Вручения наград против наших ожиданий производились несколько необычным образом - не по алфавиту, и не по группам, а согласно итоговым оценкам по результатам долгой и утомительной последней для нас сессии, затянувшейся несколько дольше обычного.
   Одним из первых назвали имя Велталя, имеющего действительно не впечатляющий, низкий по сравнению со средним балл. Под несколько скучные авации Велталь поднялся на сцену, где был одарен дипломом об окончании академии, грамотами за успехи в области компьютерных технологий и кибернетики, крепкими рукопожатиями и поцелуем в щеку от кого-то из экзаменационной комиссии. В последнюю очередь два крепкого телосложения офицера ВСРК протянули ему (как мне показалось издали) карабин. На полголовы выше Витали, мало узнаваемой парадной форме военных сил РК, одновременно оба офицера отдали честь. Долговязый Велт, сказав что-то, мною не расслышанное, ответил им тем же действием, после чего, выпрямившись, ровной походкой, чувствуя, что на него устремлены сотни взглядов, сошел со сцены.
   - Вот черт! - еле слышно выругался он, осматривая полуавтоматическую модель Б6, - Она не заряжена, - обратился он уже к нам.
   Мы с Виктором переглянулись, но ничего не ответили - а чего он, в принципе, ожидал? Что нам выдадут по пять магазинов патронов, превратив таким образом прощальную вечеринку в балаган? Нет, среди столь тщательно подготовленных специалистов вряд ли бы нашлись безумцы, начавшие стрелять друг в друга или по кому-нибудь из гостей. Конечно, так поступать никто бы не стал, а вот попалить в потолок за такой праздник...
   - Тебя куда хоть направили? - без особого желания спросил я, чтобы сменить тему.
  - В Венесуэллу... - одухотворенно сказал он, - Возглавлю народное движение! - воскликнул он, ликующе подняв вверх карабин. Все четверо, мы посмеялись над очередной его осторотой - ничего подобного в его задачи входить не будет, даже если в развязанной в Южной Америке неоколониальной войне он перейдет на сторону врага! Даже от прессы сейчас сложно было скрыть, что в Венесуэле РК преследует совсем не мирные цели, а ведет жесткую экспансию. В военном конфликте принимали участие Российская Конфедерация и опозиционируещее ей Национальное Освободительное Движение Венесуэлы. Последние состояли на две трети из наемников Евросоюза и политических беженцев и в остальном из тех, кто действительно верил в свободу венесуэльского народа. В любом случае, это была купленная свобода...
   Ни одну из сторон в действительности ни сколько не интересовало мнение попавшего в тиски мирного населения. И РК, и  Евросоюз единственно интересовали внуренние ресурсы государства, в частности несколько крупных месторождений редких металлов, обнаруженных глубоко внутри страны с помощью новых, разработанных относительно недавно, методов нахождения полезных ископаемых. Это была война за ресурсы, в которой РК была агрессором. Юмор Велталя вызывал здоровую улыбку, сама же война воспринималась сухо - за шесть лет, как бы банально это ни звучало, мы научились воспринимать мир без разделения на плохих и хороших...

   - Григорий Сергеев, 67 баллов. Поднимитесь на сцену, пожалуйста! - обьявил диктор, читающий по списку высокий мужчина с поседевшей шевелюрой. "Моя очередь..." - прочитала Суккубус по его губам. Она усмехалось тому, как неловко выглядит он в строгом костюме, с узлом галстука на шее, воротом накрахмаленной белой сорочки. На правом плече была прикреплена брошь с изображением мифического Грифона, единственно оставшегося от привычного образа. Даже волосы, короткие, стоящие торчком, были против обычного то ли зачесаны назад, то ли уложены лаком...
   Смотря на то, как этот абсолютно средний во всех отношениях студент поднимается по небольшой лестнице, Суккубус радосно отметила, что его итоговый балл без ее вмешательства мог быть значительно выше. Студент же этого явно не заслуживал.
   - Позвольте, - обратилась она к вручающему награды мужчине.
   - О, да, конечно...
   - Благодарю.
   Она улыбнулась и встала на его место. На лице Григория отобразилось некоторое удивление, плохоскрытая ненависть к своему "архиврагу", но он даже не шелохнулся, спокойно подойдя ближе к ней.
   - Поздравляем! - окликнул Григория кто-то из комиссии, вручая грамоту и крепко пожимая его жилистую ладонь.
   - Поздравляю, - неестественно улыбаясь ему, сказала Суккубус, протягивая плотную бумагу с подписью министра обороны и премьер-министра РК. Григорий сухо сказал ей свое "спасибо", после чего она, как ему показалось, решила поцеловать его в щеку. Она не дала ему отстраниться, прижавшись к его щеке второй раз она тихо прошептала:
   - Признавайся, ты подстроил все это?
   - Что? - недоумевающе ответил он.
   - Телефон, ресторан, письмо? Это ты подстроил, я знаю точно!
   - О чем это вы? - только и смог сказать он, отстраняясь от нее.
