Я полюбила ярость, как боль. Как унижение. Чувствовать, наслаждаться, не выплескивать. Это извращение называется мазохизмом. Но я - не настоящая мазохистка, я не предпочту страдание ласке, а ненависть - любви. Просто так ничтожно мало в моей жизни любви и так мало ласки, что я наслаждаюсь тем, что есть - чувством омерзения, унижения, ненависти. Когда-то я лишь ненавидела, если меня оскорбляли, а теперь осознаю, что мне нравится это.

Когда меня оскорбляют люди, хоть немного мне близкие, хоть самую малость нравящиеся - я терплю. Со многими я могла бы вступить в драку и уйти победителем. Но... не хочу. Не хочу причинять боль физическую. Не хочу сама ее ощущать - непрошенную боль. Не хочу потом ощущать вину. Чувство вины - оно неприятное. Раскаяние - сладкое, ноюще-сладкое, похожее на унижение. Но вина часто сильнее. И пускай у меня будет все тело в синяках и ранах, если мой соперник получит хотя бы половину того, что получу я, мне будет стыдно, нестерпимо стыдно за это. Не знаю, может, мне кажется, что, раз я привыкла к каким-то неприятным чувствам, мне их перенести легче. Может, мне кажется, что им больнее.

Я - моральная уродка. Я самоуверенна и самовлюбленна, эгоистична и мне нравится чужие душевные страдания. Но в то же время самооценка у меня низкая, любого человека я готова защищать и любить, а чужая боль западает в душу часто сильнее, чем собственная. В зависимости от ситуации, побеждает либо одно, либо другое качество. Я безумно хочу общаться, пусть пожертвовав частью личной свободы, или приняв чужие правила и законы, но если появляется человек, готовый стать другом или хотя бы приятелем, я сбегаю, испугавшись. Мне отчаянно не хватает любви, ласки, заботы - но я даже не знаю, о чем говорить с парнями, и вся съеживаюсь, если меня пытаются обнять. Со стороны я выгляжу полной дурой при этом.
Все чаще я ловлю себя на совершенно детском поведении, детских мыслях и даже детском виде. "Ты еще маленькая, жизни не знаешь" - сказала мне девчонка на три года младше меня. Не знаю, может, это и впрямь написано у меня на лице. Но при этом если сказаться маленькой, на меня странно смотрят, слушая рассуждения и выводы, и тем более желания. Мне хочется быть независимой, мне хочется делать то, чего просит душа или тело. А просят они отнюдь не детских вещей...

Я запуталась. Часто кажется, что я состою из двух половинок, которые пытаются ужиться друг с другом, иногда спорят, но не знают слова "компромисс". Половинки эти, наверно, достались мне от родителей - одна от мамы, другая от папы.


Одна половинка альтруистична и готова к повседневному самопожертвованию, хотя не стала бы совершать никаких геройств. Она не гонится за славой, желая не выделяться из толпы, но и не становиться "серой массой". Она любит себя, но часто не за то, что надо и раз за разом наступает на одни и те же грабли, потому что не имеет дара логично мыслить и оценивать поведения. Она часто оценивает мир чувсвами, легко ранима поэтому, но чувства сдерживает в себе, считая, что так не будет никому мешать. Когда же чувства выплескиваются, она чувствует вину, но и об обидах и горестях своих не забывает. Раз за разом она повторяет свои ошибки и понимает их очень медленно, постепенно. Могут пройти годы, прежде чем она осознает ошибку, совершенную когда-то, а может и вовсе не понять, ложно оценив ее когда-то. Для нее нормы и стандарты - неотемлемая часть жизни, и себя она считает правильной, нормальной, то есть - соответствующей всем абсолютно стандартам, стереотипам, нормам, сатистике и вообще всему общепринятому. Этим она напоминает Скарлетт О`Хара из унесенных ветром (если кто читал). Та тоже считала себя леди и потому старалась быть лишь такой, какой и должна быть леди. Половинка эта считает, что, если она отличается от других, ей нужно измениться где-то. Если она не получает чего-то в жизни, то причина тому - ее отклонения от нормы. Она очень плохо чувствует себя и боится спросить, в чем же это она не права. При этом любая критика, которой она желала когда-то, но не просила, воспринимается ей в штыки, как покушения на ее личную свободу, и не воспринимается сознанием. В итоге она мучается и корит себя, но ошибки остаются неисправленными. Она всегда готова помочь, от помощи она получает удовольствие, и может навязывать ее. При этом сильно обижается, если помощь остается невознагражденной, если ее хотя бы не поблагодарили. Она отходчива, если с ней разговаривать по-доброму, даже если обращаться довольно мерзко. Может забить на свои обиды, если чувствует, что потеряет так друга. Эта половинка досталась мне от мамы. Это описание сооветствует моей половинке, но при этом почти в точности подходит как описание характера мамы. Чаще эта половинка внешне слаба, и я ее не замечаю, но в подсознании она несколько главней.

