… издали помахала Deadeye – нет, мол, не видела, - и через мгновенье растворилась среди гражданских, облепивших правую сторону холла, где среди прочих было неестественно много юных девушек. Странно, подумал я, медленно возвращаясь от разговора с мрачной девушкой к прежним мыслям, развернулся и пошел, миновав людную парадную лестницу, в технический ангар. Наталья следовала рядом. Идея на счет ангара принадлежала ей. Я легко согласился на ее мимолетное предложение – девушка никогда не видела боевые машины в действии и ей нетерпелось посмотреть их в действии. Так она сказала, хотя у меня создалось ощущение, что таким образом она пыталась растопить напряженное молчание…
   - Так ты босаешь университет? – между делом спросил я.
   Её рука обвила мое запястье, она ступала шаг в шаг со мной.
   - Да… - она кивнула, на лицо упала тяжелая прядь волос, - Финансовые отношения, кредиты, торговля… ты знаешь, как мне все это осточертело. Я наелась этого еще в детстве… заочно, со слов отца… Та девушка – кто она?
   Что я мог рассказать, на данный момент я знал о ней почти столько же, сколько несколько лет назад. Мой ответ почему-то неудовлетворил Наталью. Оборвав начатую фразу, она вдруг замолчала и остальное время нашей с ней прогулки мы шли молча.
   Постепенно в коридорах становилось все свободнее, пока, наконец, в поле зрения не остался один стоящий отчужденно юноша в студенческой форме. Пройдя мимо, я обратил внимание на погоны – третий курс. Жесткие волосы были чуть взъерошены, скулы напряжены. Пальцы чуть касались подоконника, на который была спроецирована клавиатура. Парень стоял согнувшись и тяжело дышал, как после многокилометрового марафона.
   На мгновение, приметив меня, он обернулся и мы встретились взглядами. То, как мне показалось, был совершенно нечеловеческий… звериный взгляд.

                                                 Darkside Raven. Part 1.

…вечность начинается с нас…
   А все худшие кошмары настигают нас под землей. Сырость и вонь, ветхие туннели постройки начала прошлого века – спутники толстых крыс живущих здесь днем и ночью… И почему я ворон, а не крыса?
   Здесь мрачно и дико – стоит лишь только отойти на метр от милых взору, чистых и вылизанных переходов метро, оглянуться в сторону темных дыр в сети подземелья и понимаешь, что только здесь, без света, в окружении земли и воды искусственных и забытых человеком пещер можно найти спокойствие одиночества – и когда-нибудь я определенно ради этого мира крыс и тьмы порву все связи с миром настоящим, человеческим, уйду в подземелья навсегда. Один. И пусть говорят, что одиночество приносит сумасшествие – мы и так все давно посходили с ума. Еще одна капля разумного безумия ничего не изменит. Иногда мне жалко тех безответственных, кто нас подковал…
   О чем это я? Меня опять уносит куда-то в сторону от моей линии…
   Так вот – бесконечность начинается с нас…

   Экран погас. Ворон презрительно оглянулся назад – за его спиной стоял человек, мужчина в строгом сером костюме с аляповато приделанной к манжету бабочкой-галстуком и полосатых брюках, выдававших гражданского, волею случая попавшего в общество армейцев. Впрочем, таких здесь были десятки, если не сотни, и то, что к нему подошел один из них, еще ничего не значит. Мужчина несколько смущенно улыбнулся и, сделав два широких шага, встал напротив Юрия, чуть облокотившись о подоконник. Несколько мгновений они стояли молча – Юрий вновь устремил взгляд на тонкий полупрозрачный лист врайтбука, не решаясь закончить начатую страницу, и иногда нервно оглядывался на мужчину, пытаясь вспомнить его кажущееся предельно знакомым лицо; мужчина отрешенно смотрел прямо перед собой, задумавшись о чем-то.
   - Закурить не найдется? – прервал тишину басовитый голос мужчины.
