В колонках играет - Ektomorf, Deathstars
Настроение сейчас - ~

  
   Грифон опаздывал.
   Все кроме него уже находились в условном месте. Виктор увлеченно щебетал о чем-то с Ларой. Велталь стоял отстраненно, уставившись сквозь окно на заходящее за край горизонта солнце, делал вид, что флиртующая пара однокурсников ему малоинтересна, и первым заметил Deadeye. Она неторопливо шла в их сторону, держа руки за спиной. На бледную кожу девушки падали багровые лучи меркнущего светила, отчего она выглядела несколько живее обычного. Велталь подметил это и она сразу показалась ему приятнее, а в голове проскочила мысль, что она, возможно, даже очень симпатична, если снять с нее ту почерневшую штукатурку и изменить стиль одежды. Черные волосы до пояса его вполне устраивали… Девушка на ходу поправила косую юбку платья, прикрыв колени, точно заметила жадный оценивающий взгляд Бондарева.
   - Ты передумала? – начал он, обернувшись.
   - Нет, у меня концерт…
   Так она еще и поет, - неистовал голос внутри. Виталя ловил себя на мысли, что слишком мало знает об этой девушке и это можно считать его профессиональным промахом. У него было целых шесть лет – не уже ли он так ни разу и не заговорил с ней, не смотрел в ее сторону. И почему теперь перед ним стояла молодая вполне симпатичная женщина, которую он не замечал в ней раньше. Подобные мысли пугали его как и любое отклонение, срабатывал малопонятный ему рефлекс, от чего Виталю передергивало. Это начало проявляться не так давно. Сказывалось влияние экзаменов, которые студенты между собой называли «кризисным временем» - в период проведения экзаменационной сессии значительно учащались любые действия логических эмоций, они накапливались, и, достигая своего предела, выливались в неожиданной форме. Виталя до сих пор не очень понимал их функции, согласившись с общим мнением о том, что таким обраом происходит освобождение организма от эмоционального шлака, а сейчас, по крайней мере, так он успокаивал себя, настала стадия обратного процесса – теперь перегрузка соул-фактора была связана с тем, что весь организм возвращался в исходное состояние.
   - Тогда, что ты здесь делаешь?
   Виктор с Ларой тоже на мгновение оторвались от разговора, устремив взор на мрачную девушку.
   - Григорий просил передать, что задержится…
   - Что-то случилось? – вклинился в разговор Виктор. Ожидая ответа, он встал напротив Витали. Лара, воспользовавшись моментом, закопошилась в сумочке на поясе и, достав какую-то коробочку, отошла к зеркалу рядом с доской обьявлений, где висели похожие друг на друга бланки бумаг, под каждым из которых было прикреплено по фотографии – темный фон, белая рубашка, ровные плечи, умный взгляд…
    - Судя по всему, нет… - она осеклась, - Он пошол к мехам.
    - Черт, - не выдержал Велталь, - что он там забыл? В такой-то момент!
    Виктор нахмурил брови.
    - Он больше ничего не добавил?
    «Если что пусть начинают без меня, но я думаю, что все займет не так много времени…» - слово в слово повторила она его фразу. Велталь ощутил легкую досаду – Григорий, предложивший идею отплаты за все те издевательства и первым указавший на идеальный, удовлетворивший каждого из заговоршиков вариант отмщения, опаздывал. Это не могло не раздражать в условиях того, что Суккубус могла появиться с минуты на минуту, сорвав все их планы. Они должны были торопиться.
    После того, как Велталь поделился с Виктором своими опасениями, связанными с коротким диалогом Грифона и Суккубус на сцене во время вручения дипломов, было решено действовать незамедлительно. Даже на железном лице Виктора выступил легкая испарина. Сообщив, что Грифон, скорее всего, уже на месте, они вышли из купола. Виктор держался молча. Уже когда они пришли он, сосредоточенно глядя на дверь в кабинет Кубовой, подвел итог своим умозаключениям, предположив, что предъявленные к Григорию Сергееву претензии, могли иметь силу и к Витале, став причиной того утреннего инцидента, когда, заметив его среди курсантов построившихся на линейке, она неожиданно достала табельное оружие и выстрелила в его сторону. Тогда она, казалось, превзошла саму себя, по крайней мере, так показалось Витале, вынужденному пол дня от нее прятаться и следующую неполную неделю до выпуского не попадаться ей на глаза. Странно, что в академии закрыли на это глаза и не подали случай огласке. Это, впрочем был не первый случай проявления резкой позиции Кубовой по отношению к студентам, хотя и выбивался из числа прочих происшествий своим нескрытым безумием.
