Методы статистической обработки, интенсивно осуществляемые самой современной компьютерной технологией, получили существенное применение в проспективизме. Таковы различные методы кластерного анализа. Они обусловлены большим количеством новых данных в проспективизме, а их требуется упорядочить и описать, рассмотреть заключенные в них тенденции, которые можно выявить только методами прикладной статистики. Таким путем достигается возможность оценить достоверность сделанных выводов.

Применение методов прикладной статистики будет успешным, если последовательно выполнять все этапы статистического анализа данных, а именно:
первичную обработку исходных данных;
выбор основных методов и алгоритмов статистической переработки данных, составление плана вычислительного анализа материала;
реализацию плана вычислительного анализа исходных данных (т.е. эксплуатация ЭВМ);
подведение итогов исследования.

С учетом новой информации может потребоваться повторная прогонка всего процесса.

Математические модели и методы стали применять в проспективизме примерно в одно время с началом развития вычислительной техники. Современное состояние телекоммуникаций в мире практически позволит обеспечить доступ к любой базе данных. Ученые могут работать с полным объемом информации в той или иной области знания. При этом важна формализация знаний об объектах, в нашем случае проспективизма. Это нужно еще и потому, что математика применима лишь к хорошо формализованным объектам.

Для хранения информации о множестве объектов и для его статистической обработки требуется формальная модель представления объекта в виде набора признаков. В проспективизме нужно учитывать свою специфику.

Кластерный анализ. Кластерный анализ – это статистический метод группирования близких многомерных объектов (от английского claster – сгусток). Существует множество методик кластерного анализа. Выбор конкретной его разновидности остается за исследователем и зависит от его задачи.

Математические основы кластерного анализа. Пусть имеется {I = I1, I2 ... In} объектов, каждый из которых характеризуется набором из р признаков. Анализ ведем по пространственному признаку. Объект может быть представлен точкой р-мерного евклидова пространства Ep, а множество In – точками этого пространства. Задача кластерного анализа состоит в том, чтобы разбить I на n пересекающихся множеств (кластеров) так, чтобы объекты, принадлежащие одному кластеру, были сходными, а объекты разных кластеров – несходными. Так осуществляется разбиение по критерию оптимальности. Например, таким критерием может стать минимальность внутригрупповой суммы квадратов расстояний. При этом важно определить понятие сходства. Количественным выражением степени сходства объектов является метрика в пространстве Ер. В качестве метрики часто берутся евклидово расстояние, р норма. Процедура кластеризации совершается ступенчато: два наиболее близких объекта lg и Ir объединяются в один кластер. Так число объектов уменьшается и становится равным p-1, где один кластер будет содержать два объекта, а p-2 – по одному. Так до тех пор, пока все объекты не сгруппируются в один кластер. Постепенно, по мере объединения по два кластера, процесс представляется в виде бинарного дерева, где родителем двух вершин будет кластер, образованный слиянием двух кластеров-сыновей. Расстояние между двумя объединяющимися кластерами выражено высотой ветвей дерева.

В ходе первичной статистической обработки данных обычно решаются такие задачи: анализ резко выделяющихся наблюдений, восстановление пропущенных или утраченных данных, проверка однородности исходных данных, преобразование или унификация типов переменных.

Программа воспринимает подготовленные в соответствующем формате исходные данные и представляет конечные результаты в текстовом или графическом виде. Уровень понимания программы – численная информация, возможность делать выводы на базе выходной информации. На выходе получается удобный для анализа рисунок процесса объединения в виде бинарного дерева в различных вариантах его отрисовки. Программа работает в операционной среде MS-DOS на компьютерах типа IBM PC.

Процедура выявления структуры таблицы. Выявление структуры таблицы происходит в два этапа. Первый – упорядочение строк и столбцов так, чтобы мало отличающиеся между собой строки (столбцы) оказались рядом. Критерий такого упорядочения –сумма расстояний между соседними строками (столбцами) – эта сумма минимизируется.

Второй этап – разбиение элементов матрицы на связные области. Здесь дисперсионный критерий качества: минимизируется остаточная дисперсия, получаемая при замене элементов матрицы на средние для элементов в соответствующих областях.

Упорядочение строк и столбцов. Обозначим анализируемую матрицу А = //aij//(i=1, ... m; j=1, ... n); расстояние между строками – расстояние между столбцами –

В хорошо структурированной таблице не очень часто происходят скачки по величине значений соседних элементов, поэтому целесообразно переставить строки и столбцы матриц так, чтобы расстояния между соседними строками dr = (i,j + 1) и расстояния между соседними столбцами dc (i,j + 1) в сумме были наименьшими.

На основании этих соображений в виде критерия качества упорядочения строк следует взять сумму расстояний между строками –

m-1

Lr = S dr(i,j+1)

j =1

Если отождествить строки матрицы с вершинами взвешенного графа, где вес ребра, соединяющего вершину i1 с i2, совпадает с расстоянием dr(i1, j1), то задача минимизации становится весьма похожей на задачу "коммивояжера" – поиска обхода вершин графа (гамильтонова контура) минимальной длины. Ее отличие лишь в том, что искомый путь не замкнут. Искусственное присоединение к графу "нулевой" вершины, равноудаленной от всех остальных вершин, превращает указанную задачу в точности в задачу "коммивояжера". В этом случае первая и последняя строки таблицы будут связаны фиктивной вершиной.

Неопределенные элементы таблицы. Когда часть данных в таблице отсутствует, то необходимо определить расстояния между столбцами (строками). Пусть vaе (i1, i2) – число пар (аi1i – ai2j), в которых определены оба элемента, ssg(i1,i2) – сумма квадратов разностей (ai1i- аi2j)2 этих элементов, вычисленная только по парам определенных элементов. Тогда расстояние между строками определяются следующим образом:

SSg(i1,i2)

dr(i1,i2) = { V , при Val (i1,i2) > 0

Val(i1,i2)

M, при Val (i1,i2) = 0

Значение М целесообразно взять достаточно большим. Оно будет больше расстояния между строками, между которыми есть возможность определить расстояние. В этом случае после упорядочения такие разрывы в таблице будут выноситься алгоритмом к ее краю – к фиктивной вершине.

Разбиение таблицы на связные области. Таблицу целесообразно разбить на однородные части, чтобы они объясняли по возможности большую часть дисперсии элементов.

Область называется связной, если для любой пары ее элементов aij и ake можно построить последовательность элементов, в которой каждая пара расположенных рядом элементов соприкасается и первым элементом которой является aij, а последним – ake.

Две связные области называются соприкасающимися, если существует пара соприкасающихся элементов, один из которых принадлежит одной области, другой принадлежит другой области. Объединение соприкасающихся связных областей дает связную область.

