Шарики и Бабочки. (Мне не холодно без тебя)
Автор: Eshateile
Рейтинг: G
Жанр: drama
Персонажи: Билл, Тoм, Bill's POV
Саммари: Мне не холодно/не страшно/не больно без тебя.
От автора: короткий бред о любви и вере.


Мне не холодно без тебя.

Правда. Я совсем не боюсь одиночества, все в порядке, просто я немного устал. Очень хочется спать. Очень-очень.
Моя рука на стекле – очень бледная и тонкая. Пальцы – будто паучьи лапки. У меня некрасивые руки – ты держал их в ладонях, грел дыханием и говорил «Билл, одень перчатки». Я никогда не слушался.
Лез тебе руками в карманы толстовки, хватал тебя за пальцы, а ты не вырывал руку. Никогда.
Какими бы ледяными не были мои ладони, и какими теплыми не были твои.
Я прижимаюсь щекой к стеклу и выдыхаю – стекло запотевает, а я закрываю глаза. Я прислушиваюсь к дождю за окном.
Нельзя боятся любить. Любовь не жестока, она просто ненавидит слабость людей, ведь мы и так слишком много всего принесли ей своей беззащитностью, своей глупостью и трусостью. Может быть, я бы сказал, что любовь ненавидит нас, людей, потому что мы не ценим ее.
Мы тратим часы на то, чтобы ругаться с людьми, которые дарят нам столько, сколько самим нам никогда не собрать. Ни за какие деньги, ни за какую ложь или правду, ни за какие поступки и мысли.
Которые дарят нам миллионы улыбок и столько счастья, что иногда кажется – не вместить. Грудь рвется от безмерного, бесконечного, солнечного - счастья.
А мы упускаем – словно воздушные шарики в небо, вот ниточка в твоих руках, такая эфемерно-тонкая, хрупкая, а потом – ускользает сквозь пальцы, потому что ты задумался на секунду, а не слишком ли взрослым ты стал, чтобы любить такие смешные, детские вещи?..

Мне не страшно без тебя.

Честно. Я совсем не боюсь темноты, честно, я просто немного не привык к такой давящей тишине. Кажется – вот-вот из ушей хлынет кровь, барабанные перепонки не выдержат давления и разорвутся, а я останусь истекать кровью и никто не вспомнит, что я есть. Я еще жив.
Я складываю руки под щекой и зажмуриваюсь – до слез, чтобы не видеть темноту, которая прячется вне прикрытия век. Темнота, в которой нет тебя.
У меня некрасивые глаза. Ты любил смотреть на них в свете солнца. Я щурился, а ты говорил, что кто-то спрятал в моих глазах шоколад. Молочный, сладкий-сладкий, который покупала нам мама, когда мы были маленькими. Странно – сегодня этот шоколад совсем другой на вкус. Отдает странной, застарелой горечью. А может быть это – воспоминания.
Тебе нравились мои глаза – заспанные, с припухшими веками, блестящие от возбуждения после концерта, уставшие, спокойные, любые. Я знаю.
Ты никогда не говорил, что они бывают пустыми или глупыми. Никогда.
Ты говорил, что мои глаза слишком искренние для этого мира. А я не понимал, откуда в моем брате эта взрослая, усталая обреченность.
Ты верил в людей. Только вера слишком сложная, слишком недоверчивая, потому что слишком часто ее предавали и разбивали вдребезги, собирая осколки и раскрошившая в мириады несуществующих песчинок. Может быть, я бы сказал, что вера ненавидит нас, потому что мы слишком легко предаем ее.
Неважно, нечаянным словом или умышленно – ведь несмотря на мотивы, последствия одинаковы. Мы предаем чужую веру и убиваем свою, так легко, словно бабочек, хватаем за крылья и отрываем, просто, чтобы нам не было больно, но разве не верить – не больно?

Мне не больно без тебя.

Честно. Я не чувствую боли, совсем. Будто бы все внутри затвердело и теперь, если ударить меня в грудь – со всей силы, то все будет в порядке, потому что больше нечему разбиваться и умирать. Все окей. Пустота не болит, пустоты нет, пустота – это ничто, это зеро, это дыра, это п-у-с-т-о-т-а. Или это я пуст без тебя?
Я пожимаю холодные ладони сотен чужих людей, целую сотни холеных ледяных щек, вдыхаю аромат сотен тонких, дорогих, удушающих духов, смотрю в сотни красивых, пустых лиц и думаю, что это – то, к чему я стремился.
Бабочка на иголке, воздушный шарик, привязанный к колючей проволоке, красивая кукла со стеклянными глазами, жесткими волосами, бледным лицом и сухими губами с наклеенной улыбкой фарфорового божества. Не разбейте меня, пожалуйста.
Не грейте мои руки, они слишком хрупки и нежны для тепла.
Не смотрите в мои глаза, в них слишком много пустоты, прикрытой печалью, чтобы вы могли смотреть и не слепнуть.
Не целуйте меня в губы, они слишком похожи на открытые раны, это ядовитые, колкие слова, разъели их, не трогайте, чтобы не отравиться.
Не касайтесь моего тела – оно слишком совершенно в своей недоступности и порочности, чтобы вы могли безнаказанно прикоснуться и не превратиться в безумного фанатика.

И главное, не спрашивайте, что я чувствую и о чем я думаю.

Я живу без тебя.

Я проживаю двадцать четыре часа в сутки без тебя и начинаю каждый раз отсчет сначала, каждую секунду, каждое мгновение, каждый вдох и выдох. Я выживаю без тебя, мое сердце бьется, я чувствую, прижимая ладони к груди со всей силы. Я чувствую, как оно глухо стучит о ребра – твердое-твердое сердце, ледяное и полное страха. И боли.
Все в порядке, Том.
Главное, будь счастлив в чужой квартире, в чужом доме, прижимая ледяные ладони к груди, в которой бьется твое горячее-горячее сердце.
Отпущенный воздушный шарик, трепещущая яркими крыльями бабочка.


Конец.