    - Значит мы действуем без него, - сухо сказал Виктор и обернулся к Deadeye – Мы рассчитывали действия на четверых - нам может понадобиться твоя помощь…
    Она вздернула плечами и отрицательно покачала головой. В молчании она пошла к лестнице. Никто, собственно, и не ожидал от нее поддержки…

   Техник, стареющий с проступающей сквозь крашеные волосы сединой мужчина в мятой форме, осведомившись о наличии допуска в ангар у Григория, нехотя нажал на кнопку на пульте и, пока массивные задвижки дверей плавно разъезжались в стороны, жадно глазел на облегающее стройную фигуру Натальи платье. Мы шагнули внутрь просторного помещения площадью и высотой сравнимый со спортивным стадионом закрытого типа или небольшим футбольным полем, только в строгом ангаре не было ни мест для зрителей, ни судейской кабинки, ни травяного покрытия. По одной друг за другом зажглись яркие лампы на недостижимо высокой раздвижной крыше, висевшей, казалось, у самого неба.
   Наталья сдавленно охнула. Видимо ей действительно не приходилось видеть подобного величия вокруг себя – по сторонам ангара в два ряда стояли  ванзеры и  прототипы Гаймелефа. На стальных деталях отблесками света сияла новенькая краска. По большей части это были даже не обучающие, а боевые единицы, обвешанные оружием, в полной эквипировке. Несколько из них прошли горячие точки по всему миру и уже после были переданы на растерзание студентов и меха-романтиков. Такие образцы вызывали особую гордость – металл камуфляжной окраски под джунгли, реже пустыню или снег, местами даже чуть прогибался от вмятин пуль, в кабинах нередко находились вещи прежних владельцев. В углу, дальше от остальных стоял прототип, лишенный левой ноги – при мне его не раз разбирали по болтикам и собирали вновь. Этот недоломаный мех служил учебным целям и студенты выражали на нем все свои неудовлетворенные анатомические наклонности. В бортовом компьютере он числился под именем «Хром-51В1», но на треснувшем лобовом стекле кабины кто-то уже подписал голографической краской пулевилизатора – «Хромой», что куда более подходило машине, оставленной без будущего.
   Наталья вела себя странно – один за другим она, смотря на статных металлических гигантов, подбрасывала вопрос, не давая мне ни на минуту замолчать. Последовательно я вырывал из воспоминаний отложившиеся там факты технических описаний, их теоретической мощности в сравнении с другими видами наземной боевой технике, точно читая страницы из учебника по механике Гаймелевых. Когда поток информации перерос в малоинтересную последовательность чисел, девушка прервала меня жестом.
   - Ты помнишь позапрошлое лето? - резко сменила она тему, хотя продолжала говорить с той же сухой интонацией голоса, точно вспомнила об этом вопросе и между тем задала его, показывая, что это интересует ее столько же, сколько и технические характеристики незнакомых машин.
   - Да, у нас была учебная практика... - в тон ее голосу ответил я. Взгляд ее опустился, как будто она ожидала совсем иной реплики.
   - И только?! Это все, что ты помнишь? - раздраженно выдавила она обходя меня со стороны, смеряя меня взглядами с разных сторон, - Я не могла ошибиться...
   Перед глазами все еще стояли страницы из учебника, цифры, факты. Сознание активно сопротивлялось, отчего окончательно терялись любые остальные мысли.
   - Попытайся вспомнить... - добавила она и вздохнула огорченно. Напрягая извилины я выдавил из себя все, что смог вспмнить...

   Дверь отворилась без особых усилий. Виктор улыбнулся пропуская вперед Лару и Велталя, затем сам прошел внутрь узкого помещения с высоким потолком. При виде выпипающих с левого края комнаты трубок Энцифалона воспоминания отправили Виталю в прошлое на полтора года назад, когда он впервые побывал за металлическими дверями кабинета Суккубус. В этом кабинете он был правда впервые значительно раньше, но с появлением Суккубус он сильно преобразился, как преобразилась их жизнь в целом, когда они ощутили воздействие ее эго...