Критерий качества разбиения таблицы на связные области. Пусть R = {Re, ..., Rk} – разбиение таблицы на связные области, a-1 – средняя величина элементов области. Критерием качества разбиения в нашей работе является величина остаточного разброса при аппроксимации таблицы средними значениями элементов областей

QR = S S (aij-a)2-1

e Re

Величина Q(R) при поиске разбиения должна, естественно, минимизироваться. Эквивалентной задачей является максимизация критерия:

S (S aij)2

S(R) = e Re = S (aij-1)2[Re]

[R e] e

Поиск разбиения. Производится последовательное объединение соприкасающих пар областей: вначале находится пара областей, сияние которых даст наименьший прирост Q(R), затем следующая пара, и т.д. Подобные отработанные алгоритмы используются в кластерном анализе, в частности при анализе изображений.

Быстрота кластерной структуры таблицы увеличивается за счет ограничения числа объединенных кластеров соприкасающимися областями таблицы; однако это реализуется более сложным алгоритмом: в ходе его работы необходимо вести и редактировать ссылки на соприкасающиеся области.

Алгоритм объединения может работать до тех пор, пока все элементы таблицы не объединятся в одну область; возможна ситуация, когда в какой-то момент объединения полученные области невозможно объединить из-за имеющихся в таблице неопределенных клеток. Однако такое окончание процесса бесполезно. Наиболее эффективным является задание исследователем определенного числа кластеров, отвечающего его способности анализировать и соответствующее его представление о сложности таблицы. В случае неудовлетворительных результатов имеется возможность найти новую структуру с другим числом кластеров.

Анализ матриц сопряженности. Таблицы сопряженности являются одним из наиболее распространенных средств статистического описания совокупности.

Содержание таблицы сопряженности пары признаков X и У представляется статистическими данными, основанными на частотах Nij и маргинальных частотах Ni и Nj. В качестве таких статистик могут использоваться непосредственно сами абсолютные частоты Nij, доли по столбцам NijNj, а также другие показатели.

Типологическое группирование. Переходя от кластеризации к типологическому анализу, мы можем идти дальше в нашем исследовании, давая классификацию нашим объектам. Построение типологии на основе анализа эмпирических данных обычно заключается в исследовании множества таблиц данных, в результате которого постепенно выявляется логическая структура совокупности. Процесс построения типологий трудоемок.

Цель группирования представляет множество "зависимых" переменных У = [У1, ...Уn]. Для формирования логики группирования используется множество X = {Х1, ...Хm} "независимых" переменных.

Типология здесь – разбиение R совокупности объектов на классы (типы), оптимальные с точки зрения прогноза цели группирования У, построенное с использованием логического группирования объектов по множеству "независимых" переменных X.

Критерий кластеризации, эвклидово расстояние и одномерный дисперсионный анализ. В ряде алгоритмов кластерного анализа критерием кластеризации является суммарный внутрикластерный разброс – аналог внутриклассового разброса в дисперсном анализе. В этих алгоритмах переменные рассматриваются независимо, критерий кластеризации имеет вид:

Q(R) = S S n (y,y-k)2

k Y SRk

Здесь R{R R } – разбиение совокупности объектов {у} на кластеры, у-k – центр тяжести кластера R (вектор средних в этом кластере), г(х,у) – эвклидово расстояние между векторами х и у. Следует заметить, что Q(R) представляет собой сумму внутриклассовых квадратичных разбросов по отдельным переменным. Эвклидово расстояние между переменными, взятыми для анализа непосредственно, неприменимо из-за разных масштабов изменения переменных – чем больше разброс значений переменной, тем больше ее вклад в функцию (I).

Критерий качества кластеризации для неколичественной переменной. Традиционным, применимым еще с времен Лапласа способом количественного представления неколичественных данных является задание значений неколичественной переменной в виде индикаторных ноль-единичных переменных. Благодаря этому можно количественные методы приспособить к неколичественным данным.

Парадигмы человеческого развития

Многие ученые ищут и находят свои пути к пониманию будущего человеческого развития. Все они рассматривают перспективы человеческого развития в условиях более широких человеческих взаимосвязей. Большинство людей сегодня принадлежит индустриальным обществам, и они в ответе за наблюдаемые сегодня возрастание неравенства и приведение человечества на грань катастрофы. Существует мнение, что в связи с такой ситуацией, сколь бы оптимистично ни смотрели мы в будущее, вряд ли многие люди воспользуются богатством, если миру не удается преодолеть затруднения, связанные с ограниченностью человеческих ресурсов. Чтобы усовершенствовать человечество, необходима новая система образования, особенно такая, которая способствовала бы освоению новых информационных технологий. В настоящий момент существует огромный разрыв между индустриальными и развивающимися странами в степени освоения и приобретения новых технологий. Растущий разрыв в способности приобретения и применения новых технологий становится проблемой, заслуживающей огромного внимания, особенно с учетом понимания, что человеческие ресурсы не бесконечны.

Маргинализация культур внутри современных развитых и развивающихся стран заявляет о себе как о необходимости поддержания культурного разнообразия как важного средства сохранения экологической безопасности планеты.

В экологически тревожном мире возникает необходимость рассмотреть возможность измерения степени успеха человеческого развития. Есть попытка определять степень развитости общества по признанию людьми себя счастливыми. При этом мы получаем стабильный метод измерения общественного благополучия, но возникают трудности при сравнении состояний обществ, принадлежащих к различным культурам и разным временным периодам.

Приверженность современных представителей науки так называемому "сциентизму" мешает им увидеть полный спектр возможностей будущего общественного развития. Возможно, выходом из этого положения может стать холистская парадигма и новая экологическая парадигма, которые помогли бы разглядеть наше туманное будущее. Профессор Школы социологии при Университете Аликанте (Испания) Хортоса Хосе М. считает, что предстоящий информационный век требует открытия новых экономических парадигм. Чтобы создать эти парадигмы, нужно иметь ясное и полное видение старых парадигм, исследовать, как каждая из них претерпевает кризис, обсудить опасности для будущего, связанные с этим кризисом, и показать, как происходит возникновение новых социоэкономических моделей.

Каждая модель общественного развития (или парадигма) в целом характеризуется ее целью, методами достижения этой цели, средствами для измерения выполнения этих задач и показателями их успешного выполнения.

Каждая парадигма ставит перед собой цель удовлетворения какой-либо из основных человеческих потребностей –безопасности, тождественности, свободы и благосостояния. Так коммунизм обещает безопасность, капитализм – свободу и обеспеченность, социальная демократия – государство всеобщего блага. Японский вариант обещает культурную однородность и тождественность. Обычно пропаганда направлена на освещение этих достижений, а темные стороны старается уводить из поля зрения. Однако, чтобы не войти в пучину уже угрожающего или подступающего кризиса, было бы гораздо полезнее посмотреть на слабые стороны парадигмы, то есть на ее неудачи в удовлетворении основных человеческих потребностей.

