* * * - Наташа и Густав. Наташа. И. Густав. Первое. Второе. Третье. Три слова. "Твоя коллекция кепок". "Слишком большие штаны". "Плохой музыкальный вкус". "Слишком легко влюбляешься". Что угодно, но "Наташа и Густав"... - Почему?.. - спрашиваю я, хлопая ресницами. От удивления даже сон отошел на второй план. - Сам должен разобраться. – Снова усмехнулся, - быть может, из-за влюбленности в Наташу? - Я её не люблю, - огрызаюсь я зачем-то. Это не так. И я знаю это. И Билл это тоже знает. Только вот откуда? Неужели всё было так заметно? И один только я ни черта не видел!.. Но кого это интересует? Кого это может интересовать, когда Билл прав, тысячи раз прав, когда моя проблема – Наташа и Густав, именно так, и никакого унижающего мое достоинство ""Слишком легко влюбляешься"!.. Какой бред... Кто мог меня заставить... Я сам... Я сам себя сломал. - Может, хватит уже впадать в астрал время от времени? – я вздрагиваю и смотрю на него. Точнее на затылок, его лицо теряется (вот взяло и потерялось. Бывает и такое) где-то в темноте, ну и неважно, ну и пусть... Главное для меня - его руки. Я успел с ними подружиться, черт. Я бы даже продал им душу. Свою ненужную, никчемную, бесполезную душу. Он сидит, повернувшись лицом к столику со свечами и берет в руки одну из них. И только в этот момент я понимаю, что Билл просто пьян. Чертовски, почти мертвецки. Воск стекает по свече и приземляется на тыльную сторону его ладони. А он похоже даже не морщиться. Чего только не увидишь, оставшись после клуба у Каулитцев в номере!.. Я поднимаюсь, пропуская мимо ушей комментарии по поводу того, какие "прямые" и "уверенные" у меня движения, настолько уверенные, что я даже не могу удержаться, чтобы не опереться о самого брата. О его плечо. Я поднимаюсь и беру его за руку. Затем неуверенно подрагивающей (интересно, из-за пьянки или из-за самого Билла?..) рукой я вынимаю свечу из его ладони. Легкое движение моих губ - свеча гаснет. Даже удивительно, что воздух, выходящий из моего рта, не заставляет пламя вспыхнуть с утроенной силой и обжечь лицо брата с размазавшейся косметикой. Наверняка с размазавшейся. Хоть я его и не вижу. И отлично. И хорошо. И слава Богу. Я отбрасываю свечу и с трудом держусь на ногах, черт!.. Я с интересом рассматриваю его руки. Я успел, да, я успел с ними подружиться... Пьяный бред. Пьяный бред. Воск застыл. Здесь, в темноте, я почти не разбираю границ между его белой кожей и таким же белым воском. Интересно, почему он такой бледный?.. Как смерть... Как этот воск... Мы всегда любили воск. Я всегда любил игры со свечами. Мы сами, вдвоем с братом, зажигали свечи под Рождество, когда мама и отчим уже засыпали, я забирался со свечами в кладовку, и мы жгли их, поливая воском тыльные стороны ладоней. Прикосновение тепла, я всегда ждал его... И оно тоже... Хотело прикоснуться ко мне, кой черт, кому интересно, что это Билл?.. Кому?.. Я один!!! В сотый раз... Вранье, всего-то в восемнадцатый... Пьяный бред. Пьяный бред. Я тяну его руку к своим губам и (ещё раз свят, свят), легко дотрагиваясь зубами до воска и его теплой кожи, освобождаю его из объятий мертвой свечи. Я не могу очнуться... Я сплевываю воск на пол. Наваждение. Бред. Демон-искуситель, ну уж нет... Моя душа будет со мной. Я в отчаянии прислоняюсь к его плечу. - Черт... - в каком-то тихом помешательстве выдыхаю я. - Упаси меня Боже, чтобы быть чертом. Мало того, что хвостом, так еще и рога наверное есть! Я поднимаю на него взгляд. Мой косяк, прости, Билл!.. Забылся, черт, хех, черт - это почти обращение, к тебе, братик, да... Хи-хи… Черт! Пьяный бред. Пьяный бред. Но как же