Муза по имени Азил.
Я щас взорвусь, как триста тонн тротила,-
Во мне заряд не творческого зла:
Меня сегодня муза посетила.
Немного посидела и ушла.
Владимир Высоцкий


Коротко, о том с чего всё началось.

Это было давно. По крайней мере, мне так кажется. Тогда я была ещё совсем крохой и в смысле лет, и в плане духовном. Песчинка в круговерти бытия без проблем, сомнений и бед. Я мечтала только о светлом и думала о мире, как об огромной игровой площадке. Чуть позже я уже рационально осознала – жизнь игра. Но далеко не детская, а игра жестокая, без правил с одной целью - выжить.
Но, черт возьми, мы хотели поговорить о другом! А я опять о грустном. Прошу простить. Я сейчас разгоню сумрак - зажгу свечи воспоминаний.
Итак. Это было ещё в начальных, дай бог памяти, классах. И началось всё со скрипа. Да-да с обычного скрипа.
В те времена у меня не было моего любимого кресла на колёсиках и собственного рабочего места с компьютером. У меня был только новенький допотопный письменный стол и старенький уже едва держащийся стул. Именно он и был источником скрипа. Этакого жалобного стона, когда я безбожно плюхалась, ворочалась или скакала на нём всеми своими уже тогда не малыми килограммами. Одно время я совсем не обращала на него внимания, предпочитая слушать древнее радио, вещавшие со стены бабушкиной комнаты, где мне и отрядили учебное место.
Но прозрение это как радикулит, простреливает внезапно и неожиданно. И я, к тому моменту уже читавшая вовсю и познавшая наркотик книжных страниц, научившись писать сносно для ребёнка моего возраста, услышала этот обыденный ничем ни приметный звук. Словно котёнок увидевший что-то в абсолютно пустом пространстве, я насторожилась и, зашевелив ушами, прислушалась к тишине. Радио безбожно шепелявило, взрослые несли оттуда какую-то чушь, не понятную и не интересную для меня. Хотя уже ничего не интересовало меня в этом бытие больше чем тот звук, появившийся в эфире мира лишь на секунду, но вовремя пойманный моими ушными локаторами. Выждав, минуту другую я поняла, что скрип производиться непосредственно мной. Сообразив это, я начала двигать пятой точкой из стороны в сторону. И вот он этот сладостный, безумно мне понравившийся музыкальный фон.
Скрип- скрип – скрум. Порой слышался даже треск.
Как объяснить вам чувства ребёнка. Сидящего за столом освещенным пятном света настольной лампы в абсолютно тёмной комнате и в практически неприкасаемой тишине, наедине лишь со своим дыханием и голосами радио ведущих. Наверное, легче представить себе совершенно невообразимо пустынные и в тоже время пугающе огромные просторы космоса, где есть всего лишь одна планета. Письменный стол, стул и ребёнок, читающий за ним свои первые книги. Впервые познающий мир. Чистый, и ничем не оскверненный. Мимо этой планеты проплывают тысячи вещей и новых и уже известных, но теперь осязаемых по иному. Эти вещи призрачными фантомами выплывают из учебников, прописей, голосов родителей из соседствующей кухни и срывающихся с радиоволн, не изведанными словами, именами, названиями, о которых ты не знал раньше. И этот космос с этой планетой – есть жизнь ребёнка. И вдруг в этой космической антитишине появляется либо чуждый, либо ранее не отмеченный слухом звук.
Скрип-скрип-скрум.
Это момент когда Вселенная замирает в ожидании. Ведь от того, как юный человек отреагирует на этот звук, зависит, кем он будет и каким он будет. Один возможно забудет тут же это событие. Другой непременно захочет выяснить, почему стул скрипит, откуда исходит этот скрип. А третий, самый ненормальный ребёнок, решит, что предмет мебели удосужился с ним заговорить.
И я поняла язык стула. Я почувствовала с этой вещью, настолько простой и до смешного не имеющей значения, почти духовную связь. Кажется, я даже сказала ему, что-то. А он скрипнул в ответ. Это была беседа в темноте ребёнка и старого стула.
