Глава 2.

                        Never turning back...                

                        Leader of the rats...                 

                    Fading to desiase...                 

                                   Архивраг(3,7,4)      

   Меня не покидало странное ощущение, что за мной следят. Неприятное, убивающее все остальное внутри меня ощущение чего-то опасного за спиной, словно предвкушение удара ножом от невидимого врага. Предположительно это было связано с последними словами Суккубус - как никто другой своими таинственными репликами она умела запутывать до того, что начинал действительно верить внушенной информации. Не в первый и, видимо, не в последний раз я чувствовал это воздействие. Только зачем? Какую цель кроме получения минутного удовлетворения можно иметь, имея дело с действительными выпускниками академии, уже сейчас, возможно, имеющих куда лучшее положение в обществе, чем она, и еще незапятнанную репутацию, способных уже в недалеком будущем, поднявшись по карьерной лестнице, сравнять ее с землей. То, что ее побуждали желания, практически аналогичние нашим, не было для нас секретом; месть в ее случае не принесла бы ничего кроме страдания, являясь искусной степенью самотерзания... С другой стороны ей уже нечего было терять, от чего она могла поступать совершенно непредсказуемо. Уже этого одного хватало, чтобы с подозрением смотреть на эту, кажущуюся чистой и даже несколько милой со стороны, девушку, ожидать от нее неожиданного кошачей ловкости удара...
   По лицам товарищей я понял, что их тоже что-то смутило в ней. Велталь подозрительно смотрел на меня, очевидно, ожидая того, что я первым начну разговор на эту тему, не выдержал и спросил:
   - Гриф... о чем вы разговаривали на сцене? - спросил он, отводя меня чуть в сторону.
   - Я думал этого никто не заметил...
   - Думаю, те кто плохо знает ваше с Кубовой отношение друг к другу... - в этот момент мы подошли к столику с напитками и Велталь прервался. Приятной внешности девушка из числа прислуги, улыбаясь, налила нам по коктейлю, - Спасибо... - с выражением сказал Велт в своем стиле - словно флиртуя. Отойдя максимально далеко от сцены, оказавшись в практически безлюдном месте, он, отхлебнув из фигурного бокала глоток, продолжил... -  Они, и правда, вряд ли бы заметили что-то, но по-моему это было более чем очевидно... Так о чем вы разговаривали?
   Последнее слово было сказано так спокойно, точно я час простоял на сцене, и Велт ждал подробнейшего отчета...
   В своем предположении он явно не ошибся - пересказанное со слов Кубовой заитриговало его не меньше, чем меня. Еще раз он взглянул в дальний край купола, где продолжались вручения...
   - Не похоже это на нее... - таинственно выговорил он, облокотившись о перила ограждающие хрупкий стеклянный купол, - Не похоже...
   По мне так все было во власти этого "демона"... Виталя, знал ее не так близко как я. У меня не было желания в очередной раз пересказывать все связанные с ней пренеприятнейшие события, вновь в который уже раз выливая на друга весь созданный ее негатив... Знай он ее так же, как я, понял бы, что она готова пойти на любую хитрость вплоть до смены лиц, если это хоть немного пойдет мне в ущерб. Конечно, она не шла так явно и не жертвовала себя своей идеологии, но ненавидела меня искренне... Ведь с самого начала я ее лишь недолюбливал, ненавидеть ее я стал лишь в ответ на ее безкомпромисное неприятие моего существования. И была это "холодная" эмоция, носящая лишь "событийный" характер - никогда не возникало ни томительного желания переубедить этого человека в том, что ее ненависть безпочвенна, или каких-либо переживаний по этому поводу. Мы - куклы, и именно потому, что мы безымоциональные куклы, я не имею никаких комплексов поэтому поводу. Лишь иногда где-то в глубине души проскакивали какие-то мысли, имеющие ярковыраженный эмоциональный оттеннок... Редко... Я научился иногда слушать их... Они кричали...