Вторая половинка эгоистична, интересы свои она всегда ставит выше чужих. Если свое занятие кажется важным, то ничто другое не стоит внимание. Если хочется спать, то все дела, как бы они ни были нужны другим, подождут, пока не проснусь. А вот если спать хочется кому-то другому, то еще несколько минут не решат дела и можно отвлечь человека, чтобы он закончил какое-то важное дело. Эта половинка тоже склонна считать себя себя похожей на других, но она не уважает никаких стандартов, считает их лживыми, а всех людей считает похожими на себя. Эта половинка чаще главенствует над сознанием, не углубляясь далеко в подсознание, и поэтому противостояние сознания и подсознания, того, что я знаю и того, что я думаю, мешает адекватно оценивать мир и людей. Половинка эта не любит лишних слов, и слова отдает, в основном, на волю другой половины. Поэтому слова и мысли/действия часто не совпадают, ведь вторая половинка главенствует в действиях. Она вообще считает себя главной в действиях и не упускает возможности навязать свое мнение и покомандовать, потому что считает себя крайне умной и вообще выдающимся в плане личных качеств человеком. Это может не соответствовать действительности, но эта половинка горда и никто не разубедит ее в собственной уникальности и возвышенности. Этим она отличается от первой половинки, которая строит мнение о себе на основе высказанных мнений других людей. Невысказанные она отвергает, как критику. При взаимодействии этих половинок я могу заметить чужое мнение, если его никто не высказывал, но не сразу, и воспринять его как часть правильной оценки себя. Но буду обижаться на плохую оценку, считая ее правильной. Вторая моя половинка не любит сюсюканий, ненавидит полумеры и раздражается, когда их приходится применять. Раздражение она обычно выливает на всех, кто готов его принять, на тех, кто не может сейчас воспротивиться этому, в основном, на близких. Слабость человека эта половина замечает почти всегда, хотя тем труднее ей это заметить, чем больше чужие слабости похожи на собственные. Так как никто обычно не может быть достойным психологически противником ей, она не видела, как можно использовать ее слабости, и потому не умеет этого делать. Чужие слабости ей хочется использовать почти всегда, пусть даже в этом нет необходимости. Она получает удовольствие, если ей удается унизить, победить человека, если доказывает, что сильнее, умнее, ловчее. Но, к ее сожалению, существует дипломатия, мирное сосуществование, и нельзя грохнуть головой об асфальт человека, если он всего лишь сорвал какое-то дело, или наорать на прохожего, отдавившего ногу, или посадить ребенка в пустую комнату и кормить раз в день одним хлебом, если ребенок не слушается. Однако подобные желания возникают у этой половинки постоянно, и она бессильно злится, приходит в ярость и портит себе нервы, пытаясь сдержаться. Часто притом не сдерживается, и срывается на крик, говорит, что получит желаемое не потому что так честно, а потому что она сильнее.

Про вторую мою половинку я могу сказать много плохого, потому что она агрессивна. Чувства же - не ее дело и первая половинка может завладеть мои чувствами и сказать, что агрессия - это плохо. Вторая не имеет такой возможности, хотя иногда в минуты ярости я часто думаю, что вестись за эмоциями, что быть слишком жалостливой - плохо.
В душе у меня постоянно идет борьба этих двух половинок, похожих и непохожих. Иногда побеждает одна, иногда другая, иногда они не соглашаются уступить и так и продолжают спорить и враждовать во время чего-то важного, слишком, чтобы показать лишь часть себя. Иногда они обе отступают, заключая временный мир, и тогда мне пусто и холодно, тогда вдруг все становится безразличным, все краски кажутся противными, все стихи глупыми, и весь мир - несуразным и отвратительным. Тогда и жить-то не хочется.
Но эти половинки не умеют работать сообща, используя лучшие качества друг друга, они могут лишь соперничать и затаиться, выжидая, когда же соперник даст слабину. Поэтому редко, безумно редко мне удается совершить что-либо рискованное и остаться в выигрыше. Может отказаться работать в нужный момент одна из половинок, и тогда дело обречено на провал. Поэтому иногда я катаю вот такие "поэмы", а иногда не могу связать двух слов. Зависит от того, какая половинка сейчас управляет мной и какая готова помешать прямо сейчас, если соперник сделает ошибку.

Получился весьма и весьма приличны1 пост. Наверно, я даже окажусь права насчет этой проблемы. Но что, если я могу заглянуть вглубь проблем, мешает мне решить их?
Какие-то там исследования показали, что женщины в большинстве своем не умеют делать выводы от общего к частному, а мужчины - от частного к общему. Мужчина может и не догадаться, что его девушке не нравятся его постоянные опоздания, еслиона просит его придти пораньше в субботу. Женщина может и не понять, что нужно проверить, хватит ли бензина в машине, если знает, что бензин имеет свойство кончаться.
В этом смысле я - типичная женщина. Я могу увидеть проблему, разбить на кирпичики и снова сложить, разобрать в деталях, что было не правильно, но если вы меня спросите, что же мне теперь с этой проблемой делать и как решать, я встану в тупик, аналогичный тому, который возникнет, если всерьез решать задачу:

Объем надувного мяча больше одного литра.
В году 365 дней.
Сколько стоит билет до ростова?

Как будто стою в чистом поле и никакой проблемы в жизни не видела. Такие дела. Вот поэтому так часто в конце записи у меня появляется вопрос - а что мне делать?