В колонках играет - Blind Stare
Настроение сейчас - ~

Суккубус соображала туго. В этот раз она умудрилась перебрать со спиртным, чего не случалось с ней очень давно, особенно учитывая вошедшие в привычку ежедневние "тренировки" перед сном. Она делала над собой усилие, чтобы не качаться из стороны в сторону, с трудом держалась на ногах, которые вели ее по корридору прочь от омерзительных лиц выпускников  и приевшихся разговоров, пусть и в неформальной обстановке, с начальством. Ярость пылала в ней сильнее обычного, алкоголь ни капли не помогал справиться с нахлынувшими чувствовами, делая эту ярость только более искренней и не скрытой, отчего, идя по коридору, она выискивала глазами жертву, на которой отыграется за свое состояние. Везение и здесь, казалось, оставило ее - коридор был, как на зло, безлюден. И в этом не было ничего удивительного - судя по часам вскоре должна была закончится нудная торжественная и начаться самая интересная часть бала. Руководство университета, как всегда, подготовило массу сюрпризов, неожиданных ходов, припасая все действительно интересное на потом, и, наслышанные о прошлогоднем выпускном от своих коллег, бывшие студенты, теперь являющиеся полноправными военными, не спешили покидать помещение зала. Солнце исчезало за горизонтом, луна уже во всю светила на небосводе. А когда небо озарят первые точки звезд, раздастся салют в честь выпускников. Его-то уж точно никто не пропустит, думала она, с некоторым сожалением понимая, что злость не найдет применения, цели, а неприятные ощущения и эмоции в который раз придется вылить на предметы неодушевленные. В таком состоянии, вспоминая навыки программирования, которыми она умело пользовалась еще при обучении на младших курсах, неоднократно она садилась за написание сценариев для Энцифалона. Новоявленные шедевры зодчества кошмаров она уже на следующий день пускала в ход, и ярость ее, пусть и через сложные манипуляции с инициляторами реальности, доходила до тех, кто, являясь причиной ее возникновения, порождал в девушке эти злые противоречивые желания. Суккубус при этом не сомневалась, что примени она свой талант к написанию произведений кроваво-кошмарного характера, то смогла бы прилично заработать, стать известной, а, возможно, даже и жить за счет писательского труда, но слава и богатства были, как и прежде, последними из ее стремлений, особенно если дело касалось сведения личных счетов со студентами, а необычный возникающий в связи с сильными эмоциональными перегрузками талант практического кошмаросоздания в извращенный способ получения удовольствия и самовыражения... А тот, факт, что по ее воле таким образом потеряли боеспособность и были отчислены несколько студентов мало волновало ее, пусть даже один из них всю оставшуюся жизнь пролежит в больнице "желтого" дома, подверженный поражению странной совокупности отклонений - эпилептические припадки в смеси с частичным параличом - опасным сочетанием, являющихся прямым следствием воздействия очередного кошмара, созданного Кубовой, прямо или косвенно: припадки были вызваны мнимой смертью в пространстве Энцифалона, где парня разорвало на две части стремительно сорвавшейся от взрыва лебедкой механизма крана; паралич левой части тела, и это было показано уже вследствие недолгих исследований мозга студента, был связан с разрывом блокирующего эмоции чипа... Причины разрыва не были установлены.
   Сейчас, подумала она, что даже несколько успокоило ее наростающую ежесекундно ярость, ее необычное состояние выльется даже в более опасную программу, чем тогда. В воображении уже давно вертелся образ, над которым она хотела поэкспериментировать, изменив, как и во всех предыдущих случаях до пугающей неузнаваемости. Ей уже приходилось устраивать кровавые бани из размеренных прямолинейных исторических сражений, делать малочисленные армии врага непобедимым настолько, насколько позволяли это внутренние ограничения среды программирования, и даже забрасывала студентов в условия ядерной зимы, что было сущим издевательством даже по сравнению с предыдущими программами , так как вооруженным лишь дубинками и копьями студентам пришлось отбивать нападения мамонтоподобных парнокопытных существ огромного роста, можнатых, ходящих на задних лапах, со сверкающими хищными взглядами и острыми, как сабля когтями на длинных согнутых конечностях. Пятиметровые гиганты были пределом ее фантазии, все же в области тонких изобразительных материй она разбиралась далеко не так хорошо, как в теории войны, но в создание странных существ вложила всю себя вместе с ненавистью и яростью, отчего существа получились весьма реалистичны, куда более натуральные даже, чем снежные люди , изображавшие из себя в той мрачной фантазии лишь подвижные декорации... В этот раз ей удасться превзойти себя, думала она, потому что...