   Приятный женский голос известил студентов пятого курса о том, что требуется их срочное присутствие в холле цокольного этажа перед дверьми аудитории с цифрами 0130 выведенными золотой голографической краской на заделанном под дерево покрытии. Из строя курсантов выдвинулись те, чьи фамилии огласил старший преподаватель, для остальных опрозвучала команда разойтись. Не имеющие предположения о скорых неприятностях они вошли в чистый кабинет с высокими стенами, уходящими почти до следующего этажа из-за реконструирующегося потолка. Большую часть помещения занимали громадные части еще несобранного Энцифалона, окно было загорожено завалами из картонных коробок и лишь несколько лучей пробивались через щели между коробками, так что несмотря на дневное время, в аудитории было довольно темно. Напротив одной из частей иницилятора реальности стояла высокая девушка. На ней был строгий костюм из красной ворсистой материи. Длинные светлорусые волосы опускались до плеч. Острые тонкие брови хмуро вздернулись, когда в помещении показались студенты. Ее лицо было подозрительно знакомо, напоминало чье-то, но из-за закрывавших глаза очков, Виталий не мог ее узнать до тех пор, пока она не сняла их. Тогда он подметил, что он узнал в ней бывшую студентку академии, больше правда, ничего сказать по первым впечатлению он не мог.
   Когда сопровождающий их преподаватель представил казавшуюся сверстницей девушку в качестве их нового декана, на лицах студентов отразилось некоторое - и притом вполне логичное - удивление. Юный возраст никого не смущал - среди работающих в академии преподавателей находились и такие, что успев побывать в какой-нибудь одной горячей точке, возвращались, меняя профиль. Все же, хотя работа редко была напрямую связана с опасностью, некоторый процент "провалов" все же был, отчего бывшие тактики несколько меняли свои жизненные ориентиры. Они, впрочем, не могли полностью построить свою судьбу заново, так что им приходилось довольствоваться работой в числе преподавательского состава академии. Но почему-то, наверное, по ее виду они определили, что это не было стечением обстоятельств, преведшим ее на эту должность, что стояло за этим, возможно, нечто более интересное...
   - Студенты пятового курса прибы...
   - Заткнитесь! - крикнула она и последние остатки образа милой девушки рассеялись. Так с первой же фразы она дала вектор всем последующим мучениям... - Это я знаю и без вас... Представтесь каждый!
   - Жихомир Рыбников...
   - Валерий Колпин...
   - Григорий Сергеев...
   - Виталий Бондарев...
   ...
   Один за другим, они представлялись. Девушка смеряла их демоническим взглядом, определенно делая для себя какие-то выводы. Наконец, она вновь спустила на глаза очки, отчего стала казаться несколько старше, хотя, возможно, они изначально ошибались и на счет ее возраста, и на счет прошлого их новоназначенного декана... Сделав несколько записей в блокноте, она отложила его на крышку визуализатора Энцифалона и продолжила:
   - Что ж... вы первые кто оценит ад... Добро пожаловать... - она усмехнулась. Продолжая речь, она заходила из стороны в сторону. На левую ногу она еле заметно хромало, от чего возникало подозрение, что первые мысли Витали могли оказаться не такими уж поспешными преждевременными выводами. Говорила она и дальше, и жаль что курсанты восприняли ее речь как очередное испытание на пути к получению знаний и званий, наивно, если такое понятие можно употребить по отношению к будущим военспецам, вершителям судеб мира, не приметив точившей из нее ярости, грозившей им множеством проблем, не имеющих под собой ничего кроме ненависти, никак не связанной с их обучением. Уже в первые несколько дней они ощутили на себе воздействие этих выраженных прямыми как солнечный луч словами неприкрытых эмоций. Трудности подрузамевали под собой издевательства возведенные в степень ее ненависти Суккубус - такое имя закрепилось за ее демонической личиной еще в первые дни. Демон, не девушка и не женщина, она круто повернула их жизнь, не осознавая того добаваляя к ней еще один неявный смысл - ответную холодную ненависть, которую не могли заблокировать даже подавители эмоций...
   В кабинете с того момента мало что изменилось. Энцифалон, который им же и пришлось собирать в одну из последующих появлению Суккубус ночей, был перемещен в левый край аудитории и, занимая большую его часть, отгорожен от остального помещения фанерными листами с выпирающими через ровные отверстия приборами управления иницилятора реальности. У люстры на потолке свисали горшки с цветами, длинные прямые листья которых, обвиваясь вокруг системы тонких металлических решеток, тянулись к свету. Сквозь полузадернутое занавесками окно пробивались закатные лучи, падающие на стол, заваленный многочисленными папками с документами, отчетами и прочим хламом, которого хватало и на полу, где отчего-то лежали почти все кроме пары карандашей ее письменные принадлежности.