    Долгое время я смотрел сквозь стекла на открывающийся с возвышения вид города. Пол зала ровнялся с пятым-шестым этажом растущих невдалеке плотно стоящих друг к другу жилых многоэтажек и редких, выделяющихся на остальном фоне, невысоких силуэтов одно-двухэтажных строений, являщихся различными конторами и офисами, построенными относительно недавно. Этот район столицы вообще был довольно молодым - активная его застройка велась в начале ХХI века, несколько медленнее границами расширялся город и сейчас, но уже в основном за счет покупки земли различными корпорациями для производственных нужд. Где-то в километре на юго-запад заканчивалась жилая зона и практически подряд одно за другим шли заводы, предприятия, перерабатывающие мануфактуры... Академия строилась на еще не занятой возвышенности - холм так и не решились срыть, и поэтому земля была не занята вплоть до чьей-то инициативы построить на этом месте военную академию...
   А вообще, открывающийся из купола вид был достоин проведения именно здесь выпускного бала. Осматриваясь я еще раз убедился в том, что строители правильно выбрали именно это место, возможно, из-за торжества небесной свободы этой возвышенности. Иначе говоря, создавалось ощущение, что небо окружает купол со всех сторон, горизонт очень низок, словно здание парит. Конечно же, ранее я не мог понять всей прелести этого чувства - просто никогда в это время года, в это время суток я не был в этом месте, никогда я, соответственно, не имел возможности увидеть эту картину. Приходилось находиться по ту сторону купола, видить тоже, но ощущение было куда менее ярким по сравнению с тем, что получал, находясь внутри. Купол многократно увеличивал ощущения, проецируя их на сознания людей, находящихся внутри, подобно призме. Один сырный кусок луны чего стоил. При взгляде вне купола поднималось настроение, хотелось жить, появлялся какой-то романтический настрой... Неудивительно, что по границе купола, у ограждения, собирались пары влюбленных, среди которых я неожиданно для себя приметил Виктора и Лару, очевидно, с получением своих дипломов забывших о прежнем сокрытии от кого либо своих отношений - совершенно непринужденно, оперевшись руками о заграждение, они целовались, медленно сливаясь губами...

 
   Думая весь вечер о Суккубус и предстоящей мести, я как-то совсем забыл о своих друзьях. А ведь они, если подумать, заслуживали не меньшего внимания - вместе мы провели последние шесть лет, неоднократно вытаскивая друг друга из всяческих переделок, став за это время практически одной семьей.
   Они не замечали или, по крайней мере, не хотели замечать то, что я пристально за ними наблюдаю. Нет, не из каких-то корыстных целей и даже не из любопытства - просто хотелось, возможно, в последний раз посмотреть на них. Конечно, оставался еще почти день, нас пока еще объединяло одно общее дело(месть), но я чувствовал неостановимо приближающийся момент нашего расставания. Наступало время прощаться, и поэтому просто хотелось насладиться ими...
   Я не переставал удивляться некоторым странностям их отношений. Очевидно, так действовали блоки эмоций на них - они могли неделю не разговаривать, и лишь в спокойной обстоновке перебрасываться понятными им одним жестами и малозначительными для остальных взглядами. Это было несколько странно с их стороны, пусть даже свод правил академии и запрещал романтические отношения между студентами, но общаться-то им никто не запрещал. Они же словно каждого взгляда боялись. На что-либо кроме "блоков" это было списать сложно. Странно, впрочем, и то, что между ними вообще проскочила какая-то искра - при наличии аналогичного блока у меня никогда не возникало сильного желания любить в философском или романтическом смысле этого слова - только удовлетворение надобностей организма, в чем не вижу ничего аморального. Вобщем, строение и функции "блоков" до сих пор оставались несколько загадочными. Никто и не собирался просвещать нас о всех возможностях этих машинок, поэтому все знания о них приходилось почерпывать из собственного опыта и размышлений на эту тему, а также наблюдением за подверженным аналогичному влиянию блоков, то есть глядя на остальных студентов, в частности своих знакомых. Если говорить о той же сфере отношений, Велталь, при своем не слишком опрятном внешнем виде и не лучших манерах, как-то легко разводил девушек на быстые отношения, после чего невозмутимо исчезал из их жизни(думаю, на их же счастье, так как терпеть его выходки долго не смогла бы ни одна представительница прекрасного пола...) "Блоки" действовали по-разному на разных людей.
   При всей скрытности и негласности отношения Виктора и Лары друг к другу не оставались тайной для нас - мы с Веталем просто им подыгрывали. Даже после того как Виктор открылся нам, мы с Велтом продолжали нашу негласную игру, лишь иногда поднимая при нем эту тему. Он открыл нам тогда, что чувство их настолько негласное, что Виктор никак не может признаться ей в любви. Мы-то знали, что с ней он готов и на край света, и до конца жизни... - но удивительно то, как этот смелейший человек боялся излить ей душу, сказать одну-единственную фразу. Мы с Велтом лишь удивлялись такому трепетному отношению к шаблонной, вобщем-то, фразе "Я тебя люблю"... Правда нам и не оставалось ничего иного, ведь мы мало представляли смысл слова "любовь"... Или просто забыли, что значит "любить", если вообще когда-то умели...
   Я думаю, здесь опять же не обошлось без действия блока... Стороннему человеку это, скорее всего, покажется очень странным, однако, я всего лишь хочу донести таким образом, что "блоки" куда более непредсказуемая вещь, чем даже эмоции, которые они держат под контролем...
   Виктор откладывал это признание вот уже несколько лет. Конечно же, несколькими днями ранее он убедил нас, что решился окончательно... Время было выбрано особо тщательно - выпускной бал, звездная ночь, приглушенный свет, луна, вальс...

