...Она села в маршрутку и перевела дух. Было свободно всего два места, и ей хотелось поскорее расплатиться, чтобы сесть у окна и отключиться, будучи уверенной, что до конечной ее не побеспокоят. Только сегодня, глядя сквозь замызганное стекло на огни фонарей вдоль дороги, яркие и частые, как звезды, она поняла, ЧТО именно ей так нравилось в этих бессмысленных, по сути, поездках: одиночество и обезличенность. Пожалуй, это была единственная ситуация, когда ее устраивала ее собственная неинтересность и никому не нужность. Ощущение движения, которому можно отдаться, не заботясь ни о чем, надежности от того, что знаешь, куда едешь, и знаешь, что ты непременно доедешь до знакомого места и сможешь беспрепятственно вернуться оттуда домой, всегда успокаивало ее нервную и мнительную натуру. Ощущение, которое угнетало многих жителей больших городов - одиночество в толпе - для нее пришлось как нельзя кстати, когда она открыла для себя такой странный способ уединения. Его не могло заменить ничто - ни анонимное блуждание по бескрайним просторам Всемирной паутины, ни бездумное посещение магазинов, в изобилии распахивавших свои двери перед любым, у кого есть хоть немного кэша, ни даже пешие переходы "старого" моста через могучую реку, надвое рассекающую ее город. Только заняв свое привычное место у окна в каком-нибудь НефАЗе, сделав погромче звук в верном Texet'e и скрыв глаза за градиентно затемненными стеклами своих неизменных очков, она могла расслабиться и полностью отдаться мыслям. Если бы ее попросили выразить вслух мысли, ради которых она шла на такие бессмысленные сложности вместо того, чтобы просто завернуться в плед и пронзать остановившимся взглядом потолок, она бы пришла в замешательство. Пожалуй, это даже нельзя было назвать мыслями - так, странные, едва уловимые сгустки информации, тесно переплетенные с ее собственными эмоциями, которые одним своим появлением в ее вялом мозгу давали свободу ее странной и скучной фантазии. Иногда эти информационно-эмоциональные импульсы, то и дело касающиеся ее сознания, казались ей настолько нереальными - точнее, для кого-то они и могли бы быть реальными, но только не для нее, с ее скучной и размеренной жизнью, - что ей даже становилось обидно. Лучше бы ей не думать и никогда не знать о том, что никогда с ней не пересечется...

Маршрутка везла ее через довольно большое скопление частных домов, которые она не слишком политкорректно в мыслях звала "пердяевкой", но вместе с тем и искренне любила за непохожесть на ее обычную жизнь. Когда она бывала в других районах города или хотя бы просто ехала мимо по незнакомой местности, она всегда внимательно разглядывала дома, совсем не похожие на ее привычную, самую обыкновенную "хрущевку". Ей почему-то казалось, что и жизнь обитателей этих домов тоже совсем другая, словно бы вокруг них чувствовалась совсем иная атмосфера. Иногда она настолько явственно ощущала ее, что ей казалось, будто она когда-то жила в одном отдельно взятом доме такого типа и сейчас не запоминала эту атмосферу, а наоборот, извлекала ее из своей памяти.

Людей в маршрутке становилось все меньше, и по мере приближения к конечной она невольно напрягалась. Ей вовсе не улыбалось ехать до туда в одиночестве. Когда в салоне осталась, помимо нее самой, всего пара человек, она машинально назвала первую пришедшую на ум остановку и вновь перевела взгляд в окно. Дурацкое чувство неловкости, которое она испытывала при вынужденном общении с чужими людьми, всегда портило ей настроение. Она давно заметила за собой такую особенность, но только недавно узнала, что она называется умным словом "социофобия". Будучи намного младше, чем сейчас, она считала, что "фобия" - это панический страх чего-либо. В принципе, это было верно, но, повзрослев, она открыла для себя еще одно значение этого античного слова - неприятие чего-либо. Размышляя над своим нежеланием контактировать с окружающими, она пришла к выводу, что у нее развилась не боязнь людей (хотя и она присутствовала), а главным образом неприязнь к ним.

"Общежитие,"- буркнул водитель, сворачивая к обочине, и ей пришлось покинуть теплый автомобиль. Еще только одной ногой ступив на тротуар, она была абсолютно ошеломлена снегом, крупными хлопьями покрывающим улицу. Свежий, липкий, словно предназначенный для снежков, он казался таким настоящим, безусловным, будто на дворе стоял не март, а середина декабря. Она повернулась к снегу лицом и едва слышно взвизгнула, когда он обжег ее голую шею. Неожиданность снега состояла еще в том, что, выходя сегодня из дома, она по-настоящему четко ощутила дыхание весны - впервые в этом году. И дело было даже не в почерневших сугробах или огромной луже на ее пути к остановке - что-то неуловимо весеннее чувствовалось в воздухе. И вот на тебе...

...Когда она ехала обратно, ее внезапно обострившиеся чувства слегка притупились. Словно прошло вдохновение или, как выражаются эзотерики, закрылись чакры. Ее это не расстроило. Она была рада, что эти так называемые чакры вообще открывались, и вообще, подумала она с улыбкой, хорошего должно быть мало. Она вошла в родную квартиру и, привычно заняв место за компьютером, попыталась вынести свои мысли в свой столь редко обновляемый блог...