хочется спать!.. Я тяну его за собой, тяну на постель, заставляю лечь. Я устраиваюсь рядом с ним и кладу голову ему на плечо, тыкаясь лицом в его шею. Странный запах. Что-то запретное. Что-то, на чем висит табличка - нельзя. Что-то манящее. Странное - пожалуй, единственное верное определение. Я не помню такого запаха даже у Билла, которого я считал своим братом. Хотя у того вообще прямо на лбу висела эта чертова табличка. Нельзя. Это неправильно, Том. Я не помню даже Билла. Какая глупость, лежа на его плече, я не помню Билла, к которому я всегда испытывал только братские чувства, пусть даже и очень сильные... Я не помню Наташу, которую я любил, я не помню Густава, который её любит, я не помню Георга, который мог бы... Полюбить... Меня занесло. Меня очень сильно занесло. Мой собственный бредовый сон. Комната вокруг меня пропадает. Последний отголосок реальности – самый близкий и дорогой голос: - Не спи, Том!.. * * * Не действует. Он засыпает. Нагло засыпает, положив руку мне на живот и уткнувшись лицом мне в шею. Дожили: супер крутой гитарист мега популярной группы, - засыпает на плече у брата-близнеца, пьяный, как... Даже не знаю, как кто. Я лениво перебираю его дрэды, а Том морщится во сне. Наверное, сниться кошмар. Интересно, что может быть кошмаром в представлении Тома Каулитца?.. Наверное, заваленный завершающий концерт большого мирового турне. Вот стоит такой несчастный Томми перед огромной толпой народа, и не может вспомнить нужные аккорды. В таком сне впору появиться мне, самому лучшему парню на свете и спасти своего обожаемого братика от позора. Чертовски в моем стиле, хе!.. Впрочем, все это бред. Наверное, ему снится, как Густав делает предложение Наташе. Встает перед ней на одно колено и берет её за руку своей чертовой дрожащей ладонью, наверняка мокрой, с него станется. А она не может быть с ним, как же так, она ведь давно и преданно влюблена в пирсингованного бабника с дредами. Вот она говорит ему: - Густав... Прости... Но... Понимаешь, я и бабник с дредами... Я усмехаюсь. Да, было бы забавно, если бы она, и вправду, назвала моего обожаемого брата так. Впрочем, это еще больший бред. Наверное, ему сниться, Дэвид разорвал с нами контракт и предложил подписать другой, только с более выгодными для нас условиями. Например, всё, что заработаем – всё наше. Я встряхиваю головой. Еще больший бред, чем два предыдущих. - Билл... - его губы призывно распахиваются, потом он чуть сильнее зажмуривает глаза, будто от боли, и вновь затихает. А?.. Но... Как?.. Почему?.. Кой черт?.. Приблизительно минуту, а то и две, мои мысли напоминают разрывающиеся нити. Ни одна из них не сформулирована, все рваные, с ободранными краями. Черт... "Билл...", распахнутые губы и... Черт, черт, черт! - Просыпайся! - зову я его. Бесполезно. Безыдейно. Да и голос у меня какой-то неуверенный, пристукнутый "Билл..." и распахнутыми губами. Я поворачиваю голову и смотрю в окно. Лунный свет падает в комнату и отбрасывает тени, отчего черты лица Тома стали чуть более заостренные. Красиво... Черт, как же красиво!.. В этой жизни есть свой шарм. И в его волосах тоже. Мои пальцы вернулись к дредлокам, меня не так-то легко спугнуть, Томми!.. Особенно распахнутыми губами и моим именем. И почему идея поцеловать его пришла мне в голову только сейчас?.. Когда это уже не имеет смысла... И отлично. И хорошо. И слава Богу. Только со своим братом я еще на своем веку не целовался.

Ну вот, я как всегда начинаю с конца истории) Но концовка зацепила и пришлось искать начало) Интересный стиль написания, а точнее повторы. Они придают что-то необычное этому рассказу)