на мысль о создании ботанического комментария к многочисленным архитектурным справочникам, описывающим ее бесчисленные шедевры. Тем паче, аналогичный опыт проделал В. Нестеров, опубликовав посвященный «скульптурному животному наследию» Петербурга труд «Львы стерегут город» (данного наследия там тоже пруд пруди – начиная от китайских собачек ши-цза и заканчивая пресловутым Чижиком-Пыжиком).
Читая книгу Горышиной, убеждаешься: и двадцать раз побывав в Петербурге, не замечал кучи удивительных вещей. Оказывается, фасады доходных домов и дворцов, ограды мостов и замков колосятся чащей самых экзотических растений, выполненных в чугуне или гипсе. Помимо навязшего в зубах лавра и не страшащихся местных холодов пальм, это розы, лилии, маки, ромашки и еще бог знает что. Но «бог знает» - для непосвященных. А дотошный исследователь, вглядываясь в чудесные хитросплетения, опирается на массу справочников.
Сопоставляя материалы ботанический и культурологический, сталкивая «натуру» и миф, Горышина подмечает множество совпадений или, напротив, противоречий. Многие, например, слышали, что лилия присутствует на гербе Парижа и связана с французским королевским домом. Так вот, ряд питерских домов, оказывается, приютил «цветок Девы Марии» (как его еще называют) не случайно. Здания эти изначально предназначались для выходцев из Франции (так один из домов З-й линии Васильевского острова поострил для себя архитектором Л. Бенуа, другой, на Каменноостровском проспекте – создан для родственника семьи Бенуа Е. Кавоса).
А вот архитектор Ринальди – вроде бы не француз, но лилии изображал на всех своих постройках; их можно считать своеобразной архитектурной подписью, следующей за мастером.
Не менее любопытно следить за странствиями обычного подсолнуха. Обитатель наших огородов в Европе появился сравнительно недавно, в 1510 году. Для России это вовсе юная культура, хотя два века они и оставалась чисто садовым украшением – лузгать где придется семечки вельможам-эстетам в голову не приходило. Зато стремление подсолнуха поворачивать «голову» вслед за движением светила на небосклоне сделало его символом этой яркой звезды. В результате на статуе «Полдень» в Летнем саду, созданной в XVIII веке, подсолнух кажется уже чем-то античным, знакомым едва ли не с минойской эры…
Вообще, один раз взглянув на «Петра творенье», как на огород, полный любопытных "овощей", невозможно остановиться и у черты, где ботанические познания бессильны. Не удивительно, что особая глава книги посвящена «безымянной флоре».
Особое пристрастие питал к орнаментам из фантастических растений модерн. То прилепит причудливый лист к флагштоку Синодального училища, то переплетёт странными гирляндами рога симпатичных бурёнок на флигеле Ассигнационного банка. На улице Жуковского пробиваются к свету «листья какой-то травы» (надеемся не той, что покуривает в Питере модная молодежь). На особняке на Большой Морской, где провел детские годы Владимир Набоков, и вовсе расцвело такое диво, что ясно понимаешь: писатели с изящным стилем и утонченным мышлением неслучайно формируются в подобной «злачной» среде. А на стенах Кофейного домика в Летнем саду поражают растительными хвостами львы-грифоны. Почти по классику: «смешались в кучу травы, кони».
В завершении автор напоминает об угрозе «обеднения» массового сознания современных горожан, живущих в безликих спальных кварталах. Призыв Горышиной весьма актуален: не дайте погибнуть уникальному городу-саду – и он спасет еще многие поколения от духовного и эстетического обнищания, толкающего нацию в пропасть.
Роза пахнет розой, даже если слепить ее из гипса или высечь из мрамора.
Забвение не пахнет ничем.
апрель 2006