Я уже знала, что такое стихи. Я знала, их пишут специальные люди - поэты. Я знала, что значить рифма, созвучие последних слов. И не задумываясь боле не над чем, я просто стала писать стихотворение о том, как я и стул нашли общий язык. Оно получило название « Скрипучий стул ». Я не помню его содержания, это было так давно. « Только я и мой скрипучий стул» - вот всё что вспоминается и то с большим трудом.
Гордость. Это вспоминается лучше. Гордость, за себя сумевшую написать нечто из ряда вон выходящее. Я не могла налюбоваться на кривые строчки, построенные в столбик.
И вот тут ко мне пришла она.
Откуда, и как она сумела пробраться, мне неведомо по сей день. Однако в какой-то момент она материализовалась из воздуха прямо рядом со мной. Причём это было вовсе не страшно. Как будто ожидание уже было, но не осознано жило во мне. И теперь, завершилось желаемой встречей. Я была ни чуть не удивлена, а даже искренне рада появлению нового человека в моём космосе.
Она была тогда ещё совсем классической музой. В тоге, с белоснежными крыльями и с арфой. Светлая девушка, с искренней и любящей улыбкой.
У меня была схема заводить знакомства, и я заученно последовала по её пунктам.
- Привет. – Сказала я ей, не выпуска из рук листок со своим первым твореньем.
- Привет. – Тихо ответила он.
- Как тебя зовут?
- Азил. – Был её ответ.
- А я Лиза. Давай дружить?
И тут она грустно улыбнулась. Так будто знала уже сколь много страданий и проблем принесёт обоим эта дружба. Но наше сотрудничество было уже неизбежно. Ведь это не музы нашёптываю первые стихи, рассказы, романы. Это делает сам человек. И если он совершает акт творчества, то ему отряжают музу. Отрядили таковую и мне.
- Давай.
И мы дали в тот день миру ещё несколько стихотворений. С гордостью представленных потом на суд первой и любимой по сей день учительнице. Она улыбалась, прочтя, и похвалила. И это первый лавровый венок в моей жизни. С тех пор я часто собираю похвалы и восхищения других людей. И надо сказать очень люблю это дело, как любит любой зарплату.
Моя муза ни на минуту не оставляла меня. Однажды слушая радиопостановку какой-то детской фантастической книжонки по том самому радио, мы, не сговариваясь, решили написать нечто подобное. Подобное получилось чистейшим плагиатом. Но первый блин всегда комом. И « Тайна Розового Краба» была именно таким комом. Кстати так и не завершенным, а хранящимся, может быть даже и, посейчас, у той самой учительницы. Потом была свободная пародия и альтернативная концовка любимого на тот момент мультика « Это мы Эховзвод». Тоже кстати незаконченная. И во время открытого чтения в классе, меня едва не обвинили таки в плагиате, я даже помню, кто - Максим Важдаев. Да, в тот раз я сумела отбиться, не очень достойно, но сумела.
Затем было время великой эпопеи. Опять же в погоне за чужой славой. Я прочла Волкова « Измрудный город» И весьма не плохое продолжение истории про Элли у Сухинова. И мне захотелось создать своё чудесное королевство, со своей великолепной героиней. Так появилась Страна Фемела. Мой первый самостоятельный мир, из которого начала разрастаться Вселенная. Там было всё, чего только не пожелает душа юной пятиклассницы. Единороги, драконы, злые колдуны и прекрасные принцы, тайные комнаты, борьба добра со злом, чистая любовь и, предполагался счастливый конец, книг, эдак, через десять. Но этой истории так и не суждено было обернуться наивной сказкой. Уже вторая книга была наполнена сумраком и злом. Отголоском реальности и эмоций, что я переживала в жизни мирской.
Моя муза к тому времени уже успела сменить тогу на платье принцессы, и цвет этого платья день ото дня становился всё темнее, пока в один прекрасный день не стал совсем черным. Теперь она напоминала ведьму, из самых страшных снов. И история началась другая.