   В кармане завибрировал телефон. Девушка остановилась, неловко  осматриваясь, нет ли случайных свидетелей и убедившись в оном, трясущейся рукой, то ли от выпитого, то ли того, что она вдруг поверила в невозможное и это, действительно, пропавший Аликс, достала из кармана пластиковую трубку. При виде высветившейся на черно-белом монохромном дисплее имени у нее выступил румянец на щеках. Мозг продолжал упорно отрицать мысль о том, что это мог быть он, но сердце подсказывало обратное и голос его был значительно сильней. Чувства захватили ее полностью, что ей даже ненадолго показалось, что она совсем трезва. Был единственный способ проверить, что же в споре души и разума, является истинно...
   - Алло, - натянуто произнесла она, поднося к уху трубку, - Аликс, это ты?
   - Да, приветствую, Лита, - произнес знакомый голос. Суккубус встрепетнулась услышав забытое прозвище, которым ее именовали в студенческую пору. Кровь ударила в голову. Не сдерживая себя, девушка начала говорить что-то. Вопросы, фразы, смысла которых не понимала сама. Слова превращались в единый поток наболевшего на сердце, а спутанные в комок мысли не поспевали за языком, - Я все объясню позже... - оборвал он ее, после чего девушка наконец замолкла, - Так то лучше... Я обещал придти за тобой, Лита, и я выполню это обещание, просто подожди немного дольше...
   - Аликс... - теперь она незнала говорить, почувствовав себя маленькой и хрупкой девочкой, найденной рыцарем в белых сверкающих доспехах и мечом в сильных руках спасителя. С этим чувством не получалось и не хотелось никак бороться - оно было не уместно, но, разливаясь в нем, Светлана хотела продлить ощущение парения как можно дольше. Разум притупился...
   - ... я звоню не просто так. Мои худшие ожидания, к сожалению, оправдали себя. Теперь у меня в этом даже нет сомнений - в ближайший час на академию будет совершено нападение...
   Она не слышала его слов, утопая в его прекрасном голосе. Ведь она знала, всегда знала, пряча сомнения в глубины души, что бы ни говорили, что бы ни мыслилось и  ни делалось, она верила, что этот момент когда-нибудь наступит, и, прежде всего, в то, что он сохранил свою жизнь, чудесным образом избежав кары быть неоправданно повешенным вместе остальными одногруппниками, которые еще долго будет приследовать ее во снах...
   - Слушай, - он изменился в интонации, от чего на мгновение она оторвалась от казавшегося пением голоса и опомнилась. Вернувшись в действительность она с некоторой досадой поняла, что она пропустила мимо ушей большую часть его слов, пропустив их сквозь себя, - враг не известен, но критическая масса огромна, похоже они, хотя точно еще мало известно на этот счет, обладают неизвестными нам технологиями, поэтому столкновение может принять самый страшный характер, так что у меня к тебе будет просьба...
   - Да?...
  - Предупреди выпускников о нападении. Но прежде всего забери все личные дела. Все! Сама уходи как можно скорее...
  - Да... - ответила она, хотя из-за пропущенной части не вникла в смысл его просьбы.
   - Прощай, меня могут отследить... Мы еще свяжемся...
   Что он имел в виду, думала она в тот момент. Из головы вылетели слова о нападении, мозг тяжело осмысливал полученную информацию. Возникали сотни вопросов, ответы на которые находились не так легко. Почему он в течении двух лет не связывался с ней по государственному каналу, оставляя глубокую рану на сердце? Как он узнал про нападение, и как может произойти нападение в центре Москвы? Зачем вообще нападать на академию? И если целью их является уничтожение студентов, то они, наоборот, выбрали самый не удобный для этого момент, так как большая их часть находится вне столицы на учебной практике? В конце концов, зачем ему их документы, и откуда он так осведомлен на счет ее назначения и нападения в том числе? Эти вопросы, в любом другом случае, были бы несложны для осмысления, но Кубова находилась не в том состоянии, чтобы размышлять. Жалкие попытки разобраться в их сущности приводили к тому, что она натыкалась на явные противоречия в своих предположениях, отчего лишь больше запутывалась. Давала о себе знать головная боль... К удивлению, после короткого телефонного разговора она ощущала, что знает о мистически спасшемся Аликсе еще меньше, чем до него...
