Жена уехала в деревню, сын набирается сил в Саянах, а я остался на какое-то время один. Непривычно. Хотя раньше это было мое нормальное состояние. В блаженном одиночестве бродил по питерским улицам, слагая стихи и сценарии. Сверху обычно моросило, под ногами хлюпало. Время от времени я заглядывал в какой-нибудь подвальчик, чтобы выпить чашечку кофе, а потом опять уходил в лабиринт проходных дворов и переулков.
Еще было одиночество в с. Родовом на Псковщине. О.Роман, тогда еще не известный поэт и бард, а просто настоятель Троицкой церкви, часто уезжал на несколько недель постранствовать, а я оставался на страже. С утра пораньше разводил огонь в печи, колол дрова, расчищал от снега дорожку до храма, а потом читал псалтырь, изучал творения святых отцов, занимался иконописью, что-то в тетрадь записывал. Тогда же понял, что одиночество - понятие относительное. Часто замечал, что с кем-то спорил, кому-то что-то доказывал, с кем-то душевно беседовал, хотя собеседники мои находились в этот момент за сотни верст. При этом я как бы слышал ответ, во всяком случае чувствовал ответную реакцию. Потом, при встрече с друзьями пересказывал им свои заочные с ними беседы, а те удивленно отвечали, что часто мысленно "говорили" на эту тему со мной.
Так что мы связаны многими нитями с теми, кого мы любим, и наше общение не прерывается ни на секунду, даже если друзья наши уходят насовсем.
Это образ нашего духовного общения с миром горним, с Богом. Да, мы не видим царства Божия обычными глазами, но внутренне мы все время думаем о нем, стремимся к нему, желаем его. И очень ясно получаем ответ: живо и осязательно!
Это укрепляет нашу веру и упование. Мы знаем, что разлука с близкими закончится скоро и мы прижмем их к своей груди; но также верим, что в конце пути мы узрим то, о чем думали и мечтали, к чему всегда стремилось наше сердце. Встанем на колени перед Отцом Небесным, как блудные дети, а он возложит на голову Свои легкие, милующие руки и скажет: войди в Мой дом...