   - Что?... – он неловко обернулся. Стараясь скрыть возникший из ниоткуда страх за маской безразличия, он вглядывался в знакомые очертания лица своими искусственными глазами, но память в очередной раз подводила его – после сделки полугодовой давности он чувствовал себя все хуже и хуже. Не было и недели, чтобы он не обнаруживал новые отклонения от нормы – нормы общечеловеческой, не говоря уже о завышенных требованиях к здоровью студентов старших курсов. И сначала он не боялся ничего и никого, но затем появился страх и прочие ощущения, и только после этого его стало посещать осознание факта «точки невозвращения». Обратного пути уже не было… а ведь когда-то он мог предотвратить все. Достаточно было осмыслить отдельные понятия, распутать клубок мыслей, мешающих жить «как раньше» и поступиться некоторыми принципами. Но пересилить себя он даже и не пытался. А теперь склон горки, с которой происходило его падение, был слишком крут… И теперь был страх, была неясность, обременительная тяжесть прошлого и дурные воспоминания. И сны…
   - Закурить есть? – переспросил молодой человек, чуть изменив оттенок голоса. Он обернулся в сторону Ворона и несколько неуклюже улыбнулся.
   - Простите, здесь запрещено… - безразличным голосом ответил угрюмый юноша, демонстративно уставившись в экран врайтбука, иногда касаясь световых датчиков на подсвеченной красноватым светом проекционной клавиатуре.
   Сердце билось сильнее, чем обычно, и ворону, казалось собеседник чувствовал эти изменения. Волнение было не позволительно - слишком много стояло на кону, слишком долго все планировалось и рассчитывалось, не говоря уже о том, что второй попытки у него уже не будет. Но впервые за долгое время Ворон ощущал некоторую неуверенность в успехе запланированных действий – окружающая реальность словно противилась его существованию, один за другим выдавая неординарные сценарии развития событий агрессивно меняющейся действительности. От этого его трясло, и даже когда он выглядел спокойным, его разрывало на части бесформенное полотно существования в альтернативной ветке истории, играющей с ним в игру со ставкой равную его жизни.
   В том, что это была альтернативная ветка, он более не сомневался. Еще полгода назад он воспринял слова Стогова как теорию, интересную теорию, и не более того. Теорию, которую интересно доказывать, над которой хочется биться, собирая кусок за куском, развивая и дополняя, но не хочется верить. Точно идея о конце света и времени – даже являясь абсолютно убежденным фанатиком несколько глубже внутри все же есть доля чисто человеческого неверия, а во всех подобных теориях все равно лежит в основе идея спасения..
   Конечно, теория, скорее всего, лишь частично отражала происходящие процессы, только вот пока неизвестно всей правды, она является незаменимой. Конечно, теория Эйнштейна оказалась красивой фальшивкой, отброшенной в 2030-м после серии космических экспериментов, но до осмысления принципов холодных переходов только настоящие смельчаки от науки высказывали свою, не совпадающую с Эйнштейновской, точку зрения. Сколько умов билось над ее опровержением и сколько времени это в конечном итоге заняло… К сожалению, таким количеством времени Ворон не обладал, ежесекундно чувствуя холодное дыхание на затылке и прикосновения невидимых рук, а по утрам он ежась смотрел в зеркало и видел исхудалого и побледневшего военного с задатками ученого, теряющего человеческий облик из-за отторжения миром, становившегося мрачнее день ото дня…
   -  Все разваливаешься? – прервал тишину мужчина, изменившись в лице и голосе, - Ворон, я так понимаю? – подозрительно выговорил мужчина, вывернув на изнанку ворот пиджака, указывая на значок, металлическую бляху размеров как и у полицейских, но  с изображением сетиптаха, ошитого красными и черными нитями, вместо более привычного двуглавого орла.
   - И здесь без вас не обошлось? – язвительно бросил в ответ Юрий, не придавая значения первой фразе незнакомца, - Скажите, хоть одно событие может пройти без контроля ВСРК?
   - Контроля? Вы, наверное, ошибаетесь – я здесь по личному делу…
   - Не ко мне ли уж?