   За этими рассуждениями она дощла до личного кабинета, даже не приметив, что
двери в него приоткрыты. Поддавшись течению мыслей, она потеряла ту свою черту, за которую в частности ее так ненавидели студенты - внимательность, доходящую до мелочей, и в купе с этим чуткую интуицию, от которых невозможно было скрыть что-либо, будь то серьезный проступок, обрывок фразы или недовольный взгляд в ее сторону. С действительностью она себя уже почти не отождествляла, как это бывало ранее в моменты сильных переживаний, только в этот раз ее окрылило, а не припечатоло в очередной раз к земле...
   Из кабинета донесся крик, в одно мгновение вернувший ее в реальность. Из дверей с шумом вылетел юноша, лица которого она не приметила в суматохе. Почти сбив ее сног, он сильно задел ее плечом и, схватившись руками за голову, побежал прочь. Голос бежавшего, его надрывной крик осто врезался в тишину коридора, отчего по телу Кубовой побежали мурашки. Удар выбил из ее ладони телефон и тот, подлетев высоко в воздух, ударился о землю. Расколовшись на множество кусочков, он стремительно разлетелся в стороны, только внутренности аппарата на этот раз, казалось, были потеряны уже безвозвратно, в отличие от случая на пропускном пункте академии несколькими часами ранее...
   - Виктор, стой! - шли из кабинета звуки, в которых узнавался голос Лары Антоновы, а через секунду - и вновь для Кубовой это оказалось неожиданностью - выпускница выскочила вслед за Виктором. Теперь то у Светланы не было сомнений на счет личин учинивших диверсию на ее собственность студентов, и она была готова устроить над ними строгий вольный суд по всем канонам военного времени...
   - А ну-ка стой!.. - рявкнула Суккубус. Попытка схватить девушку за плечо прошла безуспешно - Кубова лишь зачерпнула рукой воздух у ее плеча.
   - Виктор, пожалуйста, остановись! - кричала зеленоглазая девушка, догоняя, как поняла Кубова, Виктора Святославцева, - Стой, пожалуйста!
   Ей было уже не до шуток. В очередной раз выходя из себя от появления нетерпимой компании студентов, она потянулась в сумочку за револьвером. Внутри был еще кто-то - она отчетлива слышала мешканье каблуков по дорогому паркету кабинета. Предположительно это был Григорий - эти студенты всегда были заодно, думали одинаково и были неразлучимы во всех своих проявлениях. Там где один, рано или поздно находились и другие, должен был быть и этот так сильно нетерпимый студент.
   - Попался! - крикнула она, выставив револьвер к лицу предположительного диверсанта. Юноша испуганно дернулся подаваясь назад. Ее лицо искосила злая улыбка, когда перед ней предстал Виталий Бондарев, - Попался... - повторила она медленнее...




  
   Лето 2052-го было не менее жарким, чем одно из предшествующих ему, и эта тенденция из года в год только наростала. И хотя среднегодовая температура почти не изменилась за последние пятьдесят лет, все же в середине века центральную часть Восточно-Европейской равнины на протяжении года все чаще бросало в крайности - из одной климатической аномалии в другую. Зимы последние несколько лет перестали быть мягкими, стало значительно меньше осадков осенью и больше на стыке весны и лета - в целом климат стал куда более континентальным, нежели был раньше, а Москву одолевали совсем другие ветра...
   Комплексная учебная практика группы А1-106, традиционно проводимая на полигоне под Смоленском, началась не так привычно, как ранее, необычно. Кто-то задерживался, что-то серьезное произошло и об этом неоповестили лишь самих студентов, или та разношерстная компания будущих военспецов приехала сильно раньше положенного времени - встреча курсантов произошла так, что создавалось ощущение что приезда вообще не ожидали. За две с небольшим недели проведенные в военном поселке ракетной базы, вернее в одном из свободных его бараков, они почти не видели военных лиц, за исключением сопровождающего преподавателя из академии и курсантов какого-то военного училища, разместившихся в соседнем общежитии, проходящих аналогичную практику. И возможно потому это время впервые за четыре года и последующее время обучения в академии ассоциировалось у них с понятием абсолютной почти безграничной свободы, ведь с их обучением было не до отдыха - экзамены в конце одного полугодия плавно перетекали в начало следующего...