Я была разбита жизнью, не принявшей моей светлой и открытой души. Оплеванная обманутая униженная я как змея уползла во тьму. И там приступила к познанию иной стороны медали. Я вернулась к стихам и начала страшную сказку. Моя муза в прямом смысле в то время была пособником дьявола у которого я искала защиты не получив её у бога. Черти, мертвецы, демоны, ужасы смерти, маниакальные истории о маньяках и о себе самой в виде призрака вернувшего с того света мстить оскорбителям и обидчикам. Черный огонь пылала в нутрии моего творчества. Музыка «Арии» и «Короля и шута» значительно меня в этом вдохновило. Я стала зомби помешанной на аде и сатанинских происках. Моя муза бесновалась вокруг меня с диким хохотом, пророча смерть всем и каждому.
Но это прошло со временем. Неотступно увеличивающиеся годы заставили упасть в изнеможении в черной пустыне. Я довела себя до полно творческого иссушения. Каждая песня могла стать лебединой и раз и навсегда разлучить меня с музой. И она это поняла. На свет появилась история о юноше, борющемся с силами тьмы. И у этой истории был оптимистичный конец. Муза сбросила ведьмено платье. Мы потихонечку выбрались из черной пустыне.
Я долго лежала в оазисе, стараясь отдышаться и напиться хороших книг. И я отошла. Я стала мудрее и немного счастливее.
У меня появилось фентази. Сказка для великовозрастных детей. Как сказать спасибо Белянину, Максу Фраю, Пехову, Ольге Громыко, и многим другим поднявшим меня из праха.
Я начала писать теперь ровным с каждым годом всё более уверенным подчерком. Мои истории отошли от фентезийным и коснулись и мистики, чуть позже и реализма, и смешного и постмодернистического, и философского. Стихи стали стройнее и осмысленней.
Моя муза успела побывать эльфом, вампиров, колдуньей, воительницей, и даже мужчиной.
И вот теперь она и я стали взрослыми. Уже точно взрослыми. Мы много видели, много писали и много страдали. Равно как и бесбашенно веселились.
И настало то время когда нужно увековечить печатным словом и мою музу.

К чему всё пришло.

Вернувшись, домой после пары в университете я застала свою музу, то есть её задницу, торчащей из холодильника.
- Что ты ищешь? – Спросила я, стягивая ботинки.
- Еду. – Лаконично буркнули из-за белоснежной дверцы.
При этом надо заметить, что холодильник был полон.
- А что имеющееся тебя уже не устраивает?
Недовольная физиономия показалась и, скрючив рожицу, нырнула обратно.
Ныне Азил носила джинсы и белую футболку с радужными буквами вещавшими « Любовь спасёт мир». Раскраска этих букв во много объясняла миру, какая любовь обязана спасти мир. Волосы музы прибывали в абсолютном, так называемом творческом беспорядке. А на нога были её любимые домашние тапки с мохнатыми ни на что не похожими мордами. В последнее время она только и делала, что бастовала меня в комнате против всех несправедливостей мира. И самой главной несправедливости оного бытия – моего кризиса.
Пройдя мимо неё, тихо бурчавшей себе под нос что-то про то, что люди забивают холодильник всякой ерундой, я пошла и героически пала, не раздеваясь на постель. Голова у меня гудела от бессонной ночи. С самого сентября я практически не видел вещих снов. По одной простой причине. Я не спала ночи с четверга на понедельник, проводя их в подготовке к семинару по философии. Судьба посчитала своим долгом поставить мне подножку на моей излюбленной дороге. То есть дать мне по философии такого преподавателя, с которым все мои не малые познания, в этой области сводились к нулю, и приходилось работать, чтобы их пополнить. А на это уходила уйма времени, которое сжималась до одной ночи непосредственно пред семинаром. Зато труды, по крайней мере, оправдывались.