   Она игриво улыбнулась и еще раз, словно не было предыдущих реплик, сказала тривиальное "поздравляю", после чего продолжила опять негромко: "Don't lie, your eyes are full of hate..."
   Он ничего ей не ответил.
   Как же она все-таки его ненавидела. В этот момент она ненавидела его, кажется, сильнее, чем когда-либо, сильнее чем кого-либо. Так нагло врать прикидываться незнающим, когда все и так предельно ясно... Прикидываться чистым и невинным, не умея скрывать свои мысли...
   В который раз, спрятав руки за спиной, она сжала кулаки, до боли вдавив длинные ногти себе в ладони - подобное действие не давало ей потерять самоконтроль в таком состоянии. Ее просто захватывало желание врезать ему в спину что-нибудь острое, так чтобы он понял какую боль некогда причинил ей...
   Память отбрасывала ее на два года назад, и она, скрипя зубами от ненависти, закрывая глаза, невольно представляла в очередной раз...
   ...только закончилось следствие по инциденту в академии, Суккубус получила амнистию с отягощающей записью в личное дело - любое последующее даже малое нарушение закона могло окончиться для нее смертельным приговором( теперь жила она, имея "условно-расстрел", и это словосочетание сильно изменило ее характер). От нее отвернулись все - потому что она выкупила свою жизнь ценой жизней ее однокурстников. Даже знакомые вне академии начали сторониться ее, либо открыто заявляли, что не имеют желания общаться с человеком, поднявшим руку на правительство РК(пусть она была лишь соучастником). Неоднократно к ней приходили письма с угрозами, незнакомые вроде люди начинали набрасываться на нее. Возможно, это не лучшее определение - Суккубус обрела отрицательный политический вес. И пусть политика - очень относительное понятие, разделение которой на положительные и отрицательные состовляющие кажется кощунством, ее вес был именно "отрицательным" - так и не нашлось какой-либо группы людей, поддержавшей ее действия, все лишь винили ее в чем-то, не понимая, что это было просто стремление жить. Да и, знали бы они всю правду - сожгли бы ее как ведьму...
   Решение работать в академии пришло много позже. По началу это было двойственным стремлением, связанным с угрызениями совести и желанием вернуться на место преступления. Но к нему прилилась третья составляющая, из-за которой она так сильно ненавидела тогда еще студента 4-го курса, Григория Сергеева...

 
   Казнь была назначена на 15.30. Пожалуй публичных казней такого масштаба не проводилось уже не меньше века, поэтому собравшиеся на главной площади перед кремлем люди возбужденно высказывались по этому поводу. В целом было очень шумно.
   Суккубус, переодевшись до неузноваемости, пробиралась сквозь толпу, стараясь пройти как можно ближе к приговоренным к казни выпускникам 2052-го, хотела в последний раз посмотреть в их глаза. Ее переполняло желание извиниться, совесть разрывала ее на куски, и только строгий разум пока не дал ей прилюдно вскрикнуть: "Не предавала я никого, это была идея Аликса - сдать всех, чтобы я выжила, он любит меня..." Последняя три слова повторялись в ее сознании с того самого момента как в здание правительства, захваченное вооруженными студентами, ворвались войска ВСРК, когда она в последний раз видела лица всех, включая сочувствуещее белобрысого Аликса.
   "Он любит меня... Он любит меня..." - вертелось в сознании, пока она, пробираясь через толпу, приближалась к месту казни. Хотелось кричать, но она понимала, что сколь чувств она не вложила бы в свой крик, это не сможет никого переубедить или спасти Аликса, а лишь еще более унизит ее. Чувство это создавало ощущение беспомощности, от которого по телу Суккубус начинали бежать мурашки, сдавливалось сердце, било в ознобе...
   Ей удалось пробиться почти до самого полицейского заграждения - тому способствала не слишком большое сопротивление со стороны людей - все же это был не концерт Пола Маккартни... Приговоренных уже вывели на помост, растояние до них было не более двадцати метров, но пробиться сквозь заграждение не представлялось возможным, особенно учитывая то, что даже этого хватало, чтобы стать в один ряд с теми, кого ждала висилица... Ей приходилось противостоять порывам совести, желающей ради искупления грехов погибнуть вместе с ними. Кубова понимала насколько бессмысленно, глупо и опасно это желание, и поэтому, борясь с собой, пыталась не дать противоречивому чувству захватить контроль над ее сознанием. Особо сложно это было по причине того, что блокировка эмоций уже была снята, а у Кубовой начинался связанный с разблокировкой синдром...
   Там было двадцать три человека - она должна была быть двадцать четвертым... Она представляла себя, стоящей рядом с ними; наблюдая, как каждого подводят к висилице, она точно чувствовала, что ее толкают в спину и набрасывают петлю на шею; когда с них сняли повязки, и они спокойным взглядом осмотрели в последний раз вокруг, Суккубус не выдержала и заплакала. Возможно, кто и узнал в ней предателя, но ее теперь это практически не волновало.