Новые технологии вообще и новые технологии в сфере информатики в частности содействуют выполнению новых целей парадигмы – росту производительности труда и производства, экспансионизму, индивидуализму, но они несут и свои угрозы – рост безработицы, незащищенность общества, резкое разделение его членов на имущих и неимущих, социальное неспокойствие и т.д.

Для социальной демократии существует угроза иного рода. В обществе благосостояния создается атмосфера стертости социальных черт, бесчувственности, отсутствия желания взаимных контактов и взаимопомощи. Примером такой утраты социальности может служить Швеция. Там возникли проблемы с невозможностью человека найти понимание у других, а также утрата ощущения смысла своего существования. В связи с этим велик уровень самоубийств, алкоголизма, наркомании, моральной обездоленности.

Информационные технологии не помогают борьбе с этими недугами. Они еще более отягощают ситуацию, т.к. дают людям возможности еще большего разобщения – они могут предоставить возможность большему числу людей работать дома, не вступать ни в какие контакты с сотрудниками, не иметь никакого представления о конечном результате своего труда. Все это имело в себе угрозу изолированности людей и их отчужденности в отношениях друг к другу.

Важно отметить, что во всех парадигмах все еще существует весьма опасный фактор – высокая степень милитаризации. Все еще чрезвычайно высоки затраты на вооружение в Японии, США и бывшем Советском Союзе, где темпы милитаризации приостановлены в ходе новых экономических реформ, но могут вернуться к прежнему уровню, если реформы не будут успешными.

Все выше перечисленные парадигмы действуют в индустриальных обществах и внутри каждой из них существует опасность гибели населения из-за загрязнения окружающей среды обитания. Все существующие сейчас парадигмы, стремясь к развитию, ничего не обещают ни человеку, ни природе. Необходимо, чтобы руководители основных индустриальных стран отчетливо увидели все те угрозы, которые таятся в их системах.

Прежде всего все главы правительств должны включить в свои программы внимательное отношение к двум измерениям –человеческому и экологическому.

Экономическая парадигма может избежать кризиса только при условии, если экономика служит человеку. Поэтому нужны мелкие фирмы. Новые технологии нужно вводить только как средство достижения свободы, автономии, получения большего числа рабочих мест. По словам Шумахера, наилучшей считается та парадигма, где большое значение отдается людям. Но для избежания кризиса нужно учитывать не только жизнь людей, но и жизнь природы. Нужен новый взгляд на проблему загрязнения природы. Зеленые занимают крайнюю позицию в своем неприятии индустриального развития и развития техники. Можно пойти по более реальному пути – по пути гармоничного развития общества в согласии с экологией, осуществлять идею охраны "только одного мира" для всех, идею реальной глобализации. Такая идея может стать решением экологического кризиса не только для "богатых" стран. Если чистые информационные общества будут продолжать экспортировать загрязняющие индустрии в страны третьего мира, то экологические проблемы каждого отдельного региона станут неразрешенной проблемой всей Земли.

Современная наука рассматривает информацию как третий элемент, объясняющий вселенную, наряду с материей и энергией. "Информационная революция" не может замыкаться в узких рамках компьютерной коммуникации и информационного процесса. Она вводится не только в сфере высокотехнических процессов и биотехники, но и в область лингвистики, экономики, в системах образования, влияя, таким образом, на нашу жизнь в целом.

До информационной революции действовала механистическая технология. На ней основывался век индустриализации. Тоффлер кратко охарактеризовал индустриальный век как имеющий шесть скрытых признаков : стандартизацию, специализацию, синхронизацию, концентрацию, максимализацию и централизацию [8]. Эти черты свойственны не только капиталистическому, но и социалистическому миру, то есть всему веку индустрии в целом.

В век информатики на смену механической технологии приходит новая технология, наилучшим образом символизируемая развитием роботов с механическими руками и электронной нервной системой. В Японии появилось слово "мехатроника", составленное из двух слов: "механика" и "электроника". Так что можно говорить о "мехатропной технологии". Цель применения такой технологии – производство товаров и услуг.

Потребители участвуют в производстве товаров, поскольку оно должно соответствовать информации о их потребностях в них, вкусах и излюбленных дизайнах. Таким образом знание аккумулировано в информации и влияет на тип производства, что было исключением в индустриальный век. Такой выпуск продукции, ориентированный на потребителя, нуждается в расширении информационного процесса, постоянного получения свежих данных. Следовательно, все время нужно новое сырье и новая информация. Такое гибкое производство требует не столь больших заводов и фабрик, какие использовались прежде, а их быстрого реконструирования, перемещения, обновления. Средства производства начинают выступать в одном ряду с разнообразным сырьем. Самоуправляемые, многофункциональные роботы постепенно становятся самым важным компонентом производства. Их перепрограммирование происходит с учетом поступления новой информации и занимает большое место в системе производства. При таком интенсивном производстве все становятся собственниками средств производства и никто не выступает рабом механики.

Информация становится важной и необходимой частью производства. Производители и потребители постепенно объединяются в процессе взаимного обмена информацией. Массовое производство больше не действует. Постоянный сбор информации, на основе которой осуществляется реорганизация существующих программ, становится неотъемлемой частью ежедневного прироста прибыли. Новым источником власти становится владение информацией и контроль над ней. Может возникнуть новый правящий класс – класс держателей информации. Владение информацией и знанием могут стать новым источником богатства. Рабочие уже не нужны как мускульная сила, поскольку их можно заменить роботами. Люди становятся производителями умственной работы и частью информационного процесса. Человек становится не только обладателем производственных комплексов, но и сам себе хозяин, что имеет место впервые в истории.

Новый технологический век будет иметь две основные черты: это будет глобальная система, работающая при помощи сателлитов и компьютерной системы коммуникации, как одно тело с одной нервной системой. Так что каждый локальный инцидент будет влиять на систему в целом. Второе – возникнет способ мышления, при котором весь земной шар будет восприниматься как имеющий один разум и самоуправляемое тело. Так век станет веком творчества.

Следовательно, социально-экономические системы, где упорно развивается механическая технология, не смогут существовать в век информатики. Новый век требует новой экономической системы.

Замечено, что более половины всех рабочих в развитых индустриальных странах занято в производстве продуктов, которые нельзя представить в виде товара. Нейсбит отметил, что такая тенденция объясняется созданием переходного этапа "от индустриального общества к информационному" [9]. Производство не-товаров – это производство двух типов результатов труда –оказание услуг и сбор-сообщение информации. Эти продукты должны играть ведущую роль в формировании века информации. Так что новая экономическая парадигма должна развивать пристальное внимание к природе сферы услуг и информации наряду с традиционным производством товаров.

Процесс производства товаров отличается от процесса потребления и вклада. Товары можно обменивать, можно ими владеть, можно их потреблять и накапливать. Накопление товаров – основное средство владения собственника своим богатством. Процесс производства услуг неотделим от процесса потребления. Поэтому услуги нельзя копить, они находятся в руках как производителей, так и потребителей. Так что услуги – это процесс во времени, их может контролировать только сам производитель, он зависит от самомотивации.