   - …у меня ведь младший брат заканчивает академию… - сентиментально договорил он, не обращая внимания на слова Ворона, - Я думаю, вы его знаете… Вы определенно его знаете…
   Ворону всегда не нравилась в людях манера не смотреть в глаза при разговоре. Считая это верхом невежества и неуважения, лишь в отдельных случаях он сохранял спокойствие, обычно же молча уходил не только от ответа, но и от собеседника, в другое помещение. Этот же, прячущийся под костюмом гостя член ВСРК, при чем ни много не мало его специального подразделения, занимающимся политическими преступлениями, не вызывал ни капли доверия. В пользу этого говорило также то, почему его лицо показалось столь знакомым Юрию – напрягая память, и сопоставляя собеседника с одним неприятным воспоминанием, косвенно изменившем его жизнь к худшему, он нашел между ними сходство, доходящее до идентичности – отличия заключались лишь в небольшом шраме около глаза и, естественно, одежде.
   - Вы определенно его знаете?
   - Вы издеваетесь?
   - Нет. Моя профессия не позволяет мне легкомысленного подхода к чему-либо то ни было, как, собственно, и вам. Я могу пропускать неточную информацию, если того требует следствие, но в данной ситуации это не имеет никакого значения… Вы правда должны знать моего брата… Имя Валерий Колпин вам что-нибудь говорит?
   Сердце Ворона екнулось. Так вот зачем к нему подошел этот человек…
   Ворон, проглотив слюну, замолк.
   - Да, извините, что не представился сразу… - мужчина легким жестом продемонстрировал Ворону развернутый паспорт, - Иннокентий Иванович Колпин. Не сомневайтесь, не подделка – даю слово чести и руку на отсечение, я преследую в первую очередь личные интересы.
   Подобного Юрий не ожидал…

   Своего связиста и помощника Ворон знал довольно хорошо, хотя из того, что он о нем слышал, многое было явным преувеличением. Являясь личностью довольно ординарной Валерий Колпин, более известный в академических кругах как Рэтт, единственно хорошо только распространял слухи о своем величии. Было, правда, у него несколько качеств, за которые его действительно ценили многие, включая мрачного Ворона – человек обладал талантом узнавать опасную информацию. Человек был по-крысиному проворлив на этот счет…
   В отличие от Ворона, который закончил лишь третий курс обучения в академии, Рэтт сегодня праздновал в числе остальных выпускников. По его словам можно было судить о нем, как о офицере разгульного характера, пусть и взятого в рамки контроля над эмоциями. Этот коротко подстриженный франт не отличался от прочей «серой» массы выпускников ни высокими знаниями и оценками у преподавателей, ни какими-либо талантами около военной сферы. Притом, что он дошел до конца учебы, было очевидно, что за ним было сильное воздействие и поддержка извне, и теперь Ворон начинал осознавать, что это совсем не слух…
   Немногим ранее, месяц или чуть более назад, в самый разгар экзаменационного периода они случайно встретились в библиотеке третьего корпуса по необычному стечению обстоятельств – не договариваясь и преследуя различные цели, они пришли за одной и той же книгой. Книга не имела электронной копии из-за ограниченного доступа к ее содержанию и поэтому имелась в единственном экземпляре. Заголовок книги крупными буквами сообщал: «Высокочастотные радиокоммуникации. История развития портативных радиопередающих устройств высокочастотного диапазона». Ворон готовился к экзамену по радиотехнике. Рэтт же так и не назвал тогда причины, побудившей его на прочтение труда по засекреченной дисциплине. Было весьма очевидно, что человек хотел использовать эти материалы с какой-то корыстной целью, но Ворон не стал об этом допытывать у него, решив использовать выпускника в своих целях. Их отличало то, что у Ворона просто не оставалось выбора – поджимало время, и с каждым днем все ближе Ворон представлял как точно металлоискателем в процессе медицинского осмотра на нем находят болячки и шрамы, не заростающие и только увеличивающиеся в размерах со времением, как часто происходит с жертвами нелегальной черной медицины, бросившими вызов собственному организму… Очевидно, что за этим последуют допросы и все выйдет на чистую воду, за ним последуют все к этому причастен, благо таких немного, его ждет незамедлительная пожизненная ссылка в качестве медицинской подопытного животного в сомнительное заведение карцерного типа для ознакомления и изучения. На этом закончится его злополучная ветка альтернативности. Закончится, если он не повернет ее еще один раз, теперь уже в свою сторону и по собственной воле, более не поддаваясь на провокации и влипая в ситуации подобные той, что превратили его тело в разваливающийся механизм по производству неприятностей…

   - Я хотел поговорить с вами о Наталье Антоновой.