   Воспоминания перестали давать о себе знать, и они вернулись к тому, что их привело в последний из академических вечеров в кабинет в цокольном этаже. Велталь приступил у изучению стелажа с документами. Роясь в ящичках он перебирал одну за другой, ни как не понимая по какому принципу они расставлены. Хотя мысленно кабинет продолжал давить на него, отчего он казался на удивление мрачным. До сих пор Велталь тем не знал, что же случилось с их бывшим, предшествующим появлению Суккубус, деканом, мысли лишь вновь заводили его тупик. Лара стояла в дверях кабинета, настороженно поглядывая в сторону лестницы, но за то время, что нужно было Витале, чтобы найти нужную папку в картотеке, на их счастье, в коридоре никто так и не появился. Виктор отвлекся на картину в ближнем к зашторенному окну углу, изображающей эпическое сражение, навевавших воспоминания об энцифалонных проверках, в которых также, как и на этой картине, причудливо и опасно переплетались миф и реальность. В страшных пропорциях... Эпическое полотно изображало бессмысленную борьбу средневековой конницы против современной пехоты. На заднем плане стояли немногочисленные катапульты, заряженные горящими снарядами, на переднем - затесался устаревший ванзер. И с одной, и сдругой стороны, между тем, было много жертв, а низ картины приобретал алый оттенок крови, смывающей жизни. Грань безумия картины характеризовала и маленькая дорисовка в правой верхнем крае, точно сделанная отруки самой Кубовой - половину солнца закрывал диск инопланетного космического корабля... Погружение в мир картины происходило очень легко, так как подобное им не раз приходилось переживать на своей шкуре.
   - Ее здесь нету... - мрачно осекся Велталь, отстранившись от последнего из ящиков картотеки.
   - Ты внимательно смотрел?
   - А как же...
  - Да, этого следовало ожидать... - пробурчал Виктор и, оторвав взгляд от картины, отшел к противоположной стене, где напротив экрана иницилятора реальности висела длинная изогнутая катана, - Тебе помочь?
   - Не, спасибо, тут и так тесно... - ответил Велт перебираясь к столу Кубовой.
 - А ты бы смог запрограмировать Энцифалон без шифров Суккубус? - предположила до этого молчавшая Лара.
   - Нет, - с досадой ответил Виталя, отпирая отмычкой небольшой механический замок на ящике стола, - Да и что нам с того?.. Ну долбанет ее быть может током пару раз... Сама то она в эти "игрушки" не играет, предпочитая оставаться наверху...
   Никто не стал спорить - Виталию было виднее. Все же из всех только он действительно неплохо разбирался в программном коде иницилятора, имея возможность, тем самым перешить его основу на обратное вздействие. Таким образом он становился чуть ли не основным звеном на пути к их месте, а отсутствие Григория становилось практически и незаметным. Хотя Григорий предположительно мог им помочь в поиске кодов тем, что несколько лучше разбирался в повадках демона, и мог, будь он здесь, дать верное предположение или подсказку... Между тем, действовать приходилось без него, хоть он и был первым предложил завершить череду мучений протяжительностью в неполные два года жирной точкой...
   - Да уж... - несколько позже прокоментировал Виктор, снявший древний японский меч со стены и вращая его в руке - меч беззвучно разрезал воздух, короткая деревянная рукоять лекго лежала в ладони. Лара отвлелась от своего поста, наблюдая как ее однокурсник мастерски быстрыми точными ударами разрезает воображаемого противника на части. Все они когда-то в общеобразовательной форме прошли курс фехтования, и после практического курса у них на душе стался слегка неприятный осадок того, что эти знания, скорее всего, останутся непримененными...
   Виталя исследовал содержимое двух из трех ящиков стола. Третий, в котором предположительно и находилась нужная им бумага, просто напросто отсутствовал, и на его месте прорастали несколько колючих кактусов. Предположительно, хотя местоположение самого ящика было неизвестно, разваленные по столу папки и были его содержимым. Большая их часть была ровно сложена горкой на краю стола, остальные же лежали, иногда расскрытые, как попало, отчего ощущение, что по кабинету прошел ураган, усиливалось. При чем нельзя было это стопроцентно связать с тем. что Суккубус была завалена работой - возможно, она просто ленилась убирать за собой... Среди прочего Велталь обнаружил на столе набор отверток и разводной ключ - вот, уж что, а это при ее работе казалось абсолютно бесполезными вещами...