Информация несколько отличается от сферы услуг. Если ее продают, то покупатель может ей пользоваться после того, как ее приобрел. Обычно продают информацию только частично, какая-то ее часть остается в руках ее производителя. Ее можно размножать, поэтому ее потребитель может стать ее производителем во втором варианте. Информация имеет цену. Добавочную цену она имеет небольшую, так как чем шире круг информированных людей, тем меньше ее цена. Способность информации широко распространяться подрывает основу капиталистической экономики – ее основанность на частной собственности и исключительном пользовании товаром. Товары и услуги, бывшие основным продуктом механической технологии, в информационный век становятся тесно связанными с информацией при их производстве и потреблении. Они превращаются в инфо-товары и инфо-услуги. Вся система экономики становится пронизанной сетью сбора и обмена информацией.

В информационный век основы капиталистической рыночной экономики саморазрушаются. Их замещает новая экономическая система самоуправления и обмена информацией.

В условиях высокого технического и информационного развития многие страны сталкиваются с проблемой появления огромного количества экономических и политических требований, предъявляемых разными отдельными группами населения. Еще ранее предполагали, хотя с весьма горькой иронией, что «проблемы этнического оживления станут преобладающими в 1990-е годы» [10]. Такие тенденции оказались еще более интенсивными, чем ожидаемые, что стало результатом давления на культурную гомогенизацию в условиях мирового увеличения скорости технологических изменений и возрастания глобальной коммуникации. По мнению Сэма Коула – директора Центра региональных исследований университета Нью-Йорка в Буффало, в "модернизированном" обществе, где остается экономическая маргинализация меньшинств или отдельных групп, ... эти группы сплачиваются на основе нового стремления к культурному самотождеству. Это стремление становится наиболее острым, когда делается вызов понятиям развития, (в зависимости от экономического роста) возможности глобальных экологических перемен под давлением технологии. В данном случае неотложно требуется осуществить анализ наиболее полной роли "культуры" в человеческом развитии.

Рассматривая культуру в рамках глобального экологического развития, нужно воспользоваться понятием культурной матрицы как основного понятия. Это означает, что понятие экономической культуры шире понятия производства и обмена. Обычно под культурой понимают вещи, о которых те или иные люди думают, которые делают или производят. Следовательно, в культуру входят системы общих идей, ценностей, мнений и привычек. Таково отношение к материальному развитию и к распределению материальных ценностей, стилей потребления, трудовых навыков и общественных организаций.

Наиболее широкое понятие культуры основывается на утверждении, что технология (как физическое и организующее понятие) – это продукт познания (потребностей и квалификации) и естественного окружения (экосистемы). Эти области трудно разделить, их проще рассматривать как взаимосвязанные подсистемы. Это можно проиллюстрировать путем контраста трех стилизованных экономических культур – "традиционной", "индустриальной" и "независимой". Каждая из этих культур характеризует ту или иную парадигму, вокруг которой создаются сценарии нашего будущего.

Под "традиционной" экономической культурой понимается, что достигается определенного рода единство, или гармония, между знанием, технологией и естественной средой. Вот модель "традиционной" экономической культуры: «Окружающая среда-познание-технология». Образцы поведения менялись относительно медленно в течение долгого периода времени. В данный момент интересно отметить, что существует ряд авторов, которые утверждают, что экваториальной Африке не удалось развить "технологическую" культуру только потому, что она в ней не нуждалась. Простое жилье и одежда были достаточны в условиях благоприятного климата, и пищу добыть было сравнительно легко жителям как сельской местности, так и тем, кто занимался животноводством. Для тех же, кто переселялся из Африки в страны с более жестким климатом, становилось необходимым прибегать к своим изобретательским способностям и развивать дополнительные технические приспособления. Северные расы проявили себя как более способные к введению технологических инноваций по сравнению с расами экваториальных стран.

С ростом городов и по мере осуществления технической революции человеческая среда, в том числе и технологическая, стала главенствующей. Она заместила естественную среду, а также стала источником новых знаний. На естественную среду стала все более воздействовать изменяющаяся технология и новый стиль поведения. Новая индустриальная культура предъявляла новые ценности, проистекающие из большего потребления, и проявила агрессивное сверхэксплуататорское отношение к окружающей среде. Соответственно этим драматическим изменениям в ценностях и технологии изменились отношения между наукой, технологией и естественной средой:

Пунктирные линии на рисунке обозначают, что отношения между подсистемами ослаблены.

Технология порождает неправильное соотношение между потребностями и окружающей средой – это соотношение не разрешается гармонично, а ведет к катастрофе. Развитие же культуры индустриальной экономики происходило первоначально из тезиса, что она приносит новую стабильность, когда техника и познание (потребление, производство, инновации и способы социальной организации) все вместе возрастают и находятся в более или менее благополучном баллансе.

"Зависимая" экономическая культура – явление многих сегодняшних развивающихся стран (как традиционных обществ, так и тех, которые входят в индустриализацию). В эти общества импортировано чрезвычайно много технологических средств из стран с чуждыми им культурами. При этом местная технологическая культура сворачивается, вытесняемая демонстрацией поразительных результатов внешней культуры. Всем известна политика обществ-колонизаторов преднамеренного убеждения колонизируемого народа в том, что его собственные знания и способность к освоению новых сфер знания низка.

В этой ситуации связь между местным уровнем развития знания и создания технологии ослабляется, что выражается в растущем нарушении связей между знанием (использованием и квалификацией рабочей силы) и технологией. Даже относительно ограниченный доступ к импортированной технологии и товарам потребления создает слабую обратную связь между технологией, приспособленной к местным условиям производства, инновационным процессом и умением организации процесса производства. Возникает цикл зависимости от внешнего опыта. С другой стороны, на естественные условия постоянно воздействует изменение технологии и поведения. Это показано на такой схеме:

"Зависимая" экономическая культура

Этот рисунок напоминает о положении меньшинств, чья культура лежит вне общего потока. Сюда же относятся маргинальные подгруппы – беднота, престарелые и иммигранты в индустриальных странах, выходцы из туземного населения, сельский люд развивающихся стран, в большом количестве вовлеченный в цикл зависимости.

Все же такое представление проблемы упрощено, но оно может быть отправным пунктом для структурного анализа развивающегося культурно-экономического будущего, особенно когда речь идет о таких понятиях, как межкультурное равенство, равенство между поколениями и межрегиональное равенство [11].

Основная критика "индустриальной" экономической культуры состоит в упреке, что она чрезвычайно эксплуатирует природный капитал, поскольку он относительно дешев сравнительно с человеческим и с произведенным человеком капиталом. Из этих обвинений следует, что по мере достижения достаточного развития необходимо установить институты, которые пересмотрели бы политику применения в будущем естественных ресурсов, применяли бы технологии по сдерживанию темпов разрушения глобальной окружающей среды и изменения климата, защитили бы биологическое разнообразие.