   - Это допрос?
   - Да, в каком-то смысле… - офицер закашлялся, подавившись сигаретным дымом. Что это было – вхождение в образ или бронхит курильщика, Ворон пока не мог определить, - С вашей жизнью от этого не случится ровным счетом ничего… - «Еще бы…» - торжественно промелькнуло в сознании юноши, - «…что-что, а на мою жизнь уже ничего не повлияет…», - но ваши личные планы амбиции и планы могут всплыть на всеобщее обозрение…
   - Другими словами, вы меня терроризируете?... – игриво произнес Юрий, которого веселил тот факт, что в полиции не перевелись еще выскочки вроде этого полицейского, разговаривающих на жаргонном языке следователей из многочисленных детективных произведений середины ХХ века.
   - Можно и так сказать. Видите ли, я знаю о том, что вы собираетесь устроить диверсию на Ирину Кубову.
   Ворон не выдержал и засмеялся. Страх, который испытывал Юрий перед тем как, полицейский начал говорить, словно сам собой рассеялся и теперь Ворон не был в силах удерживать себя.
   - Ну вы даете, - язвительно бросил он, - кто вам сообщил столь лживую информацию? Я думал, вы в полиции умеете выбирать правильный источник информации!
   - Вы пытаетесь уклониться от темы…- спокойным голосом продолжил Колпин.
   - Нет, вынужден вас разочаровать: вы ошиблись в одной крупной детали – дискредитировать Кубову собирался Григорий Сергеев со своей шайкой – факт, может, и не столько известный, но более точный, чем могут сообщить ваши информаторы.
   Все же академия была объектом охраны министерства обороны, как силовой, так и информационной, и сегодняшний день служил лишь редким исключением, когда двери здания были открыты несколько «шире», нежели обычно.
   - Что бы вы не хотели этим сказать… - замялся офицер, неизменившийся в выражении лица, но потерявший убедительность в голосе, - моя цель от этого не меняется. Вы знаете что-либо о младшей сестре Лары Антоновой?
   - Ну, смогу я вам помочь или нет, зависит от того, что знаете о ней вы… - добил его Ворон.
   То, что девушка имела отвратительный характер, он определенно где-то уже слышал. Заказчиком расследования являлся никто иной, как отец восемнадцатилетней девушки – факт не столько удививший привыкшего к детективным ходам Ворона, почувствовавшего себя на определенный момент Комиссаром Мегре или даже самим Шерлоком Холмсом, что на какой-то момент он даже позволил себе несколько отстраниться от грустной действительности. По словам офицера, девушка была похожа на многих из детей богатых родителей – избалованная, упрямая, дерзкая, но в ее случае это доходило до крайности. Офицер добавил, что девушка росла в одиночестве, предоставленная сама себе, редко видалась с родителями ввиду их исключительной важности для общероссийского и московского биржевого рынка в частности. «Не получала семейного тепла…» - добавил в конце следователь, чем вызвал негодование Юрия: «Будто в необеспеченных семьях сейчас есть тепло…» - сухо буркнул в ответ Ворон, про себя с грустью вспоминая, что в числе большинства студентов академии был сиротой…
   Колпин, не внимая комментарию Юрия, продолжил.
