IV

Пьюр Ивель. Иж Возвысение

Иж, вот так. Вот. И как ж сверху из просветов меж блядскими нибесами возникло блядорыло гасподне, и извещяло, взирая на пиздец ужас сверху и страдания на все трахолюдские и пряблядопримучные: ВОЗВРАЩАЮ БЛЯДЬ ВСЕ НА ХУЙ. И пошло нахуй, поехоло. Города и сёла христовских жидомученников вносило обратно на холмы свои уёбистые, на места свои призёместые. Адовы врата распахнулися, и из туды вылетело в тела бренные душ дохуищщи (и попов и вообще блядей различных видов), и влетали те в свои пиписьки и под рясы и под юбки нечестивые, грымасы корчая, устрастие сотворяюсчии. Был средь тех и дух блюдской попа Евлампия, Евлампьюшки нашего, Евлепя, Евлепюхи, и носом он там щекотал чего ему бОЖЬИМ блядь велением не позволено, и услаждаляся и был таков. И обретя своё тело бренное, очнувшися, увидел он что всё погибло, нахуй стеча в песдену ебь и к чорту в сраку, и нету более православненьких храмов, что землю своими жопоями каменными греють, паразитируя и рассадником похоти блядыческой являяси, и приют соответствуя стандартам блядским, блядей имеючи в количестве, и более что радовало попов, в качестве, заморских блядей превосходящих. Понял Евлампьюшка, надабно что б встроить храмы в свою любимую землюшку, мёртвыми урожаями колосящую, много нужно денег столь весьма челам угодных, выебсти что б возведено всё было вновь. И вот родиласи мысль скверноёбская, в умишке попа сего, сына бОЖЬЕГО и раба его до смертьюшки, что блядей он собирать примется для услады баринов и прочих уссатых гаспадинов, чтобь те ебсти могли без устали и главное, что без уперёка жён своих (блядей, навязанных любовьию земной, и брак скрепивших с помощью пидора крысы церковной, на небесах), в укромном месте ставши, с хуём привставшим, попою блядьи укрывшись и в туды её ебя. Загорелись глазёнки скверны и полны злых умыслов попишки, слюнки испуская и семеня ножками, рясу возодрав, о кочки спотыкаючись сандальками, церковной казной выданными, посеменил ныне известный поп как Евылампий, в харчовню друга своего Демида Хуесуева. Тучи сгущалися.

Трижды отматеряся во славу слабоумному вСЕВЫШНЕМУ, лбом перемычку дверную задев таки, и проклиная триста раз всё, поп таки взобрлся на скамью у бухловыдавальни. В пузо взор его уткнулся друга его ебеного, Демида, доброй сволочи, и ворюги балядь, казны и не только её, что стаканы заправлял выпивкой, угодной, опять же для услады баринов и прочих уссатых гаспадинов, чтобь те бухати могли, сколько и как им вбздумается, и жён своих, дур тупотраханых, не страшася ни сколечки стенами укрытые от взоров и ветров. И сказал поп Евлампий Демиду: "Хуессуй, блядей я прознал ты имеешь в количестве, к ахую близкому, не деляси и имея на дело сиё монополию ахуенную. Хотел бы и я. И посему, денег хочу заимствовать, в долгостную яму с увлечениями спускаючись