"Будущая" экономическая культура.

Вышеуказанная схема показывает, что требуется переустройство и укрепление ряда связующих моментов между познанием, технологией и естественной средой, которые были разрушены в течение процесса индустриализации, что способствовало маргинализации традиционных культур. Это показано на следующей схеме:

На этой схеме показана необходимость сочетания знания традиционных обществ в естественной среде с новыми элементами знания современного общества и с сокращением отношений односторонней зависимости. Здесь никак не имеется в виду возвращение к традиционному стилю жизни или к отказу от перемен в существующих обществах.

Как раз напротив, признается, что как традиционный, так и индустриальный образ жизни должны развиваться внутри такой стратегии развития, которая рассчитана на достижение должного пути развития.

Культурная матрица.

Сложные отношения между различными подкомпонентами познания, технологии и измерениями окружающей среды можно интегрировать в "культурную матрицу" – схема такова:

Познание

Технология

Окружающая среда

Познание

(П а П)

(П а Т)

(П а О.с.)

Технология

(Т а П)

(Т а Т)

(Т а О.с.)

Окружающая среда

(о.с. а П)

(О.с. а Т)

(О.с. а О.с.)

Это перекрещивающаяся таблица, где каждое начало суммирует связи в верхних диаграммах.

Так вверху слева (П+П) означает увеличение познания через образование, как формальное, так и неформальное. Связи (Т+П) и (Окр.ср.+П) соответственно описывают возникновение знания из технологии и окружающей среды. Так же (П+T) описывает процесс инновации и применения познания в производстве, а (Т+Oкp.cp.) описывает использование естественных материалов (включая загрязнение окружающей среды). Соответственно (Т+Okp.cp.) и (Окр.ср.+Oкp.cp.) представляют процессы человеческой и естественной способности к обновлению окружающей среды.

Каждая экономическая культура в различной степени опирается на элементы матрицы, но матрица с течением времени изменяется. Так, например, если современные индустриальные общества главным образом зависят от процессов (П+П) и (Т+П) как способов перемен и вместе с этим – защиты от них, то в будущем экономическая культура, как и традиционные общества, большее внимание будут уделять процессам (Окр.ср.+П) и (Oкp.cp.+Oкp.cp.).

Вопреки кажущейся простоте этой схемы ее выполнить не столь просто. Во-первых, "познание", "технология" и "окружающая среда", как и "культура", не являются аморфными переменными. Познание включает в себя желания, потребности, квалификацию. Технология подразумевает механические и организационные аспекты сотворенного человеком мира, а окружающая среда обнимает физико-естественный мир. Например, если "ожидания" –это тоже форма познания, то формула (Т+П) включает в себя удовлетворение этих ожиданий, а формула (Oкp.cp.+П) включает в себя оценку окружающей среды. В зависимости от проведения экспериментов, связанных с предвидением, эти формулы могут изменяться в отношениях различных их компонентов и развития взаимоотношений между ними.

Можно разработать культурную матрицу, где будут описаны культурное разнообразие и взаимосвязь между культурами. При этом следует отметить, что источники познания и технологии, отношения с окружающей естественной средой и т.д. различаются от культуры к культуре. Вот схема, показывающая отношение между доминирующей индустриальной культурой (обозначенной буквами П, Т, Окр.ср.) и маргинальным зависимым обществом (обозначенным буквами п,т и окр.ср.), где (П+П), (T+П), (T+п) намного сильнее, чем (т+п) или (п+п), а (т+п) вообще игнорируется.

Доминирующая культура

Маргинальная культура

П

(П a П)

Т

(Т a П)

(Т a п)

Окр.ср.

п

(п a п)

т

(т a п)

окр.ср.

Многокультурная матрица

Эти характеристики словесные или качественные, поэтому они раскрываются в зависимости от их понимания или оценки. Далее приведем ряд альтернативных сценариев, базируемых на степени культурной гармонизации или поляризации.

Культурная реконструкция.

Одно из построений будущего сценария культуры состоит в столкновении с альтернативными идеями, касающимися широты культурного разнообразия (описываемого или предполагаемого) в будущем, когда рассматриваются гипотезы глобальной экономики, демографическая и экологическая реконструкция. Сейчас уже действует ряд таких гипотез, и их действие характеризуется частным образцом культурного изменения.

Демографически-культурное изменение.

Что касается демографической реконструкции, то очевидно, что для всего мира и для многих стран расовая композиция населения меняется весьма драматически. В отдельных случаях "меньшинства" становятся "большинством". Некоторые ключевые черты "культурного будущего" предлагаются простым противостоянием демографическим тенденциям. Они зависят от модели культурного или межкультурного развития, которая возникает.

Изменения в расовой композиции населений могут ожесточать политические конфликты вокруг экономической распределительной политики, осуществляющейся в зависимости от изменяющихся демографических структур. Существует в мире много примеров, когда группа, будучи в большинстве, не всегда представляет собой ведущую экономическую или политическую силу. Многие (даже большинство) страны до сих пор находятся под властью небольшого культурного или этнического меньшинства, элиты, а мир в целом находится под властью довольно небольших экономических сил. Эти политические структуры имеют культурные и экономические основания, но существует много моментов, говорящих о большом сомнении в том, что в дальнейшем они будут развиваться гармонично.

Экономически-культурные изменения.

Как внутри страны, так и между странами культурно-экономические отношения напрямую связаны с вопросами распределения прибыли, со стилями развития и с политическими институтами. Так происходит просто потому, что эти переменные указывают прямо на существование этнических и других демографических подразделений. Получается, что все ранее предлагаемые различные "институционные" модели глобальной экономики (юго-южная кооперация – south – south cooperation), новые региональные блоки, основанные на ориентации на Европу, Северную Америку и Азию, и т.д. – все они предполагают перестройку в этнических и экономических отношениях. Так возникновение "многополярной" мировой экономики должно, если следовать ожиданиям, сопровождаться менее иерархизированной системой глобальных культурных отношений, но что касается культуры, то это будет означать просто усиление гегемонии доминирующей культуры. Так эти условия, наиболее ориентированные на рыночные стратегии, ранее усвоенные многими развивающимися странами (как считает Сэм Коул, директор Центра региональных исследований государственного университета Нью-Йорка в Буффало), могут оказаться враждебными для маргинальных групп. Действующая сейчас экономическая стратегия говорит о том, что повышение производительности труда и наиболее эффективный рынок смогут в дальнейшем привести к широкомасштабным достижениям в экономике благосостояния, но при этом очевидно, что даже наиболее оптимистичные предположения о развитии в дальнейшем современных экономических тенденций приведут к обществу, где в большинстве стран сохранится множество бедных этнических и маргинальных групп, если рынок не будет осуществляться с учетом сбалансирования их экономики, т.е. способствуя их экономическому динамизму (через инновации и конкурентоспособность) и с выгодой для местной самодостаточной экономики и для ее большей стабильности.