   Когда девушка достигла опасного возраста, ее замашки начали принимать броские очертания, неоднократно подтверждающие то, насколько ее точка зрения и жизненная позиция не сходится с отцовской. Не вдаваясь в подробности, Колпин лишь рассмотрел некоторые из них – побеги из дома, скандалы с родителями, в последнее время носящие все больший уклон в сторону политики, и даже один крупный поджог, из корпоративных соображений неоглашенный публично, но не ушедший из под внимания спецслужб… Фактически, решение отдать старшую Антонову в строгую милитаризованную академию пришло, чтобы отвести глаза общественности, с которой отцу семейства в виду высокого положения приходилось взаимодействовать постоянно, прочь от проблемной дочки с бунтарским характером и лидерскими замашками.
   К третьему лицу – специальному отделу полиции, которую и представлял Колпин, глава семьи, обратился всего несколькими днями ранее, когда обратил внимание на исчезновение с головного счета в банке нешуточных сумм денег. Внутреннее расследование показало лишь, что, скорее всего, это, действительно, была Антонова, но дальнейших путей перевода денег найдено не было. Вероятнее всего у девушки были сообщники, профессионалы в области банковских махинаций.
   - Скорее всего, девушка посягнула на капитал отца в личных целях, но мы не можем отрицать и того, что суммы исчисляемые миллионами нюйэнн могли пойти и на другие нужды…
   - Что вы имеете в виду?
   - То, что в последнее время в столице увеличилось число несанкционированных демонстраций и забастовок.
   Офицер замолчал, бессмысленно ожидая, что Ворон чем-то разъяснит ситуацию вокруг девушки, но тот лишь равнодушно пожал плечами. Секунду он размышлял, упомянуть ли при нем, что девушка, о которой шла речь, прошла мимо всего несколькими минутами назад в компании того самого заговорщика, с которым спутал его офицер.
   - Не могу вам ничем помочь… - сказал он, активируя панель врайтбука, - Думаю, вы зря потеряли со мной время, - в этот момент Ворон раскашлялся, закрывая рот рукой и не показывая тем самым, капелек свернувшейся крови.
   - Вы больны…
   - Хмм, да… Я болен, - безымоционально добавил Ворон, поворачиваясь лицом к экрану.
   - Очень жаль, - сказал офицер, очевидно, имея в виду обстановку дел с младшей сестрой Лары Антоновой, а не болезненное состояние Юрия, - Возможно, я еще вернусь к вам позже.
   Несколько минут он перечитывал предыдущие записи.
   - Я болен… - медленно и все также безымоционально проговорил Ворон, продолжая запись.

   …меня все чаще посещает ощущение того, что я продолжаю менять своё здоровье на вещи, которые нельзя получить другим путем. Здоровье… Какая бы это ни была абстрактная величина и как бы сложно ни было ее измерить в какой-то точной величине, я с каждым утром чувствую потерю внутри себя.
   Это не проходит бесследно – то, что по капле вытягивает мое здоровье, по воле рока оставляет мне что-то взамен. По-моему, судьба просто играет злую шутку со мной и моими несбывшимися мечтами – чего еще могло сподвигнуть ее внезапно начать открывать мне свои секреты.
   Я начал писать сегодня только потому, что хотел описать вчерашний «подарок». Меня пугает это все больше и больше – вчера третий раз за месяц я видел сон. Не те два расплывчатых и бессознательных, что своим появлением лишь напомнили о невозвратимом прошлом, а четкий и яркий, изобилующий образами и сценами с несуществующими или, по крайней мере, незнакомыми мне людьми. Все еще по привычке я пытался убедить себя, что воображение имеет только практическое значение и не несет эстетической нагрузки, но вскоре был уже не в силах противостоять нахлынувшим и заплестнувшим меня эмоциям.
 Доктор Стогов, с которым я разговаривал по закрытому каналу сегодня утром пытался убедить меня, что это свидетельствует о моей душевной реабилитации, но мне с трудом в это верится. Скорее, это лишь очередной дурной знак…        

   Все утро не переставали болеть почки…