   Утирая слезы руками, всхлипывая, она, беззвучно шевеля губами, повторяла его имя : "Аликс, Аликс...". Глазами она пыталась найти его среди приговоренных, которым уже набросили петли на шеи, но не могла. В первый момент ей показалось, что это от волнения, но впоследствии она также не нашла его среди них.
   ...солдаты выбили подставки из-под ног приговоренных, веревки натянулись под весом двадцати трех барахтающихся, как рыбы вытащенные из воды, человек. Суккубус, не выдержав, отвернулась. Она так больше и не поварачивалась, чтобы не терзать больное сознание еще сильнее. Стараясь несколько успокоиться, качаясь и подергиваясь, девушка побрела прочь.
   Она ни в чем не была уверена, но весь день ее не покидало ощущение, которое, правда, она ставила под большое сомнение, что Аликса не было в числе повешенных...

 
   То, из-за чего она превыше всего на свете ненавидела Григория Сергеева, произошло этим же вечером. Кубова приехала домой на такси. Ее голова раскалывалась, все тело болело. Головную боль немного приглушала доза успокоительного.
   Войдя в парадную, она, обессиленная и больная, бросив сомнительный взгляд на лестницу, поднялась до своего этажа на лифте. Вывалившись на площадке четвертого этажа, девушка шатающейся походкой дошла до металлической двери с номером "27". В этот момент что-то навалилось сзади. Это был человек. Пытаясь нанести удар ножом, он замахнулся - Суккубус оттолкнула его, но нож всеже оставил глубокий порез на плече. Корчась от боли, пока человек поднимался, она пыталась нащупать ключ от двери, роясь в сумочке. Человек(мужчина) поднимался медленно, чувствуя свое превосходство. Невольно она оглянулась на него, и, к своему удивлению, узнала его лицо. Она видела его всего пару раз, довольно давно и только в компании Аликса. Юноша, чуть младше ее, с затуманенными глазами, остановился, крепче сжимая длинный охотничий нож в правой руке.
   - Это ты его убила! Ты их всех убила! Сволочь! - он кричал во всю глотку, - Ты убила Аликса!.. Аликса! Ты виновата в его смерти! Почему тебя не повесили вместе с остальными?!
   Он приблизился вновь, подняв нож для удара. Суккубус постаралась отвести удар, но, находясь в плачевном состоянии, не смогла уклониться полностью - лезвие врезалось в бедро, уйдя вглубь на несколько сантиметров. Собрав силы, девушка навалилась на маньяка, ударив ему коленом в области паха и отталкивая его в сторону лифта. Стараясь не обращать внимания на ранения, со всей силы она ударила его об металлическую дверь. Воспользовавшись моментом, она бросилась к двери в свою квартиру. Дрожащей рукой поворачивая ключ в дверном замке, открывая дверь, девушка молниеносно залетела внутрь, и как можно быстрее закрылась.
   Сердце вырывалось из груди, дыхание не могло выравняться, кровь хлестала из ран, но девушка боялась даже звонить в скорую - так сильна была боязнь что-либо нарушить, превратив условное наказание в суровую реальность. Упав в прихожей, слыша как юноша бьется в закрытую дверь, крича что-то, она перевязывала раны тем, что попадалось под руки. Никакого спокойствия она не ощущала - только сильнее стала досада по поводу смерти Аликса, казни бывших друзей и подруг... Неожиданно на нее нашло желание открыть дверь и объяснить ему, что возможно Аликса не убили, что, как ей показалось, среди повешенных его не было, но поверил ли бы он? Да и не была ли эта информация лишь наваждением помутненного лишенного блокировки эмоций сознания?
   В последствии, поступив на работу в академию, она узнала имя этого человека - его звали Григорий Сергеев, он учился двумя курсами младше их группы и, правда, был очень хорошим другом Аликса. Первое, что она сделала, находясь на новом посту, была проверка этого студента. Она показала что, блокиратор эмоций этого студента все это время работал нормально, что исключало возможность психоза. Собственно, то, почему этот студент, подверженный полной блокировке опасных эмоций, с такой искренней яростью напал на нее, так и осталось для нее непонятым. Информация о покушении была неразглошенной, девушка озаботилась чтобы Сергеев, а также близкие его друзья под видом медосмотра прошли процедуры промытия памяти, и забыли навсегда о том инциденте. Суккубус ненавидела его даже не за то, что он оставил два незаживающих шрама на ее теле, а за боль в сердце при воспоминании о словах: "Ты убила Аликса!...Ты виновата в его смерти!..."

   ...она долго, пока не потеряла его в толпе выпускников, провожала Григория сверлящим взглядом. В сознании лишь закрепилась идея о том, что все было подстроено именно им. Суккубус удивлялась, почему эта идея не пришла к ней сразу, с самого начала...
   В кармане бесшумно завибрировал мобильный телефон. "Ты не дождешься этого от меня, Григорий, - подумала она, не глядя отменяя вызов...