Культурно-экологические изменения.

Доминирующая экономическая мудрость также утверждает, что экономическая система, управляемая рыночными механизмами, в основном устойчива (в том смысле, что если есть какие-то волнения, то все равно ситуация выйдет на путь "сбалансированного роста"). Некоторые теоретики стабильности стремятся подтвердить эту точку зрения, другие же ее оспаривают, а есть и такие, кто утверждает, что размер возмущений сам достаточно велик, чтобы постоянно его ощущать. Ведь даже небольшие колебания в микроэкономических тенденциях в действительности означают драматические изменения на местном и более широком уровне – открытие и закрытие направлений, тяжелую безработицу и миграцию рабочих. Группы меньшинств, столь часто размещающиеся географически обособленно или секторами, особенно ощущают на себе такие перемены. Хотя иногда бывает положительный эффект, как, например, при процессе "творческого разрушения", точка зрения многих меньшинств на него совсем противоположная, так как они оказываются перед разрушением своей общности и культуры, той среды, от которой они зависят, и все это ради национальных или корпоративных проектов.

Можно гипотетически утверждать, что введение новых информационных технологий и тенденция к универсальной технологии может провоцировать нестабильность в мировой экономике и таким образом создать еще менее безопасную экономическую среду для многих меньшинств. Например, информационная технология ускоряет распространение рыночных отношений во всем мире, она координирует политику, вызывающую неустойчивость (например, такие, как циклы бизнеса) в индивидуальных рыночных структурах, экономика становится синхронизированной. Подобно этому тенденция к униформистскому вольному вкусу и моде у возрастающего числа потребителей во всех странах требует униформизма технологии, что в свою очередь налагает специфическое бремя на отдельные секторы социальной и естественной среды. Свидетельством всего этого служит развитие системы выращивания монокультур в сельском хозяйстве (с очень небольшим числом видов зерновых культур, составляющих основу массы продуктов, служащих питанием человеческого общества), разрушение тропических лесов и уничтожение слоя озона.

Хотя сегодня вопрос о степени нестабильности в глобальной экономике и в глобальной окружающей среде все еще является предметом обсуждения, все факты говорят за то, что необходима осторожность.

Если теории о том, что редукция в разнообразии экологических систем (а далее и в экономических системах) уменьшает стабильность, правы, то из этого следует, что глобальная конвергенция потребительских и технологических тенденций скорее всего в дальнейшем ухудшит положение окружающей среды. Нужно найти путь такого технологического и культурного развития, который бы был достаточно разнообразен и вместе с этим приостановил процессы разрушения, а также отвечал бы интересам всех людей. Таков новый главный вызов будущему.

Технологически-культурные изменения.

Возросшая глобальная тенденция к экономической и технологической однородности неизбежно создает давление на культурную однородность. Это давление увеличивается, потому что смотря на культуру с точки зрения экономики, возникает мнение, что она есть в какой-то мере анахронизм, мешающий экономической эффективности. В этих условиях некоторым культурам становится особенно трудно приспосабливаться к индустриальному способу производства (даже труднее, чем для сельского населения Европы в период первой индустриальной революции). Но поскольку технология – это проявление культуры, то по мере исчезновения разнообразия культур исчерпывается источник накопленного знания. Хотя современные наука и технология достигли многих важных достижений, есть еще много видов деятельности, которые еще непризнаны или неосознаны, представляя собой для будущего сферу инноваций.

Возможно, что современное общество разрушает потенциальные источники инноваций скорее, чем создает их. Ученые-агрономы признали важность сохранения генетического фонда. Сохранение культурного фонда (то есть знаний, накопленных культурами) столь же важно, так как через скрещивание культурных тенденций можно получить огромный потенциал для технологической и социальной инновации. Следовательно, очевидно, что стремление к дальнейшей культурной однородности или к будущему разнообразию культур приведет к различным противоположным результатам.

Культурно-социальное изменение.

Очевидно, что существуют социальные силы, противящиеся переменам, ведущим к культурной однородности, о которой говорилось выше, обосновывая свою позицию необходимостью защитить глубоко вошедшие в общество верования и ценности, потребность установить личное или групповое тождество как защиту от различных форм репрессии и как политическое средство для защиты редких экономических ресурсов. Эти разногласия и социальная напряженность, с ним связанная, отражены в культурном разделении труда, особенно в его вертикальном отделе. Некоторые виды разделения труда неизбежны в мире, где ресурсы и технологии постоянно изменяются, а производительная сила и люди мигрируют, например, меньшинства могут мигрировать из одного района, чтобы избежать репрессий, только в новое общество, где они окажутся «у основания лестницы».

Уровень, на котором исчезают вертикальный и горизонтальный отделы, определяет культурный баланс общества. В некоторых обществах вертикальный и горизонтальный уровень становятся постоянным признаком культурного разделения труда, оставляя общество экономически и социально поляризованным. В других случаях культуры могут быть почти ассимилированы, а горизонтальные и вертикальные уровни ослаблены.

В иных случаях вертикальные деления могут остаться, при этом общество оказывается разнообразным, но более равным. Такая модель общества более сложна для воплощения, так как ей требуются институты и технологии, которые были бы в состоянии поддерживать культурное разнообразие и вместе с этим способствовать экономическому и политическому равенству и приспосабливаться к изменяющимся естественным условиям. При этом также потребуется работающий глобальный уровень и общественные институты глобального уровня.

Будут ли люди в будущем более счастливы, чем теперь? Да, будут, если общества будут продолжать развиваться культурно, экономически и политически, и если такое развитие увеличит счастье людей. Увеличивает ли развитие счастье? Исторически плановики, политики и исследователи будущего считали, что увеличивает, но не исследовали фактов, отвечающих на этот вопрос. Делается попытка проследить такие свидетельства. Если развитие действительно увеличивает счастье, то измерение мирового счастья даст нам представление о развитии как о более реальном явлении, чем это делается при помощи показателей дохода на душу населения, количества потребляемой электроэнергии, жизненных ожиданий или уровня грамотности населения.

С вопросом об уровне счастья в обществе тесно связана проблема информации и ее связи с развитием и счастьем. Поскольку мы входим в век информации, то должны спросить, может ли правительство обеспечить максимум нашего счастья через перераспределение удовлетворяющей нас информации. Если нет, то что может информация дать для счастья в век информации? Может ли информация дать нам какое-то счастье, которое нельзя купить за деньги на рынке?

Сначала, перед ответом на эти вопросы, нужно определить, что такое "счастье" и "социальное развитие", чтобы знать, что нам нужно иметь и как нам измерить то, что мы получили.

Что такое счастье?

