Мы ссорились и расставались, а потом он звонил мне в пятом часу из других городов, месяцами пропадал. Живые цветы умирали от прикосновений, он щурился и играл джаз, надувая губы, своими длиннющими пальцами. Я царапалась ему в дверь, сбивала каблуки, рыща его по подворотням, а находя, проклинала: мы молча встречали рассвет. Он грубил мне и целовал других. А я ходила нецелованная, одевалась в него, в платья, вечная дева. Он был не тем человеком, он боялся ночей, я хотела его обнять. Он целовался страстно, больно, зубами как-то, всасывая всю силу, а я обмякала и блекло под его крыльями, в горечи простыней, длинных ноябрьских ночей, день за днем, молодость без молодости. Он вернулся, обронив только «налей чего». Я вспорхнула с дивана, счастливо следя, как меняется его лицо, как цветут мои щеки, как дрожит грудь, колени, пальцы рук. Все и сейчас хорошо, но я ведь до сих пор проверяю прочность крюка в прихожей.