   Их барак находился на окраине военной базы, в той ее части, где практически не появлялись военные офицеры. Допуска к мехам, находившемся в ангарах неподалеку, не было, библиотека отсутствовала как таковая, отчего студенты даже немного посмеивались над коренными обитателями этих территорий. Связь с миром, по крайней мере, в их бараке, осуществлялась по средствам телефона, стоящего в коптерской будке, намного десятилетий устаревшей и раритетной теперь модели, выполненной из зеленого пластика, с архаичным дисковым набором цифр номера, вызывавшим даже у эмоционально заблокированных студентов нескрываемые порывы лошадиного ржания.
   Каждым утром, начинавшимся с несколько позднего по сравнению с их прошлым графиком подьема, быстрого завтрака в столовой в общежитии, им выдавали на руки гидро-метеологические приборы, устаревшие, как и все здесь, на десять-двадцать лет, и оставляли им работу на свое усмотрение. Никаких линеек и постороений, никого над душой, и даже результаты исследований и измерений, казалось, здесь мало кого интересовали, хотя ежедневно они, сдавая инвентать, представляли максимально полный отчет о проделанной работе хотя бы потому, что их ответственность не позволяла проявить себя с иной стороны. "Хорошо, что картошку не отправили копать!" - говорили им бритые налысо юноши из соседнего барака, и юмор их почему-то оставался студентам не понятным...
   В их коллективе быстро дал о себе знать дух самоорганизации, с лихвой окупивший отсутствие цели исследований. Было высказано предложение разбиться на группы по несколько человек и начать исследование окружающей их местности. Учитывая скучный образ жизни местных жителей и практически полную их изоляцию не только от остального мира, но и от благ научного прогресса, на территории ракетной базы они надолго не задержались. Их забавлял тот факт, что скрытая от всеобщего глаза, не указанная на большинстве карт секретная база, на деле сама оказалась в состоянии информационной блокады...
   Территорию базы со всех сторон окружал лес смешанного типа. За первые несколько дней покончив из измерениями состава воздуха в разных частях базы, и оставив легкое воздухоплавающее оборудование, курсанты разбились на группы и, выбрав произвольное направление, принялись за исследование леса. Хорошей карты местности они так и не нашли - вернее, им ее не дали - так как положение ракетной базы должно было оставаться засекреченным в том числе и для них. Карта, впрочем, была, но с их знаниями они вряд ли бы сходу нашли себя на ней, так как от самого райцентра ехали внутри закрытого грузовика, таким образом, слегка потерявшись. Поэтому каждая из групп быстро сориентировалась относительно своих последующих назначениях и специализации в новой обстановке, а, как казалось поначалу, безвыходное скучное положение, в которое они так не вовремя попали, попав на эту практику, должно было с лихвой окупиться интересными исследованиями, носящими полуприключенческий характер.
   Действительно, группа Святославцева в первый же день наткнулась на медведя. Крупный зверь не заметил их, и больших неприятностей, будь то надрывы от когтей мясистых лап или сломанное в процессе срочного "отступления" казенное оборудование, таким образом, они все же избежали. Впрочем, на следующий день они прошли тем же маршрутом, чтобы закончить прерванные появлением хищного существа исследования окрестных территорий, но более никого кроме белок, игриво перебегающих с ветки на ветку прямо у них над головами и бесчисленного числа уток на небольших запрудах они так и не встретили.
   Староста группы Жихомир, Виталий Бондарев и Рэтт взяли на себя всю картографию. Они продвигались поэтому несколько заметно остальных, каждый вечер представляя на рассмотрение однокурсников плакат формата А0, где с каждым вечером пустого пространства становилось все меньше и меньше. Когда у Лары Антоновой вследствие неудачного перехода через ручей по непрочному мостику вышли из строя приборы для измерения состава почв, она и еще двое оставшихся без работы биохимиков присоединились к числу картографов, что в два раза ускорило процесс изучения местности и, несмотря на неудачу бригады Антоновой в их прошлом деле, даже придало практикантам больше энтузиазма.
   Григорию Сергееву с Deadeye и оставшимися тремя студентами их группы достались оставшиеся гирологические приборы, первое время являющиеся бесхозным грузом, который студенты таскали с собой в поисках какого-либо крупного водоема. Заболоченность местности, редкие некрупные ручьи лишь разожгли в них больше желание найти нечто крупное, ведь с их приборами в них и исследовать то было нечего... На третий день прохлада леса отступила и после неширокой полосы выгоревшего и поросшего молодым кустарником перехода между зонами, они вышли к водопадам. Везению их, казалось, не было предела - они и не ожидали, что смогут в первые дни сделать столь интересную находку.