   - Не хочеться их прерывать, не правда ли... - многозначно вздохнув, сказал Велт. В голосе его слышались тревожные нотки... Не хотелось даже напоминать им о том, что у нас не так много времени.
   - Да... Не будем их пока тревожить. Еще пятнадцать минут, ладно?
   Велт покорно кивнул. Мы оставили пустые бокалы из-под коктейлей и медленно двинулись в сторону друзей. Мимо прокруживались танцующие в танце пары облаченных в парадные костюмы выпускников, уже получивших дипломы об окончании академии и табельное оружие, по традиции носимое в кобуре на левой штанине брюк, и за спиной лишь в случае карабинов или другого не слишком удобного для постоянного ношения оружия.
   - Забавно все-таки порой смотрится... - отрезал Велталь, имея в виду несколько необычно смотрящиеся со стороны именные карабины за плечами облаченных в прекрасные бальные костюмы дам.
   - За это мы никому не нравимся... - сказал я. Нас и правда мало, кто любил, хотя сказать своей фразой я прежде всего хотел то, насколько непривередливыми "солдатами" мы являемся. И ношение оружия вместе с платьями(отрицание красивого) было наименьшим из того на что мог пойти военспец нашего уровня...
   С небольшого расстояния, так чтобы видел только Виктор, я привлек его внимание щелчком пальцев, показал три раза растопыренную ладонь, имея в виду число "15" и указал на часы на руке. Виктор понимающе кивнул, более не обращая на нас внимания.
   - Пойдем, покурим... - в своей манере сказал Велт, и мы медленно направились к парадному входу. Конечно, ни я ни Велт и в мыслях не имели курить...