И сегодня получив очередную пометку в журнал, я собиралась благополучно и сладко уснуть. Всё-таки двенадцать часов с открытыми глазами ослабляет всё тело и душу в частности. Не успела я даже задремать, как ввалилась Азил.
Видимо с горя оттого, что у меня в холодильнике не нашлось ничего полезного и способного удалить её голод, она решила доесть мои карамельные розы. Хотя роза осталась уже одна и изрядно подтаяла. Жалко конечно, что пришлось съесть эту милую корзиночку, подаренную любимой подругой, но на то они и карамельные.
С треском откусив листок с перекрученного стебля, муза стала гонять его во рту. Её взгляд не предвещал ничего хорошего. Судя по выражению её лица, должен был начаться разбор полётов. Полётов камикадзе.
- Чо увалилас? Прозаично поинтересовалась она, причмокивая.
- Дрыхнуть буду.
Всё-таки высокопарные патетичные фразы это для произведений. В жизни всё гораздо проще.
- Как дрыхнуть?!
Азил выглядела удивленной, хотя она сама прекрасно знала, что я ей отвечу.
- Как все.
- Так это не выносимо!
Она, было, собралась шарахнуть сластью об пол от возмущения. Но вовремя вспомнила и остановилась. Ещё один кусочек сластей навсегда исчез из моего мира. Интересно мои родители действительно считают, что это я время от времени опустошаю холодильник, если да, тогда не удивительно, что я в отличие от музы всё время не довольна своей фигурой. Азил бесцеремонно подвинула мои бёдра рукой и легла рядышком. Я делала вид, что не знаю её, и вообще претворялась куклой с севшими батарейками. Дразня меня, муза так же бесполезно вылупилась в потолок, но звук её работающих челюстей и неосторожно срывающиеся причмокивания выдавало её с головой, и раздражало мою душу и без того задерганную за целый день.
- Это пятнышко от раздавленного комара я вижу слишком часто. – Многозначительно изрекла Азил, не удосужившись даже дожевать. – В последний месяц уже раз третий мы тупо пялимся в потолок, временами плачем, пишем не далёкие стишки, которые в прочем, к моему счастью отправляются в мусору, потом бьёмся головой об стенку в ванной, опять пускаем слюни, мол, мы разнесчастные уродливые и никто нас не любят, потом начнём разговаривать сами с собой, с богом, взывать к справедливости, потом уснем, а любимая муза будет затисканной валяться рядом и каяться, что взяла тебя на попечение. Ты у меня уже в печёнках сидишь со своими кризисами.
Я издала тяжёлый вздох и отвернулась к стене.
- Какой смысл, всё равно у этого нет будущего. Кому интересно читать этот бред, таких как я, пруд пруди. У кого-то таланта меньше, у кого-то больше. И вообще я думаю порвать с этим делом. Времени будет больше, и пользы тоже. Писатель! – Я фыркнула, - Какой из меня писатель. Я не видела жизни, не знаю, того чего знают другие. Я ничтожество. И стихи мои жалкая пародия, а проза вообще ерунда. Правы родители, правы согруппники я только посмешище. Придумала себе имя Луиса Дарк и хвастаюсь им повсюду, а за этим именем ничего - тишина. Ну и что, что порой я, поражаю оригинальностью оборотов, это просто от не образованности, смешиваю простую речь с литературной. Тщеславие, одно тщеславие. Зачем ты только вбила мне в голову эту идею гениальности. Я ничтожество, пора бы с этим смириться. Я завтра же выкину все стихи, и сотру все файлы с компа. Уходи, я не держу тебя. Хватить, ни строчки, ни слова. Как сказал Шекспир: «Дальше тишина».