   Высотой чуть больше остальных деревьев, водопад бросал небольшого пригорка бурлящие потоки кристально прозрачной воды, превращающейся у подножья его в белую пену, играющую всеми красками на солнце. В тот, день когда была совершена чудесная находка, об исследованиях благополучно забыли - не сдерживая радости, в чем были, студенты побросались в холодную воду. Они скрывались по голову в белой пене и ныряли в глубоких местах. Сухая мрачность исчезла с их лиц, отдав место юношеским, а возможно, даже и детским эмоциям. Мир на мгновение стал ярким, окрашенным разбушевавшимися логическими эмоциями, томившимися где-то в глубине души или блоков. Практиканты, искупавшиеся прямо в одежде, мокрые с ног до головы, высыхая, по-творчески высматривали радугу в капельках росы, прислушивались к гипнотизирующему и манящему чем-то незнакомо теплым шуму разбивающейся о валуны воды.
   Следующий день негласно окрестили выходным, так что практиканты, без особых проблем отпросившись у преподавателя, прибыли на водопад в очередной раз уже в полном составе группы. Некоторые из студентов, запасшись палатками и спальными мешками, взятыми на армейском складе, здесь же и заночевали. Вечером костер согревал оставшихся на опушке перед водопадом теплом игривых огоньков, с треском скачущих по сухому дереву. Луна взошла рано и, когда костер потух, было все еще светло, теперь уже от сияния спутника Земли, стоявшего близко к зениту, так что даже деревья, раскинувшие зеленые ветви, не отбрасывали теней.
   Григорий не спал. Выбравшись из спального мешка, покинув палатку, он взобрался по сырым валунам на самый верх водопада. Здесь было куда тише, чем внизу, открывался вид на разбитый этим утром лагерь - три палатки, стоящие треугольником в полдесятка метров от воды, а между ними тлел красно бурыми огоньками обложенный почти невидной сверху галькой костер. Впервые за долгое время Григорий разглядел звезды. Только теперь к нему пришло полное осознание того, что позади осталась засветка городских огней, потерян назойливый шум столицы, ее суеты - пропало все, мешающее мешающее сосредоточится на крохотных небесных светилах. Мысленно, как наверное делали древние люди, - подумал он в этот момент, - Григорий соединал точки звезд прямыми линиями, представляя их частями разнообразных картин. И не нужны были сверх сложные инициляторы реальности, ни трансляции потока мыслей - то было сейчас совсем лишним, заменившим с огнями города чарующий своей простотой вид звездного неба. Он точно вспомнил, что всего несколькими годами ранее так же наивно смотрел на чудеса природы. Пока был свободным искателем. Пока был странствующей сиротой, лишенный последнего приюта. Не уже ли академия так сильно меня изменила? - думал он про себя, вспоминая последовательность событий, преведших его в данное место в данное время, и сделавшим из него холодного, в общем-то, человека, будущего тактика без эмоций и морали(впрочем, последнее он сохранил на зло прогнивающему миру, давящему на него всеми своими шипами). А еще Григорий знал, что пока не наступило утро, его хладнокровное спокойствие и уверенный ход мыслей не вернутся, и хотел, пораженный внезапным и очень простым чудом, как можно дольше сохранить в себе необычный взгляд на вещи. Эти эмоции.Этот странный сбой в работе мыслеблоков, в причинах которого никто так и не увидел чего-либо подозрительного, слепо погружаясь в забытые воспоминания о непрожитых жизнях...
  

    - Странно, - она отошла чуть с сторону, вновь повернулась ко мне и добавила - И ты помнишь только это? Ты не пытался даже никогда вспомнить о том, что было дальше? Ты, ты... ты меня слушаешь?
   Вопросы ушли в пустоту. Я молчал, смотря в одну точку. Никогда, по крайней мере до того случая с фотографией Аликса, у меня не возникало претензий к собственной памяти. События, сколь они не были малы, твердо впечатывались в память, при этом она не имела избирательного характера запоминать лишь полезную информацию и забывать ту, что не имела важности. И если случай с Аликсом был доказанным исключением, связанным с вмешательством извне, хоть и расплывчато, но объясненным и подтвержденным при дискуссировании с друзьями, в конце концов, после долгих самокопаний признавших в черно-белой фотографии белокурого шахматиста бывшего студента академии, возглавившего восстание 2052-го года, то эти события напрочь выпадали из его памяти без сколь мало убедительной зацепки по этому поводу. Вид на лес, в описанной Наталье картине, неожиданно обрывался, словно я натыкался на какой-то барьер, и перетекал, находясь на другой стороне этого мистического препятствия, в очередное утро в общежитии при академии, предположительно уже следующего учебного симестра. Любые попытки преодолеть этот барьер кончались еще большими сомнениями, обрывочными воспоминаниями, не складывающимися в общую картину. И, тем более, их характер не позволял оценить, что же тогда произошло. А за короткой полосой темноты скрывалось утреннее солнце, ранние подъемы, занятия, сухое общение с друзьями и преподавателями... А до этих событий необъяснимо заполоняло все непонятная холодная пустота...