   Под стеклом стола разместилось несколько затертых от времени фотографий, несколько записей, сделанных калиграфически ровным почерком девушки, хотя большую часть занимала кризис-карта - уменьшенный вариант той, что расположилась на одной из стен главного холла. Множество пометок синим карандашом, обведенные красным заштрихованные области Южной Америки, Центральной Европы и Океании и белый овал на месте Москвы - отмечали степени важности, возможности и прочие относительные величины, которыми было принято в последнее время употреблять в международной политике в условиях неоколониальной войны. Несколько черных отметин стояли совсем недалеко - в области бывшей Финляндии и повсему Карельскому перешейку, в очередной раз напоминая студентам о том, что они жили не в лучшее из времен...
   - Вик, смотри, тут и наши папки есть... - с некоторым удивлением в голосе констатировал Виталя, раскрывая ближайшую к нему, отмеченную на имя Валерия Колпина, более известного в студенческих кругах как Рэтт. Отвлеченный от испитаний диковинного меча, но не выпустивший его из рук, Вик заглянул в папку из-за плеча Витали. Их ожидания несовсем оправдались: почти никаких сухих дат, чисел и фактов, если не считать подшивку из табелей с экзаменационными оценками - по крайней мере, им было уделано значительно меньше места. Основную же часть места занимали отдельные статьи, в которых так или иначе упоминался тот или иной студент, а в целом личное дело создавало скорее психологический портрет личности. Результаты психологических тестов, рецензии преподавательского состава - все это только больше подтверждало их мысли на счет предназначения личных дел, хотя все еще немного смущал тот факт, что столь тщательному психологическому исследованию подвергались студенты, большая часть действий которых не носила под собой чувственного эмоционального оттенка, то есть была не была бедна на почву для исследований. Очевидным оставалось только одно - таким образом проверялось само действие блоков, их исправность... Фотография профиля черепа Колпина в рентгеновских лучах подтвердила некоторые и предположений Витали - микроскопическое устройство блокиратора эмоций распологалось у самого виска, у самого уха, в том самом месте где у Бондарево последние несколько месяцев коротило, и он в связи занятостью и экзаменами откладывал неприятную процедуру консультации с врачом по этому поводу на таинственно неопределенный срок. Тесты на интелект, на коэфициенты Ларанджа и Лебедева, справки о проведении ежегодных медосмотров - документов медицинского характера здесь было также достаточно большое количество, а об образовательном процессе студентов упоминалось крайне редко, как будто в этом была меньшая часть смысла их существования.
   - Ты не находишь это странным? - отодвигая штору окна, пропуская в узкое помещение багровые лучи заходящего солнца, сухо спросил Виктор.
   - Что?
   - То что здесь одни медицинские документы - какого черта они с нами возятся? Это могли сделать и в мед-части исследовательского крыла...
   Виталя неизвестно пожал плечами - его это конечно интересовало ни чуть не меньше, чем Виктора, но в своем мнении на этот счет он еще не определился... Поэтому он отложил чужую и, доброе время рассматривая коментарии в углу картонных оснований папок, нашел среди них всою. Между тем, ни его папка, ни та Грифоновская, на которой была оставлена жирная клякса растекшихся чернил, похожая на лапу с когтями, и которую он также с интересом проглядел глазами, не принесла действительно новых знаний, но Виктора Святославцева с пометкой "особая важность" задержала его внимание несклько дольше. Коротко глянув в сторону товарища, озаренного закатными лучами, он осторожно открыл его личное дело на случайной странице. К основанию папки металлической скрепкой был прикреплен лист бумаги с фразами несовсем понятного назначения, явно не уместными для личного дела. Смысл их был еще более расплывчатым - точно цитаты из какого-то лирического произведения они были красивы и звучали поэтично, от чего нахождение их в папке личного дела Виктора становилось еще более таинственным. Неопределенности на этот счет давала еще и подпись в низу листа - "Архивраг"...
   - Что бы это могло значить... - сказал он в пол голоса, - "Одиссей возвращает богов к основанью времен, Позабытых созданий касаясь мечом..." ...Виктор, ты раньше что ли лирикой увлекался? - только и на шел, что сказать он, - Вик... Вик!?
   Товарищ похоже не слышал его. Хватаясь одной рукой за штору, другой за сердце, точно его хватил приступ, он, качнувшись, подался вперед. Крепления шелковой шторы с звоном оборвались...