Веками писатели утверждали, что счастье – это цель, к которой должны стремиться люди. Бесчисленное число философов, мыслителей и художников пыталось найти источник счастья, но жаловались на его эфемерность. Со временем значение слова "счастье" так же развивалось, и теперь оно означает несколько иные вещи в различных культурах.

Отчасти проблема состоит в том, что концепция счастья многосторонняя. Греки в древности считали, что им нужны шесть различных существительных, чтобы описать различного рода счастье и такое же количество существительных, чтобы описать радость. Напротив, наша культура имеет очень большое число слов, описывающих технологию, но очень мало слов для счастья или радости, возможно, подчеркивая относительную значимость этих вещей в нашей системе ценностей. Так английский и французский языки соответственно ограничиваются словами "happines" и "bonheur".

Чтобы изучить счастье и его отношение к различным аспектам жизни людей, нужно более четко определить эту концепцию. Датский социолог Руут Винховен утверждает, что исследование межкультурных отношений показывают, что нет ни одного точного значения слова "счастье" в его обычном смысле [12]. Он описывает счастье как "удовлетворенность жизнью или высокую оценку жизни". Так что счастье – это позитивный подход к качеству жизни людей. Такое определение уничтожает необходимость заранее определять, какие условия составят "хорошую жизнь". Можно также не опираться на эмпирические данные условий, при которых люди счастливы или нет.

Люди разнообразны в зависимости от того, как они воспринимают свои объективные обстоятельства и как субъективно отвечают на них. Их чувство счастья – это субъективный опыт и, следовательно, его нельзя анализировать только на основе объективных обстоятельств. Каждая личность также оценивает и свой опыт уникально. По этим причинам трудно бывает судить с научной точки зрения, улучшилось ли в действительности субъективное благополучие или счастье. Здесь все опирается на человеческое суждение – на ценность жизни, которая имеет личный характер и поэтому ее трудно измерить.

И все же с учетом всего, что уже сказано, люди имеют много общего между собой как представители одного и того же вида, имея одинаковые основные потребности. Экономист Кеннет Боулдинг [13] показал, что три основных системы внутри каждого общества связывают вместе оценки жизни всеми людьми. Через рыночную систему или систему "обмена" люди выработали общий словарь ценностей посредством взаимосвязей, системы коммуникации и торговли. Через систему политики и "угроз" люди используют правительство и конкуренцию организованных групп, чтобы определить доминирующие цели и приоритет общества. В конечном счете через образование и культуру или "интегрированную" систему общим ценностям обучают и научают новые поколения.

Социальные условия и доминирующая идеология имеют воздействие на то, как люди интерпретируют свою жизнь, свое счастье в жизни. Идеологическая риторика – ценности и цели, проповедуемые доминирующими группами в обществе, – влияет на то, насколько люди удовлетворены своей жизнью в данном обществе. Однако сила идеологической манипуляции ограничена. Идеология, совершенно не желающая отражать реальный опыт большинства, не обращает внимания на широкое поле несчастья, сколь бы далеко оно ни распространялось [14]. Там же, где доминирующая идеология приближается к действительному описанию жизни людей как она есть, люди испытывают меньше конфликтов и более счастливы.

Общества меняются медленно, поэтому наше общее мнение о счастье так же меняется медленно. В его раннем историческом значении оно означало побочный продукт успеха в мире, достигнутого либо через героический поступок или по счастливому случаю. В XVII веке под счастьем стали понимать гармоничный или высокий склад ума. Стало увядать представление о счастье как о процветании.

Истерлин заявил, что прибыль (или доход на душу населения) продолжает воздействовать на представление о счастье внутри страны, но не между странами [15]. Но есть другие данные, которые не подтверждают это заключение. В самых развитых странах прибыль утратила свое воздействие на субъективное представление о благополучии за последние 20 лет. Общество становится более требовательным, уже людям недостаточно товаров потребления, им нужно, например, качество окружающей среды, свободное время, хорошие межличностные отношения – эти переменные становятся более важными для формирования представления о счастье [16]. За пределами страны о счастье судят по измерениям "уровня жизни".

Наблюдаемые изменения в определении людьми счастья ведут к возникновению вопроса: развивается ли представление о счастье соответственно иерархии формаций? Могут ли люди и должны ли они достигать счастья различно на различных этапах общественного (или личного) развития? Наиболее известную попытку ответить на этот вопрос сделал Маслов [17]. Он заявил, что самоактуализация – это высшая цель, к которой стремится человек – это и есть высшая форма счастья. Но даже стремясь к самоактуализации, люди вначале должны удовлетворить свои основные потребности в пище, крове, физической безопасности.

Другая теория гласит, что личность не приходит к пониманию счастья поэтапно. Она может удовлетворять одновременно несколько потребностей. Если у личности нет возможности удовлетворить свои частные потребности, она сосредоточивает свое внимание на достижении другого рода счастья. Эта теория защищает аргумент, развиваемый у Тэппермана [18], – что люди научаются желать (и радоваться) тому, что для них разумно желать. Они рады тому, что у них есть, так как они приспосабливают свои ожидания к своим окружающим условиям.

Измерение счастья.

В исследованиях понятия счастья в разных странах переводы слова счастья показали, что это понятие имеет разные оттенки в разных странах. Особенно велико это отличие между понятиями западных и незападных стран. Даже на Западе одни люди более знакомы с одной концепцией счастья, а иные – с другой. Но почти нет случая, чтобы опрашиваемые люди были совсем незнакомы со значением этого слова.

Исследования данной проблемы показывают различные варианты культурного стиля и уровня социоэкономического развития. Японцы и американцы говорят о себе, что их жизнь очень благополучна. Американцы все же чаще, чем японцы, еще говорят и о том, что они очень счастливы. Японское общество больше внимания уделяет сдержанности и вежливости и хотя многие могут чувствовать себя очень счастливыми, они не решаются об этом говорить.

Социальные заботы занимают людей разных стран в разной степени, так как они различны бывают у разных индивидов. Европейские страны более близки друг другу в этом отношении, но этого нельзя сказать о Северной Америке.

Что делает людей счастливыми?

Исследования счастья показывают, что самоактуализация не делает, как это казалось Маслову, людей счастливыми или удовлетворенными. Тепперман в своей работе продемонстрировал это по данным исследований качества жизни, проведенным в Канаде.

Большое значение в ощущении счастья имеет физическое здоровье. Чем человек более здоров, тем он счастливее. Другой параметр имеет социальный характер: чем больше у человека друзей и лучше семья и чем больше свободного времени, чтобы проводить его в кругу друзей и семьи, тем он счастливее. Чем старше человек, тем он сильнее ощущает свое счастье.

Это исследование показало, что 29% молодежи подпадает в группу так называемых "сосредоточенных на себе самих", то есть придающих большое значение саморазвитию, самоудовлетворенности и достижению успеха (а также необходимости в дружбе и независимости).