 
   Массивного телосложения охранник, приветливо улыбнувшись, потянул на себя тяжелую дверь, открывая проход в коридор, во всех смыслах являющийся шлюзовой камерой между куполом и основным зданием академии: стеклянный каркас постепенно переплетался с железобетонными блоками и к противоположному концу уже весь состоял из таких блоков с редкими окнами и как будто вшитыми в стены осветительными приборами. Как и в конструкции купола, здесь чувствовался творческий подход архитектора, несколько, правда, умеренный околовоенной давящей действительностью... К ощущению прибавлялось то, что в коридоре было безлюдно, от чего он еще более казался лишь шлюзовым помещением... Безлюдность меня нисколько не смущала. Наоборот, это лишь настраивало на серьезный разговор, который назревал в нашем скромном общесте. Пока Виктор и Лара "ворковали" в куполе,  оставалось лишь обсуждать это с Велтом. Благо, когда мы оставляли шумные компании, его покидал тот ребяческий настрой, он сосредоточенно слушал и нередко даже давал полезные советы, если они, конечно, требовались. Поэтому, недалеко отойдя от двери, чтобы нас никто не слышал, я остановился и, прислонившись к стене, начал прямо...
   - Велт, меня беспокоит недалекое будущее... Ты хоть представляешь, что там будет? Что нас ожидает?.. Я не волнуюсь - нет, ни в коем образе... Я просто ничего не вижу там... Там пустота? Почему-то сейчас, когда мы подготовлены по всем пунктам меня еще сильнее тревожит, что военная служба не принесет нам удовлетворения... Я лишь два пути, по которым я смогу поменять себя....
   Я описал, каким я себя видел через несколько лет. С одной стороны я видел закаленного военными действиями человека, образ которого дополняли немногочисленные шрамы на лице, безрассудно жестокого, но разумного. Он казался мне правильным, поскольку именно так нам преподносили действительность в академии. Если отбросить всю патриотическую чушь, на поверхности чаши нашего образования оставалась идея всеобщей ненависти, поставленная в принципы существования. Иначе говоря, при разумной оценке истории, при равностороннем подходе к пройденному в академии, понимал, что все, открыто или скрывая это под маской уважения-любви-помощи-солидарности, ненавидели подобных себе, считая это единственной возможностью дать будущее "своим" и, главное, себе. От одного понимания этого факта начинаешь звереть. Понимая же, что я являюсь, по большому счету, всего лишь теоретиком войны, пока еще не вкусившем, что она из себя представляет, я предчувствовал то изменение, которому в скором времени придется поддаться... В любом случае, никто не даст мне сойти с этого пути. Кому это надо - терять такого ценного тактика, подобных которому нужно еще найти, а потом долгое время вбивать в него знания и лепить его характер. Как не крути, мы были куклами - не теми, вроде тех оловянных солдатиков, какими играются мальчики во дворе, а скорее дорогими коллекционными, умеющими говорить "сдавайся, сволочь" на десяти языках мира...
   В описанном раскладе я находил, что стану бесконечно жестоким. Не знаю, какую форму примет эта безлимитная ярость под воздействием "блока". Не сломает ли это его... Что тогда?
   Из последнего вопроса плавно вытекал второй возможный вариант развития личности - человек, забившийся в себе, недовольный всем, чувствующий себя привязанным к вертелу, жарящемуся на огне войны, и в то же время являющегося топливом, разжигающем это пламя, в руках сильных этого мира... Таким образом, терзаясь от сомнений в целесообразности войны, отрекаясь от нее мысленно, все равно делаешь согласно чужой воле, продолжая их дело...
   Существовал очень "нейтральный" выбор, который рано или поздно начал вершиться надо мной: безумный самоуверенный или "убитый" отступник... Конечно, это не учитывая того, что я буду мертвым к тому времени, когда стану одним из них...
   Велталь слушал до определенного момента. Он так ни разу за время монолога не покачал отрицательно головой или не сказал в своем духе:"Не гони, Гриф!". Наконец, когда поток мыслей начал подходить к своему логическому концу, он, не изменившись во взгляде, заговорил. Звучало это так, словно еще глубже копнул в эту проблему, или, если она его не интересовала, вытащил ее откуда-то из моего сознания, подытожив все вышесказанное:
   - ...самое худшее, что мы этого даже не поймем. Какой бы из вариантов не настиг нас, окружающие этого не заметят, так как "блоки" скроют все изменения, и, возможно, даже мы не будем подозревать о них, когда они нас настигнут. Абсолютно одинаковыми... Им кажется, что "блоки" уничтожили наш внутренний мир, но они лишь сделали его совсем внутренним, совсем скрытым... Нашего мира не существует вне времени, он имеет только динамическую сущность, в отличие от внутреннего мира любого не "блокированного" человека...
   Слова Велта были на удивление философичны. Его волновало то же, что и меня...
   "Нас не существует..." - эта фраза запала мне в душу. Вместе с ней на меня нахлынула "разумная" эмоция разочарования - к чему было проводить столь пышно праздник, выпускной бал для "мертвых". Словно утешение больному...
   Такое странное противоречие, напоровшись на которое тяжело думать о чем-то другом, перевести мысли на что-либо иное.
   Опять вспомнились слова профессора, преподававшего философию войны, его "громкую" речь, в которой он назвал нас подобием сверхлюдей. Как противоречиво было то, что в действительности мы были "мертвые"...