Настроение сейчас - обнадёживающие

                                                                                 ***

 

Задорный дайте бубенец

Дабы вплести его в венец

И на пути среди снегов

Звенеть, что шут, но царь среди шутов.

 

Нет в мире боле королей.

Я веселю простых людей.

А у толпы печален рок,

Мне не объять её порок.

 

Одна утеха – принцип тот же.

Изобразив им их же рожи,

Остротой вывернуть нутро,

Всем показав – внутри дерьмо!

 

Что б ужаснулись и тогда

Горели заживо с стыда

И обожженные укором,

Родились вновь, убитые позором.

 

Однако всё же я – дурак!

Забыл, что ныне всё не так…

О чистоте давно забыли.

Кроме меня никто не видит гнили.

 

И ничего, одно лишь – хохот.

Их не смущает даже повод.

А я вот с ног до головы

Замаран мерзостью толпы.

 

Судьбою призван как чудак.

Упрям сильнее, чем ишак.

Я шут и грязи не боюсь.

В грязи стою, над нею и смеюсь.

10.11.11.

 

 

 

Как лунатик просыпающийся, когда нога уже поставлена на подоконник. Как хозяин, вдруг обнаруживший в своей квартире вора. И как этот самый преступник, застигнутый с отмычкою, торчащей из сейфового замка.

Так и я порой ловлю себя на бреде.

«Боги, что я несу!» - приходит в голову.

В просторной студенческой столовой, шумной с липкими, слабо протираемыми столами. Зависнув над опустошённой посудой, в маленькой компании одногруппников мои волосы  постепенно встают дыбом. Не от страха, а от нарастающей скорости, с которой я несусь вниз по вертикали словесного беспредела.

Что любопытно, я понимаю, какой бесстыжей ерундой я занимаюсь. Ощущаю этот кисловатый привкус бредятины на языке. Но не могу остановиться. Всем известно, я та ещё болтушка.

Они, люди, окружающие меня со всех четырёх сторон света, смеются. Взаправду смеются, моим рожицам, движениям и зарисовочкам из жизни. Делают ли они это из вежливости, или их такой спектакль действительно щекочет, в сути своей не имеет значение. Глаза смотрят на меня. Уши мне внимают. А рты растягиваются в улыбках.

В такие моменты я готова признать, что посторонние внимание это действительно наркотик. Оно приятно, оно заводит, к нему легко привыкнуть. И сложно соскочить с мысли «что же они обо мне думают?». И временами от него начинает тошнить.

Хорошо, что я не могу взглянуть на себя со стороны в такие минуты затмения и потери контроля. С их точки зрения. Ненавижу лживые образы и слишком очевидные маски. Не терплю сиё барахло на других. А увидь я воочию ничтожные лохмотья лицемерия на себе…. Здорово, клиника. Так сама по себе я их не ощущаю. Ну, правильно, король же тоже не чувствовал наготы.

А ведь в некотором роде это оскорбление. Сидя с ними и порождая на свет всякую чепуху, я припечатываю им оплеуху. Значит вы такие «шикарные» собеседники, что с вами нельзя пообщаться на сложные темы.

Если бы им только было дано прочувствовать соль.

Но мне нравиться контактировать с людьми. Нравится смешить. И совсем не стыдно нести околесицу и быть забавной, так сказать.

Вспомнить если, так я всегда отводила себе роль шута. В компании - народного, с близкими - придворного. В бубенчиках на дурацкой шапке, куда больше золота, чем в любой короне.

Да тактика была такой. Шутками ли, поднятием ли философских вопросов распороть собеседника и выпотрошить из него всё ту дрянь, что в нём копиться годами. Как же они воняют, когда правильно вывернешь их на мысль. Смысл: окружающие увидят, да и они сами препарированные обнаружат, сколь прогнили их внутренности, то есть души. И устыдившись, постараются стать лучше. Ибо толпа в ужасе отшатнется от них и заклеймит позором.

Но шуты, чаще всего дураки, и я, кажется, частично,  не избежала такой участи.

Забыла, что в наше время эта грязь у них духом зовётся. И никто из окружающих не замечает, не слышит, и не ужасается. А самое главное и не стремятся к чему-то лучшему. И единственным перепачканным с ног до головы в чужой гадости, оказываюсь я.  

Хорошо, что нам шутам, где только не доводиться повалятся, мы привычные. И помним истину, любая внешняя грязь легко смывается обычной проточной водой.

Но, знаете, это судьба Арлекина, бредить ради потехи толпы. И при этом не сметь обнаруживать глубины под чёрно-красной робой. Это образ жизни.

И, Боги, как же это всё скучно. Даже по душам, по-настоящему поговорить не с кем. Вот и бредишь днями на пролёт. То приходя в сознание, то снова отключая его, предоставляя голосовому аппарату работать без сопровождения затейливых умственных па.

 

Картина Михаила Хохлачёва.

[567x640]