Азил встала надо мной и посмотрела на меня, сурово сдвинув брови. Её волосы вдруг стали прямым и длинными, и вместо легкомысленной одёжки её тело скрыло то самое одеяние, как в первый наши встречи. Если память мне не изменяет, я не видела её такой с тех самых пор. Муза отвернулась от меня и направилась к двери. Я зажмурилась и приказала себе заснуть. Наверное, прав был один парень из бывших приятелей, мне стоит обратиться к психиатру по поводу шизофрении и раздвоений личности. Давно надо было сходить на приём, фантазия лечится. Из меня ещё можно сделать достойного продуктивного члена общества. Если сжать зубы я стану неплохим юристом, а может даже и очень хорошим. Жизнь это колода, раскрытая пред тобой веером, бери любую карту, может тебе повезёт вытянуть счастливую. Главное чтобы не дама пик или, как в моём случае восьмерка бубей, означавшая для меня творчество и всё связанное с вдохновением.
- В чём я раскаиваюсь, - сказала Азил прежде чем уйти, - так это в том, что не приучила тебя к ответственности перед собственными произведениями. Если бы ты была чуточку усидчивей. А впрочем, ты это пишешь тебе и сжигать.
К вечеру я нашла в себе силы встать и пойти перекусить. Телевизор дал мне свободу от мыслей. Рецепт от духовных переживаний включите самую тупую передачу, или сериал и зомбируйте себя до тех пор, пока ваш мозг сможет раскачиваться на грани старта деградации. Упаси вас бог конечно перестараться. Телевизор вещь палка о двух концах, одна поможет вам, вторая повредить голову. Поужинав и поругавшись с родителями, вволю покидавшись подушками в отчима и погоняв по квартире лаючего кота, я ощутила, как напряжение постепенно уходит. Заперевшись в ванной я полтора часа проводила водные процедуры, сидела на дне ванной под душем и наслаждалась покоем. Отчим вскоре начал ломиться в двери и орать, про «закрытие дельфинария». Я огрызнулась на него, прокомментировав его лысину и недалекость ума. Он обиделся и начал ворчать, я заткнула уши. В итоге мать как клуша шугала меня из одной в комнаты в другую, пока не загнала в постель. Хлопнув дверью в знак протеста, я заткнула уши наушниками и завернулась в одеяло с головой. Лежала там, пока не кончился воздух, и не стало невыносимо жарко. Высунув голову, я оглядела бледные фосфорные звёзды на потолке. Сон не шел, несмотря на то, что я ещё днём едва держалась на ногах.
В час меня торкнуло. Я вырвалась из мягкого уюта постели и, не рассчитав в темноте, попала мимо тапок. Холодный линолеум вызвал бурю эмоций и проклятий. В конце концов, облазив всё вокруг, я нарыла тапки в совершено противоположенных концах света. Монитор ослепил меня голубым сиянием, пришлось склонить голову перед ним, давая зрачкам привыкнуть. Итак, что там у нас, ах да, для начала имя создателя. Луиса Дарк крупно, с тщательным подбором шрифта и конечно маленькая буковка "с" в кружочке. Дань тщеславию отдана, можно двигаться далее.
Меня выбило из этого мира часа на два. Я набрала в грудь воздуха и отработанным движением сорвалась с вышки в зеленоватую гладь мира идей и фантазий. Правда герои попались на редкость привередливые, загонять в рамки задуманного сюжета их пришлось палками и даже насильственными действиями. Тропка повествования, отпущенная на волю, сворачивала, куда ей хотелось в данный момент. Скорость нарастала постепенно, никакие барьеры из красных и зелёных волнистых линий были не почём. В итоге затормозить и собственно вынырнуть в реальность я смогла лишь с огромным трудом, по призыву глаз уже не способных терпеть влияние этого слишком яркого для них усталых и измученных.
Откинувшись в своём кресле, я помассировала виски. Что ни говорите, а для истинных любителей писать всякую всячину, пусть даже и не особо высокой пробы это как секс. После такого марафона тебе уже ничего не хочется. Комп, как живой зверёк (хотя скорее это зверь, динозавр ещё тот, зато надёжный) довольно урчал, моя ступня лежавшая рядом с ним чувствовала его внутренние движение, едва заметную дрожь. Вот оно духовное единение с машиной.
- Но о чём я не жалею, так это о том, что научила тебя врать. Столь виртуозно и красиво, что даже ты сама можешь ввести себя в заблуждение.