Все это близко тому, что Маслов имел в виду под самоактуализацией. Однако важно заметить, что эти сосредоточенные на себе канадцы оказались, в среднем, самыми несчастными из всех обследуемых людей. Эта цель самоактуализации столь трудноосуществима, что в процессе стремления к ее достижению люди впадают в разочарование. Может быть, эта цель слишком связана с разумностью, а люди чаще всего находят свое счастье более простым образом.

Те, кто сосредоточены на себе, семье и деньгах, ощущают себя счастливыми только в том случае, если у них еще есть удовлетворенность сексом, дружбой и достаточным свободным временем. Они не получают счастья от своих успехов – повышения уровня образования или получения более высокой прибыли. Может, хиппи правы, а Маслов ошибается, когда говорит о необходимости развития нашего сознания.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что людям следует сообщить информацию относительно их счастья. Чем им поможет эта информация? Люди поймут, что следует тратить больше денег на сохранение своего здоровья. Потребуется улучшение общественного здравоохранения, особенно предупреждающего заболеваемость населения. Не следует полагаться на частный рынок в здравоохранении.

Счастье – это то, что хотят люди, и общество должно стараться дать им максимум счастья. Степень счастливости служит показателем реальных достижений в общественном развитии. Социальное планирование и развитие должно сосредоточиваться на составлении программ, которые в конечном счете вели бы к увеличению степени счастья – к более счастливому будущему.

Если мы признаем, что современный мир вошел в постиндустриальный век, характеризуемый экономикой информации, то, может быть, счастье для людей может осуществиться путем предоставления людям "удовлетворяющей их информации". Распределение такой информации должно стать проблемой всего планирования развития.

Менее развитые страны получат удовлетворение от информации только в том случае, если удовлетворены их основные потребности.

Нельзя свести все социальное развитие к достижению счастья, как нельзя свести понятие счастья к здоровью и сексу, нельзя так же утверждать, что информация всегда заменяет деньги. Предлагается только краткий очерк нашего представления об этих вопросах.

Как ученые мы должны сообщить эту информацию людям –политикам, служащим и плановикам, которые могут включить ее в политический проект. Если это будет сделано, то, взяв газету от 20 июня 2015 года, мы найдем где-нибудь рядом с прогнозом погоды и сообщениями о делах на бирже сообщение об уровне единиц счастья. Там будет сказано, что правительству предстоит быть избранным на новый срок, потому что за четыре года своей деятельности ему удалось поднять уровень счастья на 12%. Люди во всем мире будут иметь возможность сосредоточить свое внимание на повышении своего счастья, а не богатства, власти или потребительских моментов.

Возможно ли это? Конечно, трудно себе представить, что правительства сделают своей политической целью увеличение счастья. Но если они сделают это, то испытают большой успех.

[1] Дедуктивный метод выдвигает лишь гипотезу, которая должна затем подтверждаться экспериментом – золотое правило науки.

1 Broglit L. de. Continu et discontinu en physique moderne. P., 1949. P. 60.

2 Ibidem. P. 116.

1 Примеры. Это состояние характеризует: молекулы газа; анархичность группы индивидов, в которой отсутствует достаточный для коллективной жизни консенсус или которая неподвластна какому-то авторитету; нестабильность общества граждан, разделенных резко противоположными идеологиями и интересами, противопоставленными властным структурам и т.д.

[2] Идея гармонии человека и природы не нова, но как бы подзабыта. Достаточно вспомнить древнегреческую философию. В наше время эта идея была тщательно исследована и изложена в виде теории ноосферы Л.Тейяром де Шарденом и В.И.Вернадским. Имеется и более радикальный подход современного естествоиспытателя И.Н.Яницкого, который основывает свои выводы на фундаментальных исследованиях и констатирует, что наша планета является энергонасыщенной высокоорганизованной системой, а экстремальные и аварийные ситуации, катастрофическое развитие современной цивилизации – ответ функционирующей живой системы на безответственные действия человека. И.Н.Яницким обнаружен процесс возмущения всех геофизических полей и сред с выходом на патологию, действующий кумулятивно и рвущий наиболее слабые звенья незащищенных систем. Он предлагает способ инструментальных наблюдений за этим процессом, который, по его убеждению, был известен издавна «ПРОЦЕСС» составлял основу легенд дописьменного периода; его прогностическими признаками пользовались веды; но позже, с приходом монотеизма, «ПРОЦЕСС» стал квалифицироваться как случайность, а в быту – как кара божья; в этом кроется мировоззренческая природа деления условий бытия на нормальные (штиль) и аномальные, причем принципы функционирования любых технологических систем и запас прочности определялись исключительно штилевыми условиями, в то время как аномальные условия оставались "вещью в себе". С позицией И.Н.Яницкого можно ознакомиться в следующих публикациях: Методические рекомендации по применению гелиометрических исследований масштаба 1:200000 и крупнее для выбора промплощадок под ответственные инженерные сооружения. М., 1991; Время собирать камни // Диалог. М., 1992. № 15-18; Прогноз процессов в природе и обществе. Правила игры. 1992. № 3; Анализ данных экспериментальной геофизики. Сверхслабые взаимодействия в технике, природе и обществе. М., 1993; Конец света? // Зеленый мир. 1994. № 20 (160). С. 14.

[3] Моисеев Н.Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы // Зеленый мир. 1994. № 21 (161). С. 7.

[4] Пригожин И. От существующего к возникающему. М., 1985. С. 216.

[5] Пайтген Х-О., Рихтер П.Х. Красота фракталов. М., 1993.

[6] См. работы: Дж.А.Хартман (1975); Э.М.Браверман и И.Б.Мучник (1983); М.Жамбо (1988); В.Г.Миркин (1980); П.С.Ростовцев (1982) и др.

[7] См. работы: Г.С.Лобов (1981); В.А.Устинов и А.Ф.Фелингер (1973) и др.

[8] Toffler A. The Third wave. N.Y.: Bentam Books, 1981.

[9] Neisbitt J. Megatrends-Ten new directeions transforming our lives. N.Y., 1984. P. 2.

[10] M.George et Al.Ethnic eruption in the global village. South. January, 1988. P. 38-39.

[11] Pearce D. Economies, equity and sustainable development // Futures. 1988. ? 20 (6). P. 606-620.

[12] Veenhoven R. Conditions of happiness. Dodrecht, 1984. P. 13, 22.

[13] Bolding К . А Primer of Social Dynamies. N.Y., 1970. P. 23-30.

[14] Ferge Z. Human relations and social values. Budapest, 1970. P.131-146.

[15] Easterlin R. Does money buy happines? // The public interest. 1973. ? 30. P. 3-10.

[16] Campbell A. The sens of well – being in America. N.Y., 1981. P. 225.

[17] Maslow A.M. Toward a Psychology of being. Princeton; N.Y., 1968.

[18] Tepperman L. Choices and chances: sociology for everyday life. San Diego, 1990.