Я удачно подхожу для роли третьего человека.
Чёрт, а вот именно я тот резонёр из пятого акта, косвенно виноватый; я - разрешение каждой маломальски трогательной и сентиментальной драмы.
Я Вас сегодня решительно не могу порадовать ничем новым: дело привычки - научиться молчать, даже не подозревая об этом. Верьте, я ценю это больше, чем вопросы, на которые мне не нужны ответы.

Вскоре всё изменилось. Моя душная душевная келья мне наскучила, я выдумал презабавное приключение, поэтому теперь я здесь. С тем, о ком мы не говорим, не всё понятно. Сегодня долину под нашими окнами накрыл туман, я спустился по дощатому крыльцу и впервые,слышите, впервые, пошёл к морю (Нам, правда, и недолго идти. Всего лишь вниз, от реки к морю). Ничего не видно, зябко, и я люблю такую погоду; помните, ваши этюды на фортепиано, они вдруг заиграли и зазвенели где-то на уровне висков, и я зашёл случайно в море. Холодно. Туман. Путь домой скользок...
_Дома_ не грустно, кажется всё время, кто-то есть, или, свернувшись клубочком в уголке 3*3 лежит, посапывая, а я стираю с него пыль. Ночью, бывает, ветер морской ударяется о стёкла - страшно первобытно; такая диковинка - все эти чувства в северном море!
Закроешь глаза - тут такая карусель как в снежном стеклянном шарике: много лиц, масок, музыки, слов - всё это меня порядком истощило, и ,как отзвук на барабанных перепонках после шумного вечера, во мне всё это живо, болезненно, отвратительно. Перестаньте же рвать меня на куски, вы втроём!

Я не притягиваю заведомо положительных людей. Поздно вечером, помню наши прогулки где-то в N; ничего сентиментального, посто _два одиночества_, скука наложилась на скуку, и, если я улыбался, не значит, что Вы меня любили. А Вы приятный человек... Я бы впился в Вас зубами и не отпускал. Но зачем? Мне так хорошо, делать вид, что всё забыто, что мы обоюдно утомлены, эдакие страдающие недо-друзья и недо-любовники. Прошлые люди!

В моей жизни много шкафов, из них вываливаются чужие скелеты...
Я - трагедия, утопленная в мишуре; это когда актёр блестяще страдает, но занавес опускается, и верные спешат его поздравить с успехом, ошеломительно, а ведь он умер, умер там на сцене и погребён под ней, но никому это _неважноненужнонепонятно_.

Сожгите мой дом, ударьте меня ножом в подворотне за то, чего я продолжаю не делать.