   Наталья выглядела недовольной. Прикусив губу, сжав на полах платья кулаки, косила взгляд в мою сторону. В глазах блестел непонятный мне огонек. Мне приходили в голову странные мысли и отчего-то казалось, что она сорвется с места и начнет колотить меня своими тонкими девичьими руками - я сам не до конца понял причины возникновения этой странной ассоциации. Логическая эмоция, в очередной раз, очевидно... Хотя на деле, девушка действительно легко зажигалась - ее сущность была само пламя, если быть точным, и она с трудом контролировала себя, когда что либо касалось этого огня, задевало его или, тем более, старалось потушить. Поэтому она была в плохих отношениях с членами своего знаменитого семейства, и, в целом, имела не так много людей в своем окружении, кто не пытался бы ее избегать, обжигаясь об огонь ее сущности. Она могла казаться кем угодно, но покровительство огня приследовало ее всюду, во всех ее поступках. Ее настроение было изменчиво как ветер, но сейчас меня все же несколько удивила ее реакция на мой рассказ - навалившиеся на меня внезапно проблемы с памятью не касались ее ни сейчас, ни тогда. Между тем, во взгляде зеленых очей стояла нескрытая ярость, природы которой я так для себя и не уяснил, которую, как казалось, она хотела выплеснуть на мне, скажи я еще хоть одно лишнее слово...
   - Ты почему молчишь? - громко сказала она, и голос ее в тишине ангара эхом разошелся между удаленными стенками, заглушая самого себя, - Не уже ли совсем ничего?
   - Нет, я ничего не помню... Не стоит так кричать, потому что...
   Она хмыкнула и перебивая меня продолжила все так же громко:
   - Полчаса назад я увидела в тебе то, что ты потерял тогда! Последний час нашего общения... Я увидела в тебе человека, с которым прежде была знакома... И мне нравился этот человек. Мне очень нравился этот человек! - она сошла на крик, отошла от стены ангара и подошла ближе ко мне, - Почему-то ты изменился до неузнаваемости...
   Мы встретились взглядами - в ее очах читалась непонятная надежда, точно она хотела еще что-то добавить к своему рассказу, но боялась сказать следующую фразу. В этот момент мне, как никогда стало ясно, что я ничуть не изменился за последнее время. Да, меня мучали некоторые сомнения на счет скорого предназначения в Венесуэллу, так как я не до конца еще разобрался с отведенной мне там ролью, но, по большей части, неопределенность эта приследовала всех моих товарищей. Говорить о каких-либо других отклонениях относительно своей сущности я не мог, потому что без зеркала видел, что лишь укрепил в себе то, чем стал за последние шесть лет. Возможно поэтому то, что увидела во мне Наталья показалось мне столь странным и чужим...
   - ...стал совсем другим. Не тем...
 - Ты можешь перестать говорить образно? - перебил я ее, потому что действительно, уже не ощущал последовательности ее слов.
  - Ну вот опять! Ты понимаешь, что "это" с тобой опять происходит! Я хочу видеть тебя нормальным! Я... я...
   Она подошла ближе ко мне. Руки ее повисли на моих плечах, губами она приблизилась к моим губам, так что я чувствовал ее напряженное дыхание и взгляд, смотрящий вблизи точно вглубь меня.
   - Я верю, что скоро ты станешь таким же, каким я помню тебя два года назад, - быстро произнесла она, после чего последовал поцелуй. Ее губы были горячие. Через мгновение она прижалась ко мне так, что сквозь тонкие складки бального платья я чувствовал сердцебиение. Крепко обвив руки вокруг моей шеи, она долго держала их, не желая останавливать поцелуй. А я... я так и не понял, что это было... как это произошло... что значили ее слова... и почему после того, как она отстранилась и изобразила довольную улыбку на милом личике, пространство ангара залил красный свет... почему тишина сменилась шумом сирены...
   Что-то страшное произошло...