Азил стояла на пересечение голубоватого ледника свечения от компьютера и чёрной прямой угла шкафа. Она была одета в Бермуды чуть ниже колен в шёлковой сорочке с легкомысленными кружевами и вышитую зеленую жилетку. Рука в ажурных перчатках без пальцев держала изящную трубку. Струйка ароматного дыма вилась спиралькой в сумраке меж нами. Её волосы были убраны переливающейся заколкой, но несколько самых коротких прядок лежали вогнутыми крылышками вокруг лица. Я вылитая, но такая, какой не посмею быть никогда. Большинство людей не достойны, знать правду.
- Ложь – самое опасное оружие. Ложь – суть истины, её определяющая. Научись сочинять истории на ходу, и твоя жизнь перестанет быть скучной. Разбавь выдумкой действительное, внимательно следя за дозировкой, не увлекаясь, часто оборачиваясь на уже сказанное, приводя факты в соответствие, иметь наготове объяснение. Твоё самое частое упражнение. Да это было весело, тогда.
Моя муза засмеялась тихим грудным смехом. Я улыбнулась и протянула к ней руку. Она сдвинулась с места, вслед ей потянулся шлейф тех высших сфер, из, которых она свалилась. Мы обнялись, и я почувствовала себя лучшей. Самой умной, самой талантливой, самой красивой. Азил встала передо мной на колени стала гладить мою макушку кончиками пальцев, мурашки пошли у меня по коже.
- А как же тщеславие, и ничтожество? – Спросила она.
- Луиса Дарк прошла долгий путь до своего настоящего. Я сменила множество имён, пока подруга не придумала мне имени, которые пришлось мне впору. Я достаточно прочла и услышала, я достаточно вытерпела. Моё тщеславие это привилегия человека, который пусть и по-своему, пусть и не сразу, но идёт по дороге к настоящей славе. Я буду писать, набивать руку искать образы. Я буду учиться. И кто знает, быть может, моё упрямство и тщеславие выведут меня к триумфальной арке. Я права?
Азил поцеловала меня в обе щёки, крепко держа за подбородок.
- Как всегда. Ты как всегда права.
Мы выключили технику и забрались под тёплое одеяло. Муза выбила трубку об край моей постели, пепел исчез в кармане бытия.
- Ты сменила имидж? – Спросила я, придвигаясь к стене.
- Я нет, это ты его сменила. И, слава богу, а то старый мне уже начал натирать в некоторых местах. – Проворчала муза.
Я прыснула и удобно устроилась на подушке. Азил легла на спину и шумно засопела.
Мы наслаждались абсолютной гармонией.
- А знаешь, в какой-то момент я подумала, что ты и вправду от всего избавишься. – Вдруг сообщила мне муза.
- Только если вместе с жизнью.
-Никогда больше не буду тебе верить. И кстати, у меня есть идея. Я, пожалуй, найду тебе стационарную музу.
- Кого?- Я приподнялась на локте.
- Ну, скажем так, объект, к которому ты косвенно или напрямую сможешь относить свои произведения. Это даст тебе стимул. Надо будет подыскать кого-нибудь, кто заставит тебя стремиться к совершенству. Скажем молодого человека талантливого до одури. Мне легче, тебе есть с кем соревноваться, глядишь что-нибудь путное и выдашь.
- Ладно. Ты у нас главный по части вдохновения. Но я лично ухожу в отпуск.
- Куда?! Дубль два! Только всё наладилось и в отпуск. Это же новый период в твоём творчестве.
Я засмеялась и похлопала её по плечу.
- Не волнуйся Азил в отпуск, до завтра. Дай мне всего лишь выспаться, и ты за голову схватишься.
Мы уже засыпали, когда моя муза сонно подняла расправленную ладонь.
-Обещай мне, что не отступишься, пока не добьёшься, и даже если не добьёшься.
Я соединила её ладонь со своей и переплелась с её тонкими пальцами своими.
- Клянусь. Я тебя никуда больше не отпущу.